Оплачено сполна

– А что произошло здесь?

– Здесь я когда-то обнаружил его с девушкой, - на лице Дамблдора появилась хитрая улыбка.
– Я был несколько… обескуражен, поскольку застал их в весьма неподходящий момент. Я люблю размышлять в одиночестве и тогда тоже любил. Это и сыграло со мной злую шутку.

– Он умел любить?
– грустно усмехнулся Гарри, тоже рассматривая ствол дуба.

– Я не знаю, - отозвался тот.
– Может быть, и нет. Но мне кажется, его взгляд тогда был очень светлым.

– И вы решили, что это место имеет для него значение?
– удивился юноша; такой довод казался глупым и наивным - особенно по отношению к Волдеморту.

Дамблдор, прекрасно слыша это разочарование, печально улыбнулся.

– Я надеялся, что ты уже испытал что-то подобное… что ж, у всех это приходит в разном возрасте. Смотри, - он указал на дупло.

При ближайшем рассмотрении дупло оказалось совсем неглубоким и образовалось оно явно потому, что кто-то выжег там особым заклинанием инициалы, мешая дереву зарастить обожженный участок корой.

– «Лорд Волдеморт и его Леди»?
– прочитал Гарри, с возросшим удивлением понявший, что что-то тянет его, как тогда, в приюте.
– Он что-то подарил той девушке?

– Подарил, а позже превратил в хоркрукс, но оставил в знак своих чувств здесь. Кем бы ни был Том, совсем чуждым любви он не был.

– Оставил кусок души навсегда в памятном месте… - пробормотал Поттер, чувствуя усиливающееся напряжение, идущее от корней дерева.

– И тем лишил себя этого чувства навсегда, - весомо добавил директор.
– Ты чувствуешь его?

– Он… где-то под корнями, по-моему, - признался Гарри.

– Ты готов его уничтожить?

– Постараюсь, - кивнул он, сжимая меч Гриффиндора - оружие, которое все еще ложилось к нему в руку, несмотря на то, что уже не должно было ему принадлежать.

– Учти, мой мальчик, здесь заключены боль от любви и тяжесть расставания, они намного тяжелее, чем ненависть и одиночество, оставленные в приюте, - предостерег его директор.

Поттер просто кивнул. Дамблдор подошел к дереву и, достав из складок мантии маленький стилет, взрезал ладонь, бормоча заклинания. Некоторое время ничего не происходило, а потом…

Кровь на корнях дерева исчезла за считанные мгновенья, будто впитанная губкой; корни тяжело зашевелились, с усилием вытягивая себя из промерзшей земли. Их толстые щупальца в считанные минуты змеями свились в шар, с которого крошилась земля. Внутри что-то светилось. Гарри, чувствуя болезненно-приятную неистребимую тягу, протянул руку.

– Не стоит!
– предостерег его директор; и вовремя - шар-клетка в мгновение ока ощетинился острыми длинными клыками-колючками, с которых капал темный древесный сок.
– Хоркруксы отравляют вокруг себя все. Сок дерева стал ядовитым; летом вокруг дуба растут далеко не безвредные травы, а где-то земля и вовсе не может родить.

Действительно, если приглядеться, кору дерева испещряли темные полосы, а вымерзшая трава здесь виднелась из-под снега реже.

– Откройся, - приказал Гарри, и змеиное шипение послушно выскользнуло из его рта.

Тотчас же будто карающая рука протянулась к шару: втянулись колючки, ветки прильнули к стволу и стремились спрятаться в землю. Хоркрукс принимал его за хозяина, как всегда. Но это ведь не его душа. Да и может ли владение парселтарго считаться признаком души? Вот уж вряд ли. Гарри оглянулся на Дамблдора, но тот лишь печально и загадочно улыбнулся, обозначая слово «позже». И все же Поттер поймал иную ноту в его общем спокойном фоне - беспокойство. Директор по-своему боялся хоркрукса, жалел его и презирал одновременно. Он очень хорошо помнил, как дорого обошлось ему уничтожение чаши Хаффлпафф. И все же пришел. Почему?

– Потому что не в моих правилах отказывать в необходимой помощи или поддержке, - ободряюще кивнул старик.
– Приготовь меч. Чем скорее ты сможешь, тем лучше.

Тем временем корни окончательно нырнули в землю, трусливо оставив на всеобщее обозрение охраняемое сокровище - маленькую вещь вроде короны, сверкающую в лучах бледной луны. Диадема Ровены Рэйвенкло, изящная и легкая, вольготно возлежала на подушке, оскверненная присутствием чужой души и жаждущая воссоединиться с хозяином.

Гарри сделал шаг, приподнимая меч. Рука мгновенно отяжелела, а мысли - рухнули с высоты в пропасть. Вспомнились печальные глаза Джинни.

Нет, не вспомнились. Она стояла здесь, на поляне, залитой лунным светом. Он никогда ее такой не видел. Всегда боевая, гордая Джиневра Уизли выглядела сломленной: тусклые волосы соломой рассыпаны по плечам, усталые глаза обвиняюще смотрят на него.

– Я люблю тебя! Почему ты не можешь ответить мне взаимностью, Гарри? Неужели ты такой бесчувственный?!
– закричала она, плача.

– Я… Прости, - растерялся Поттер, отступая; Джинни, наоборот, сделала шаг к нему, протянула руки и упала на колени, безудержно рыдая.

– Тебе никто не нужен! Ты пропитан безразличием! А я могла бы быть верной женой, родить тебе детей! За что ты так со мной?

Гарри с ужасом обернулся на Дамблдора, но тот вряд ли смог бы оказать ему поддержку: застывший взгляд источал беспомощность, он явно тоже кого-то видел, кого-то совершенно другого. Вот он бессильно зажмурился и покачал головой, отказывая тому, кто, видимо, тоже любил его.

Это немного отрезвило Гарри, и он сделал несколько шагов, поднимая меч. Джинни исчезла, а вместо нее у самого хоркрукса появился Малфой, удивительно реальный, с тем же холодным взглядом, скрывающим слабость.

– Тебя легко провести, Поттер, - улыбнулся он высокомерно.
– Ты все тот же доверчивый гриффиндорец. Я в опасности, мой герой, спаси меня и мою семью, ведь я так за них боюсь, плачь на моей груди… Как сопливо, - бросил он брезгливо.

– Что?
– хрипло пробормотал тот, недоуменно моргая и все же чувствуя странную пустоту.
– О чем ты?

– Я обманул тебя, - Драко наклонил светловолосую голову.
– Я заставил тебя выдавать мне тайны, верить мне. Убедительно, правда? Сам в восторге. Когда станет опасно, истинный слизеринец уходит в сторону. Я бы устроил свою показательную гибель на твоих глазах, а сам вернулся бы туда, где мое место - к Повелителю. Ты бы залил слезами все, правда, Потти? Ты же такой одинокий и никем не понятый, маленький недоделанный герой?

Гарри почувствовал, как затряслись руки.

– Не смей!
– закричал он, чувствуя, как ворочается внутри Тьма, просыпаясь ото сна.