Октябрь, который ноябрь

– Понятно, - Катрин осторожно потерла пистолетом внезапно занывшую ушибленную ногу.
– Герр Иванов, вы не находите, что ваш подход к переговорам напоминает шантаж? От специалиста по Прыжкам, работающего под нажимом крайне мало пользы. Вы должны понимать.

– Мы догофоримся, - повторил собеседник.
– И фы не пофалеете. Но пока я фынужден дейстфовать грубой силой. К тому фе я плохо говорить по-русски. Трефуется обстоятельный бесед.

– Требуется убрать от моей головы или наган или нож, - встряла Лоуд.
– У меня шею перекосило, а кривошеий ИО наркома - это вообще курям насмех. Кстати, для полного взаимопонимания рекомендую перейти на пантомиму. Будет как в немом кино, что очень стильно. Синематограф вообще чрезвычайно современное и технически совершенной искусство, несомненно, главное для нас...

– Зафнитесь!
– приказал Иванофф.
– Или ногу профтрелю.

В голосе невыразительного лысеющего человечка проскользнули стальные нотки. И свой кавалерийский "Рот-Штейер"^[61] он держал уверенно.

– Жить кривошеей я не желаю!
– злобно объявила оборотень.
– Стреляйте, пофлые убийцы! Может, я желаю умереть как в кино. Эффектно и не напрасно!

До Катрин дошло. Она кинула краткий взгляд на напарницу - Лоуд была вынуждена стоять на цыпочках: горло поджимал нож пленителя, в висок упирался револьверный ствол, и голова, обтянутая красной косынкой, действительно крайне неудобно перекосилась. Бесспорно, оборотень могла обратиться во что-то жуткое, способное напугать даже смахивающего на робота "миланца". Но скорее всего, тот с перепугу нажмет на спуск. Профессор совершенно обоснованно ценила и берегла свои мозги.

– Меня душат, режут и висок продавливают. Это нарушает все Гаагские конвенции прям скопом и оптом, - с достоинством напомнила оборотень, уловившая понимание во взгляде партнерши.

– Ефе слофо и ф колено, - кратко сообщил Иванофф, действительно нацеливая пистолет на стройную ногу товарища Островитянской.

– Экий вы фанат стрельбы по женским ляжкам, - пробурчала Катрин.
– Оставьте эти садистские фокусы. Мне нужны гарантии, и хотя бы самое общее представление об объеме работ. В общем, надо договариваться.

Катрин знала, что договариваться не о чем. Пристегнуть прыгуна к одному месту гораздо проще, чем это кажется на первый взгляд. Иванофф вполне сообразит как это сделать. Да и объяснять немцу теорию лимитирования личных и индивидуальных прыжковых способностей бесполезно. Ее, эту теорию, все равно никто пока не может понять и объяснить. И вообще шпионов дома ждут - это решающее обстоятельство. Так что заканчиваем переговоры.

– Здесь не мефто уточнять...
– начал Иванофф.

Громыхнул выстрел...

Эхо еще катилось под высокими сводами и краткий всхлип-вздох несчастной Островитянской практически утонул в гулком отзвуке коварного выстрела. Но все видели, как из виска пленницы брызнула кровь. Оборотень безжизненно обвисла в полужелезном объятии, из-под пробитой косынки на гладкую щеку густо потекло...

– Фто...
– возмущенно открыл рот Иванофф.

Первый выстрел Катрин сделала опущенным пистолетом, пряча ствол за собственные ноги и надеясь, что рикошет и звук уйдут в сторону обреченной напарницы, а пуля никого не заденет. Лоуд сыграла идеально, спрятанный под косынкой сквиб тоже не подвел. Противник ничего не понял и мгновение было выиграно. Теперь Катрин злорадно всадила пулю Иваноффу в колено, с левой руки положила ближайшего стрелка и ушла под защиту витрины. Стреляли "расписные" метко - сразу две ответные пули раскололи витринное стекло. Откатываясь из-под опасного стеклопада, шпионка достала "миланца" - получив пулю в плечо, громила выпустил безжизненное тело Островитянской, пошатнулся, неловко бахнул из "нагана" в потолок зала. Катрин для профилактики добавила великану во второе плечо и сосредоточилась на остальных стрелках. Штабель ящиков поблизости пришелся кстати - вполне себе капонир, хотя и миниатюрный...

