Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Она - моё табу
Шрифт:

Молодец, Царёва! Выдала так выдала. Вот это финт. Даже для тебя это слишком!

— Порядок, Манюнь? — толкает низким, скрипучим голосом. Дёргано прочищает горло, возвращая ему относительно ровную тональность. Обнимает за лопатки, укрывая, как и обещал, от всего на свете. — Не выдержала? — только качаю головой, размазывая губами воду по его горячей коже. — Нормально всё. Дыши только.

— Д-д-дышу. — выстукиваю зубами.

— Стесняешься? — спрашивает как-то вкрадчиво, осторожно, что ли.

— А незаметно? — выбиваю зло в его грудь.

Вибрация гортанного смеха расходится по мощному телу. Тонкими паутинками проходит сквозь меня. Андрей опускает кисти ниже, остановив падение лишь на копчике, и то только для того, чтобы прижать впритык нижнюю часть моего тела к своей.

— Хорошо.

Что в этом хорошего? — высекаю с гневным непониманием.

— Это — правда. Если бы ты сейчас сказала другое, солгала бы. И измениться в секунду нельзя. Ты не представляешь, как меня крепко вставляет от того, что ты преодолеваешь свою скромность.

— Боже, Андрей, замолчи! — вскрикиваю, царапнув его грудину ногтями. Мужчина шипит, ненадолго сдавив меня сильнее. — Хватит уже говорить об этом.

— Ладно, Колючка, не буду. — посмеивается психопат. — Давай бегом мыться, а то времени ни на что другое не останется.

Обнимая одной рукой, второй тянется за стоящим на верхней полке гелем для душа. Наливает на ладони и втирает в закостеневшую спину, напряженные плечи, натянутые руки. С давлением, но всё же нежно втирает в кожу мыло, взбивая в пышную пену.

— Кристинка, расслабься. — шепчет в ухо. — Порядок.

— Ты возбуждён. — рассекаю очевидным аргументом.

— Ещё бы. Ты меня одним своим видом возбуждаешь. А когда ты голая и мокрая… Ну прости уж, что так реагирую на твою красоту.

— Красоту… — тяну с обидой. — Ясно.

— Дурёха. — ржёт мне в волосы, не давая отстраниться. — Изначально так и было. Только из-за твоего внешнего вида. Сейчас уже нет. Кристин, я много красивых девушек видел, но нет той химии, что произошла с тобой, стоило только увидеть. Это сильнее и важнее. Пойми уже.

Громко вздыхаю и прижимаюсь губами к впадинке под шеей, ловя ими мурашек.

— Понимаю, Андрюш.

— Малышка ты моя.

— Мне нравится, когда так называешь. — хихикаю, откинув голову назад и заглядывая в его лицо.

— Малышка. Манюня. Лапочка. Неженка. Колючка.

— Это взаимоисключающие понятия. — смеюсь, расслаблено скользя ладонями по его спине.

— К тебе все применимы. Зависит от твоего настроения. — лыбится в ответ, скатывая руки к ягодицам, и массирующими движениями намыливает.

— А ты уже помылся?

— Не успел. Рискнёшь? — тащит вверх бровь.

Как и он до этого, наливаю на ладони гель и втираю в твёрдую грудь, живот. Перебегаю на спину руками. Со смущением раскатываю по накачанным ягодицам. Пряча глаза, жутко краснея и дробно дыша — в нижнюю часть живота и пах. Скользкими ладошками беру жезл, с трепетом размазывая по нему пену. Андрей постанывает. А я думаю о том, как хочу ощутить всю его силу, мощь, тяжесть, упругость. В себе…

Ой, мамочки.

Даже от мыслей хочется закрыться ладонями и покачать головой.

Застываем в немом окоченении. Только моя кисть продолжает зачарованные ласки по всей длине полового органа. Внимательный взгляд наблюдает за этими хаотичными, но размеренными движениями. Андрей с силой сдавливает запястье, останавливая меня.

— Хватит, Крис. Сейчас так быстро не получится, а времени мало.

Каким-то чудом улавливаю его слова и даже разбираю их смысл.

Поворачиваюсь спиной к нему, но так и не решаюсь помыться там, где собиралась изначально. Слишком стыдно. Подпрыгиваю, когда шершавая ладонь ложится мне на живот, спускается по лобку и пробирается между бёдер. Сладко нежничая, выполняет мою работу. Прибиваюсь к мужчине спиной и прикрываю глаза.

— Кажется, ты сказал, что пора заканчивать. — выдыхаю, неосознанно стискивая его руку ногами, стремясь усилить и без того острые ощущения.

— Заканчиваем. Просто ты тут пропустила. — вталкивает сексуально-хрипло, прихватывая губами мочку уха.

— Ненавижу тебя. — шуршу, не разлепляя век и кайфуя от каждого мгновения «мытья».

— Не больше, чем я тебя, сексапильная Фурия.

