Омут
Шрифт:
Сможет ведь, правда?
Ему отчаянно хочется думать, что это просто случайность. Проклятие. Порча. Вот только он ни во что из перечисленного не верит. Поэтому ищет причины ломки в другом. Например, в простуде, которая тоже была способна сковать по рукам и ногам и без должного лечения, дать осложнение, поразив внутренние органы. Вот только и здесь возникала небольшая проблема. От простуды можно вылечиться, а от чувства на букву "л" нет. У него по крайней мере это не получается сделать уже на продолжении достаточно долгого промежутка времени.
Звонок, оповещающий о конце пары, отдаёт ноющей болью в затылке
– Ты куда? Сейчас короткая перемена и лекция начнётся через пять минут.
Кир не хочет ничего объяснять. Да и что, чёрт возьми, тут объяснишь?! Что его ломает снова? Что снова вместо нормального здорового сна стоит её образ перед глазами? А колючий ошейник контроля сдавил шею с такой силой, что воздух приходится порциями вдыхать? Только Романов и так всё это прекрасно знал и ничего нового он другу сказать не сможет.
– Хорошо, - кивает Михаил, понимая его лишь по одному взгляду, и обеспокоенно хмурится.
– Иди. Прикрою.
Авдеев в ответ лишь кивает. Он благодарен, только сил, чтобы выразить благодарность в словах, почему-то нет. Из аудитории выходит, смотря прямо перед собой, не замечая ничего и, самое главное, никого. В правой ладони крепко зажата пачка сигарет, но разве кто-то посмеет сказать хоть слово по этому поводу сыну мэра? Преподавателям, проходящим мимо, легче отвернуться и сделать вид, что так и надо.
Парень сворачивает направо, к лестнице, ведущей в подвал и подсобные помещения. Скрытая от посторонних глаз дверьми и находящаяся в отдалении, она уже давно стала излюбленным местом для тех, кто хочет уединиться и этот раз не стал исключением.
– Да, - тихо и как-то растерянно звучит в тишине чужой, но чертовски хорошо знакомый ему, благодаря надоедливым и оставляющим после себя лишь горечь на языке снам и скручивающей его в бараний рог реальности, голос.
– Я всё понимаю.
Кир замирает, зажимая в зубах, вынутую из пачки, сигарету. Отчётливо различает её фигурку, сидящую на несколько ступеней ниже от него, в неярком свете вечно барахлящей лампочки. Её плечи опущены. Лоб упирается в согнутые в коленях ноги. Длинные тёмные волосы лежат на спине, гипнотизируя его своим блеском. Они у неё всегда были предметом зависти у девчонок с их курса. Авдеев не раз слышал, как Лилька плюётся ядом, с ненавистью смотря на них. В такие моменты ему всегда хочется свернуть Гордеевой шею. И себе заодно. За то, что так реагирует.
– Хорошо.
Её присутствие на расстоянии нескольких шагов заставляет парня прислониться спиной к стене, надавить затылком на холодный бетон и начать молиться непонятно кому, чтобы его отпустило раньше, чем он натворит глупостей.
Вот только кто-то сверху уже подписал ему приговор, потому что уйти он не может. Так и стоит в тишине, как долбанный псих, наблюдая исподтишка, как она, запустив пальцы в волосы, больше ничего не говорит и только молча слушает собеседника, который находится на другом конце провода, а потом, стоит только прозвучать звонку, поднимается на ноги и, не прощаясь, сбрасывает вызов. Ему, конечно же, маниакально хочется знать всё. С кем она говорила? Почему закончила разговор таким образом? Или, может, она его прервала просто ради пары и продолжит потом, на следующей перемене?
Девушка оборачивается. Кир следит, как от резкого движения её волосы взлетают в воздух, а потом опускаются обратно. Замечает,
как она замирает на мгновение, увидев его, а потом хмурится, недовольно щурясь и поджимая губы.– Окончательно охренел, Авдеев?
Да. Окончательно. Может даже безвозвратно.
– Не дерзи, Отрадная.
Кир позволяет себе гадкую ухмылку, которую делят напополам горечь с угрозой, и поворачивается к ней уже всем телом, прислоняясь к стене только плечом.
– Ты подслушивал?
Алена сокращает расстояние между ними. Становится напротив, скрестив руки на груди. А Кир запрещает себе виснуть на ней снова. Вот что в ней такого, чего он не видел у других? Отчего сейчас ловит себя на том, что хрен знает сколько времени смотрел бы на неё ещё и ещё?
Упрямое выражение лица, черты которого стёрлись из-за неяркого освещения и которые он знает наизусть. Тонкая шея. Приталенный пиджак, с эмблемой университета на груди. Белый воротничок рубашки. Клетчатая юбка в клетку до колена, подчёркивающие стройные ноги.
Почему она такая? Почему, смотря на неё, он ощущает дикое, едва контролируемое желание, касаться, прижать к себе, ощутить её тело рядом? Ведь если он разрешит себе это, прижмёт к стенке, нависнув сверху, то ей не вырваться. Не хватит сил. Хрупкая она. Стройная. А он гораздо выше и перевес сил будет очевидно в его пользу.
– Слишком много чести, - выдавливает из себя парень.
На удивление, голос не хрипит и не срывается. И в качестве награждения за выдержку, он, наконец, прикуривает, мимолётом подмечая, что руки, несмотря на внутренний пи*дец, не дрожат. Хотя, если честно, лучше бы его так снаружи прошибало, чем изнутри.
– Придурок, - по-детски бросает напоследок Отрадная, обходя его стороной и скрываясь за дверью.Кир не спорит. Курит. Вдыхает дым. Затягивается, понимая, что одной сигареты ему не хватит точно. И одной бутылки виски, которая стоит дома в баре, тоже.
Алёну Отрадную ни выпить, ни вытравить из головы невозможно. Всю душу собой выжгла и продолжает выжигать, заставляя раз за разом тонуть в омуте, который ему и ад, и рай заменяет. От него уже ничего не осталось, кроме тупого отчаяния и отравляющей злости на себя самого.
Ничего, Отрадная!
Неужели не видишь?!
2. Лиля
– Не ходи за ним, - бросает Лиле в спину Романов, когда она поднимается на ноги.
В его голосе слышится пренебрежение, которое царапает её гордость острым коготком, и понимание почему она так резко вскочила со своего места. От этого девушке хочется поморщиться, но она растягивает губы в обворожительной улыбке и оборачивается к одногруппнику, что когда-то был другом, лицом.
– Что-что?
– Я говорю, Кир тебя с собой не звал, поэтому можешь сесть на попу ровно и не дёргаться.
У Мишки ангельская внешность - каштановые кудри, огромные голубые глаза и красивые скулы. По какой-то неведомой для неё причине Кир считает его своим лучшим другом и только это спасает Романова от неё и дикого желания свернуть ему шею, чтобы он, бл*ть, наконец, засунул своё мнение туда, на что с милой улыбочкой советовал ей сесть. Парень даже не представляет как порой близко подходит к краю и каких усилий Лиле стоит, чтобы не растоптать его никчемную жизнь парочкой фраз. Поэтому, прежде чем ответить, она делает шаг вперёд и наклоняется к его уху, чтобы никто другой не смог их услышать.