Она уходит по-английски

– Не знаю даже, чего в этой ситуации сказать, но я сам без сознания был, когда меня на стол положили.

– Ладно, дал я маху сгоряча. Вижу, что молодой совсем. Тебе еще жить да жить. Сорвался.

– А вы, сын мой, сходите в храм тут при институте. Исповедуйтесь, причаститесь, и вам сразу легче станет.

Мы оба подняли глаза на голос. С нами рядом стоял батюшка в черном облачении с длинным деревянным крестом на шее. Его глубоко посаженные глаза на почти белом изможденном лице смотрели на нас пристально, но в то же время как-то заботливо и с теплотой. Был он весь какой-то непропорциональный. Высокое худощавое тело висело на впалых плечах, словно черное пальто на вешалке в гардеробе, и при этом коротенькие руки, маленький нос и низко посаженная шея. Странное сочетание.

Он держал руки внизу, скрестив их крест-накрест, и ногти на пальцах напоминали мне речные камушки: отбитые, неровные, шершавые.

– Отец Михаил, - представился он и слегка наклонил голову.

– Здравствуйте, отец Михаил, - сказал я.

– И вы, молодой человек, приходите. Неспроста все эти мучения на вас свалились.

– Отец Михаил, я в храм хожу иногда. Последний раз, когда крестным стал. Перед самой болезнью.

– Мало ходить в храм, сын мой. Храм должен быть внутри человека. Храм должен быть чистым, как лицо и руки. И золото должно быть внутри, а не снаружи висеть, а то, что крестным стал, это хорошо, только сие большая ответственность. Воспитание за тобой, присмотр. Давно ли ты видел своего крестница или крестницу?

– Да как сказать. Не много и ни мало.

– Вот. Плохо это. Поддерживай обязательно связь с чадом духовным своим. Тебе отвечать на Страшном суде перед Богом за себя и за крестника.

– Хорошо...
– пролепетал я.

– В детстве я достал из бидона маленького пескаря, рассмотрел его со всех сторон, держа за хвостик, и кинул назад в речку, - сказал задумчиво священник.
– Так с чешуей на ладошке я впервые понял, что такое делать добро по любви к Богу. Ведь он столько создал всего для нас. Не только рыбу, но и животных, птиц. Целую живую планету в холодном космосе. Все пропитано его любовью к нам.

А потом в Афганистане служил санитаром. Последний из тех, кого я вытащил с поля боя, был десантник Иван. Мне было очень тяжело его тащить волоком по земле, но я тащил. Все по той же любви к Богу. Я знал, что в этом обгорелом, контуженом теле, еще живет душа, самое дорогое, что есть во Вселенной.

Тут я заметил, как выражение десантника быстро меняется. Он кидается на отца Михаила и обнимает его, что есть сил.

– Отец Михаил, так это был я! Я! Я это был! Ущелье! 1984-й год!

Отец Михаил посмотрел на него, прищурился и сказал:

– Да, может быть, и вы. Много воды с тех самых пор утекло, сын мой.

Десантник Иван тряс своей вялой рукой руку отца Михаила и все говорил и говорил без остановки слова благодарности, а отец Михаил, в свою очередь, благословил Ивана во имя отца и сына и святого духа.

Десантник Иван впервые, наверное, за десяток лет расплакался и побрел по коридору в палату, обещав прийти на исповедь. Утром следующего дня он умер, сразу после завтрака, ругаясь с дворниками, высунувшись из окна.

Отец Михаил сказал, что покинул Афганистан в 1983 году и вытаскивал он не из "БМП" в ущелье, а из горящего "Урала" на песчаной дороге, недалеко от Кабульского аэропорта, что и спасло им жизнь.

– Но сам Иван этого не узнает уже никогда, да и не зачем, - сказал отец Михаил.
– Так что это не мог быть Иван.

Когда я рассказал про счастливые случайности спасения десантника, отец Михаил только удивился и сказал: "Какое терпение и милосердие у Всевышнего".

Однажды, после очередной капельницы, папа снова выкатил меня в коридор и пошел пообедать в чебуречную возле метро. Прошло совсем немного времени, как я услышал голос отца Михаила за спиной:

– Бог дает человеку такое испытание, которое он способен выдержать. Мы должны молиться за каждого из нас, потому что все грешны со времен Адамовых.

– За всех, молиться?
– спросил я, развернув к нему каталку.

– За всех. Грех греху разница, сын мой. Грех, как песочные часы. Песок сыпется вниз. Кажется, что человек полностью погряз, и нет ему спасения, а потом раз исповедовался, раскаялся, попросил у Бога прощения и чувствуешь, что часы-то перевернуты, и все началось сначала.

– Что-то я не пойму, батюшка.

– Тут и понимать нечего, Максим. Просто живи и кайся за грехи свои, живи с верой в Иисуса Христа, спасителя нашего, смирись и отдайся его воле, а Господь милостив, человеколюбив.

Жизнь уходит быстро, незаметно, как песок в часах, но иногда он переворачивает их, и жизнь начинается заново. Ведь для Бога нет ничего невозможного. Он может тебе несколько десятков жизни вложить в год, а может год сделать десятками лет. Это какой выбор ты сделаешь. С ним быть или нет. Он уважает нашу свободу и ждет, пока мы к нему вернемся. Только вот люди забыли, что такое свобода, подменяя ее желанием делать, что вздумается.

– Выбор тут не просто сделать, особенно, когда на земле столько мерзости и грязи, когда столько больных, как здесь, когда сам воешь от боли. Где же тут милосердие?

– Максим, если бы люди вот прямо сейчас встали, повернулись бы к востоку и сказали Господу спасибо за все лишения, за всю боль, болезни, недуги, что он нам посылает, вот прямо сейчас бы сошла любовь Господа на нас, и уже сейчас, может быть, наступило бы Царство Божье.

– Вряд ли люди готовы заплатить такую цену. Они скорей пойдут к другому Богу, который просит меньше.

– А сможешь ли ты мне назвать хотя бы одного Бога, когда-либо существовавшего на Земле, который каплю крови пролил за человека? Сам Бог. Не ему жертву, а он взял и пролил свою кровь ради нас, чтобы мы жили. Кто еще, кроме Христа?

– А почему он так сделал?

– По любви. Он любит нас такими, какие мы есть, со всеми нашими недостатками.

– А вот скажите, что такое любовь?

– Любовь?

– Ага.

– Согласно Святому писанию - Бог есть любовь. И каждый пребывающий в любви, пребывает в Боге. Сам же добавлю, что любовь - это единственная возможность побыть душой вне тела при жизни, сын мой. Почувствовать душу, принять в себя Дух Божий. Его благодать. Любовь великая сила, способная творить чудеса и покрывать все недостатки.

– Или уничтожать.

– Любовь, сын мой, дается за смирение. Когда любишь не себя, не свое "я", а других больше себя, подражая Богу.

– А почему же, отец Михаил, так много женщин сейчас одиноких, живущих без любви?

– Мир не поменялся для мужчин, сын мой, так же, как и Бог неизменный и вечный, в это лишь хотят верить женщины.

Многие девушки даже в храм стали заходить в штанах, в шортах, без платка, со жвачкой во рту. Чего они хотят? Встать наравне с мужчиной? Пойти против заповедей? Женщина из ребра была сделана, а не из желчи.