...Патронов жалеть не приходилось, "маузеры" грохотали практически непрерывно. Расписные отвечали довольно точно, но в плотности огня явно не могли составить конкуренцию. Вталкивая в пистолет новую обойму, Катрин отметила, что у противника сложности в обращении с "трехлинейкой". Похоже, к иным стволам привыкли...

...Еще четыре пули веером в сторону дальней двери зала... Интересно, где наша засадная кавалерия? Хотя тут всего несколько секунд прошло. Что-то хрипит на немецком наречии герр Иванофф, пытается отползти с линии огня. Ничего, далеко не уползет, скотина этакая. Тела товарища Островитянской на месте нет - воскресла и испарилась, то-то и "миланец" враз притих. С чистотой эксперимента по гуманности не очень получается, да и разгром музеев становится какой-то нехорошей традицией. Не поджечь бы строеньице...

Пуля ударила в пол недалече от колена шпионки. Катрин спешно откатилась за витрину - у "расписных" тоже обнаружился резерв - стреляли с тыла, со стороны соседнего зала, помнится он наречен Западно-средневековым. Хорошо что силы врага скромны - там только два ствола. Но продолжают упрямо бить по конечностям - выходит, нужна им "фрау Катарина" живою просто позарез.

Ситуация усугубилась - под перекрестным огнем всегда трудновато, а тут еще и помещение специфическое. Но из "средневековья" почему-то больше не стреляли.

Шпионка на всякий случай сместилась дальше к стене и за постаментом рыцарского чучела (снизу опознавался как кастенбрустский доспех XV века, но присматриваться некогда) столкнулась с рыжим мальчуганом.

– Начинаю разочаровываться в боевой составляющей Общего орготдела, - скорбно поведал л-ребенок.
– Где твой Москаленко со своими шмондюками?

– Щас будут, - заверила Катрин и дважды выстрелила из-под рыцарского меча-"бастарда". Предмет вооружения не удержался и с грохотом рухнул на пол.

– Могло бы и на жопу. Толком экспонат прицепить не могут. Не музейщики, а...
– нелицеприятно раскритиковал л-мальчик, стремительно убегая на четвереньках за витрины...

"Попутчики" все же не затерялись в бесконечном музее - в зале итальянской живописи застучали автоматы, кто-то матерно предложил врагу почетную капитуляцию. "Расписные", естественно, принимать предложение отказались, начали отступать в сторону французской классики XVIII века. Дважды бабахнули гранаты, на этом непростительная порча шедевров мирового искусства завершилась.

– Я так и знала, что бомбами кончится, - чересчур громко отметила товарищ Островитянская - она уже вполне в своем, женственном образе сидела на полу, изящно, двумя мизинцами затыкая уши.

– Не стрелять! Мы здесь!
– заорала Катрин межвременно-революционным бойцам, и сделала знак напарнице, намекая на достойное преображение. Конечно, "попутчики" догадываются об истинной судьбе героической "ИО наркома", но принципы конспирации нужно соблюдать.

– Постой, а чем воняет?
– спохватилась профессор, неохотно принимая облик, славного, но безымянного кронштадца.

По ощущениям Катрин, пахло разгоряченными "маузерами" и опустошенными гильзами. Хотя, нет, еще что-то... озон, как после грозы?

– А этот шмондюк-то где?!
– л-матрос резво подскочил на ноги. Катрин запрыгала следом - кувыркание по полу на пользу отшибленной ноге не пошло - травма весьма и весьма чувствовалось.

– Ушел!
– в ярости взревел л-матрос, шаркая, растирая подошвой башмака кровавые потеки на полу.

Иваноффа действительно не было. Вот тянулся темный след от простреленной ноги, и все... Дальше чисто. Валялась круглая крышка от чего-то похожего на термос.