Из душа в прямом смысле убегаю, прикрывшись полотенцем. Быстро растираюсь и надеваю бельё и платье. Пропитываю волосы махрой. Немного подкрашиваю ресницы, но губы оставляю нетронутыми. Собираюсь ими ещё воспользоваться. Когда вхожу на кухню, Андрюша уже в военной форме доедает огненный борщ, каждые две ложки запивая несколькими глотками воды. Со своего ракурса вижу только мужской

профиль, но могу разглядеть, что он то хмурый, то улыбающийся.

— Не мучай себя. — смеюсь наигранно, входя и включая кофемашину.

— Не мучаю, Фурия. Вкусно.

— Но остро.

— Я запиваю.

— Обоссышься.

Перебросившись этими фразами, встречаемся глазами и расходимся хохотом.

Кофе заканчивается слишком быстро. Дорога до части кажется очень короткой. Время летит на сверхзвуковой скорости. Проносится мимо нас. Подгоняет расстаться. И без того искусанные губы истекают кровью. Жаждущие руки не останавливаются. Сбитое дыхание рвётся ещё больше. Ненасытные глаза не могут насладиться. Впитываем вкус и запах друг друга, запасаясь на долгие часы в расставании. Отдаём собственные. Обмениваемся. Натираем мозоли на языках. Делимся частичками сущности, чтобы хватило до новой встречи. Расставаясь — задыхаемся. Прячем глаза и расходимся. Чтобы через несколько часов сгореть в визуальном контакте во время парада и забыть о существовании целого мира вокруг нашей крошечной реальности, где больше никого нет, кроме Психопата и Ненормальной.

Глава 37

Этот мир принадлежит только нам двоим

В ровном строю сразу нахожу глазами одного-единственного, того самого, моего. Опытным взглядом выросшей среди военных девочки подмечаю, что держится он налегке, без напряга отбивая марш под музыкальное сопровождение военного оркестра. Только Промокашка и ещё несколько солдат-срочников держатся так же непринуждённо. Остальные же чеканят каждый шаг, некоторые из них беззвучно высчитывают ритм, шевеля губами.

Как бы не рвало от желания как минимум растянуть губы в улыбке и прокричать Андрюше что-то дерзкое, вызывающее, заставляющее сбиться с ритма и обратить всё внимание на меня, а как максимум забить на всё, влететь в плотную шеренгу и броситься ему на шею, продолжаю стоять с прямой спиной, поднятым вверх подбородком, вытянутой шеей. Моё место среди элиты и высших чинов Владивостока. Стою между папой и Пашкиными родителями. Ближе к центру трибуны мировой судья — Астафьев Михаил Васильевич с женой и двумя дочерьми, мер — Евгений Петрович с супругой и сыном, другие шишки МО и МВД, судьи, прокурор, депутаты местного правления. Оперная певица с мировым именем, покорившая своим голосом миллионы сердец по всему миру. С большинством из них я знакома с самого детства. Есть, правда, и новые лица, знакомство с которыми произошло совсем недавно или мы вовсе не знакомы. Например, молодой министр по туризму. Слишком молодой по моим меркам, а значит зажравшийся сыночек кого-то из верхушки.

Пожав плечами, тут же забываю о нём и обо всех остальных. Для обычных жителей эти люди сродни божествам, что-то недосягаемое, а для меня просто: дядя Вова, тётя Лиза, дядь Мишка и Евгений Петрович. Для меня же куда более недосягаем парень из обычной семьи, которая сама всего добилась. Без громкого имени и высокого статуса. Но именно он и является самым желанным.

По звучащей в их головах команде, строй поворачивается лицом к окружающей толпе, марширует на месте и замирает. Как и наши глаза: мои — карие, влюблённые, внимательные, жадно поглощающие его образ в зелёной офисной форме, плотно облегающей рубашке, классических брюках и в скрывающей тенью лицо фуражке с орлом. Его — чёрные, обжигающие, горячие, тактильно ощутимые, скользящие по моему телу от затянутых плотными ремешками ног, в лаковых чёрных босоножках на высоком широком каблуке и платформе, добавляющей мне почти двадцать сантиметров роста. По гладким загорелым икрам. По гуляющему на ветру белому в чёрный горошек платью. Я готовилась особенно тщательно к этому дню. Выгляжу скромно и элегантно. Платье в американском стиле пятидесятых годов. Юбка до середины голени «стоит» куполом. Под грудью широкий чёрный пояс-корсет, придающий и без того тонкой талии ещё больше изящности, подчёркивающий изгибы бёдер. Верх ровный, без выреза и декольте, единственное украшение — декоративный воротник с крупным чёрным бантом. Плечи, руки и шея открыты. Солнце приятно припекает обнажённую кожу. С причёской тоже заморочилась, пересмотрев десятки вариантов тех времён. Но остановилась на зачёсанной назад приподнятой белым обручем чёлке, создающей видимость объёма. Остальные выпрямленные утюжком волосы тяжёлой массой спадают ниже ягодиц.

Поделиться с друзьями: