Опыты цивилистического исследования. Выпуск 2

Такой подход вызывает определенные сомнения. Если поручитель в сложившейся ситуации должен будет удовлетворить кредитора, то сможет ли он затем получить удовлетворение за счет основного должника? Поскольку в силу п. 1 ст. 365 ГК РФ происходит перемена лиц в обязательстве, поручитель занимает место кредитора и получает соответствующий объем прав, то обратиться к основному должнику он не сможет, так как кредитор такую возможность утратил в результате отказа (от иска или от осуществления права вообще). Представляется не вполне логичным перекладывать подобные риски на поручителя. Совсем иная ситуация, когда поручитель несет риски неплатежеспособности должника. В переложении этого риска с кредитора в том числе и заключается цель выдачи поручительства [216] . В данном же случае поручитель теряет возможность обратиться с требованием к основному должнику вследствие действий самого кредитора. Более того, такой подход прямо противоречит логике п. 1 ст. 364 ГК РФ, в соответствии с которым поручитель может заявить все те же возражения, которые мог бы заявить должник. Аналогичными правами абз. 2 п. 1 ст. 335 ГК РФ наделяет и залогодателя, если им является третье лицо. Для требований же, по которым истек срок исковой давности, закон прямо решает данную проблему в ст. 207 ГК РФ: при истечении срока исковой давности по основному требованию считается, что истек срок и по дополнительным требованиям (проценты, неустойка, залог, поручительство и т. п.).

216

Бевзенко Р.С. Правовые позиции Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации по вопросам поручительства и банковской гарантии: Комментарий к Постановлениям Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 12 июля 2012 г. № 42 «О некоторых вопросах разрешения споров, связанных с поручительством» и от 23 марта 2012 г. № 14 «Об отдельных вопросах практики разрешения споров, связанных с оспариванием банковских гарантий». М., 2013. С. 72.

Проблема конкретно данного дела заключалась именно в том, что включение требования в реестр оспаривал не сам поручитель (и даже не арбитражный управляющий от его имени), а один из конкурсных кредиторов, который не мог воспользоваться возражением поручителя. Поэтому возникает необходимость не только определить возможные меры защиты обеспечителя, но и вообще решить судьбу акцессорных требований в случае отказа от иска (и отказа от осуществления права).

Заключение

На сегодняшний день ни в доктрине, ни в судебной практике вопросы о правовой природе отказа от осуществления права, его последствиях и вообще месте в гражданско-правовой систематике до конца не решены. На некоторые из них можно попробовать ответить, прибегнув к историческому и зарубежному опыту. В связи с этим рассматриваемая тема требует дальнейшего и более подробного изучения.

В то же время, исходя из всего вышеизложенного, можно обозначить некоторые основные выводы.

Во-первых, после реформы ГК РФ в ст. 450.1 Кодекса были прямо закреплены две формы отказа от осуществления права: 1) путем прямого заявления и 2) путем бездействия в течение установленного договором, законом или иным актом срока.

Во-вторых, последствия отказа от осуществления разных видов прав могут быть неоднозначны. Такого отказа достаточно для прекращения секундарных прав, но для прекращения прав требования по обязательствам необходимо прощение долга. При этом в случае одностороннего отказа от осуществления права требования есть все основания лишить управомоченного субъекта возможности судебной защиты такого права.

В.А. Волгина Условия осуществления судебного контроля за содержанием договора

Статья посвящена анализу закрепленных в различных правопорядках условий, при которых суды получают право контролировать содержание договора на предмет его справедливости.

На основе изучения различных механизмов судебного контроля, существующих в зарубежных правопорядках, выявляются общие условия, позволяющие судам проводить подобный контроль и устанавливающие его допустимые пределы. Акцентируются попытки закрепить в зарубежных правопорядках универсальную модель судебного контроля за содержанием договора. На основе сделанных в результате сравнительно-правового исследования выводов оценивается российский механизм судебного контроля и его воплощение в судебной практике. Автор приходит к выводу, что российские суды зачастую пренебрегают установленными условиями судебного контроля и вмешиваются в заключенный договор при отсутствии оправдывающих такое вмешательство предпосылок.

V.A. Volgina

Conditions of Judicial Control over the Contractual Content

The article is devoted to the analysis of the conditions established in various legal orders whose materialization entitles courts to control contractual terms with respect to fairness.

On the basis of examining different mechanisms allowing courts to control the terms which exist in foreign jurisdictions, general conditions that entitle courts to carry out judicial control and determine its scope, are identified. The article focuses on the attempts to entrench a universal model of judicial control over subject matter of the contract in foreign jurisdictions. The Russian mechanism of judicial control and its application by courts are evaluated on the basis of the comparative analysis conclusions made by the author. The author makes the conclusion that Russian courts often ignore the established conditions of judicial control and without any justifying premises interfere with the concluded contract.

Введение

Принцип свободы договора, который является выражением принципа автономии воли сторон, обязует лиц, заключивших договор, соблюдать его условия. Однако свобода договора не может действовать без ограничений в обществе, в котором договаривающиеся стороны не обладают равенством в профессиональном, интеллектуальном или материальном плане [217] . В новой редакции ст. 428 ГК РФ, вступившей в силу с 01.06.2015, российский законодатель в п. 3 закрепил универсальную модель судебного контроля за содержанием договора [218] , выделив при этом два необходимых условия вмешательства суда: 1) определение условий договора одной из сторон и 2) неравенство переговорных возможностей, на практике выражающееся в существенном затруднении для «слабой» стороны договора согласовывать иное содержание условий. Однако анализ правоприменительной практики свидетельствует о том, что суды зачастую игнорируют условия, закрепленные в п. 3 ст. 428 ГК РФ, и вторгаются в договорные отношения независимо от их соблюдения в данном конкретном случае.

217

Цвайгерт К., Кетц Х. Введение в сравнительное правоведение в сфере частного права. Т. 2. М., 1998. С. 7–8, 16.

218

Универсальная модель судебного контроля за содержанием договора понимается автором как закрепленная на законодательном уровне возможность судов проверять условия любого договора на предмет их справедливости при наличии конкретных предпосылок, которые, по мнению законодателя, оправдывают судебное вмешательство в заключенный договор.

1. Механизм судебного контроля за содержанием договора

1.1. Модели ограничения договорной свободы

Существуют две основные модели ограничения договорной свободы, т. е. возможности сторон договориться о содержании договора [219] .

Прежде всего, это установление законодателем конкретных правил поведения, носящих характер запретов и предписаний (ex ante контроль). Данные запреты и предписания находят свое выражение в императивных нормах, которые стороны не могут по собственному усмотрению изменить своим соглашением [220] . Однако даже при идеальной разработке текста императивной нормы невозможно предусмотреть посредством предварительного контроля все возможные отклонения в поведении сторон от установленных императивной нормой условий [221] . Возможность существования бесконечного разнообразия содержания договоров приводит к тому, что закрепление на законодательном уровне конкретного перечня недопустимых условий договора становится явно недостаточным [222] . Поэтому существует потребность в разработке такого механизма, который позволял бы судам вмешиваться в договор в целях контроля за его содержанием в тех случаях, когда подлежащие применению императивные нормы отсутствуют, но очевидно, что стороны или одна из сторон злоупотребили своей договорной свободой [223] .

219

См., например: Карапетов А.Г., Савельев А.И. Свобода договора и ее пределы. В 2 т. Т. 2. М., 2012. С. 1–8; Фогельсон Ю. Несправедливые (недобросовестные) условия договоров // Хозяйство и право. 2010. № 10. C. 22; Савельев А.И. Договор присоединения как специальный механизм контроля над справедливостью финансовых сделок в России: упущенные возможности и перспективы // Частное право и финансовый рынок: Сборник статей / Отв. ред. М.Л. Башкатов. М., 2014 (СПС «КонсультантПлюс»).

220

Карапетов А.Г. Право на отказ от выплаты страхового возмещения с точки зрения принципа свободы договора // Вестник ВАС РФ. 2010. № 1. С. 119.

221

Карапетов А.Г., Савельев А.И. Указ. соч. С. 2.

222

Ширвиндт А.М. Ограничение свободы договора в целях защиты прав потребителей в российском и европейском частном праве // Вестник гражданского права. 2013. № 1. Т. 13. С. 38.

223

Карапетов А.Г., Савельев А.И. Указ. соч. С. 111.

Таким механизмом становится судебный контроль, который заключается в ретроспективной проверке условий договора на предмет их соответствия неким оценочным критериям, которые могут быть установлены законодателем или выработаны судебной практикой, таким как разумность, добросовестность, справедливость [224] . Механизмы судебного ex post контроля получили особое распространение в ряде зарубежных стран в ХХ в., что было вызвано резким увеличением количества договоров, заключаемых посредством стандартных условий, массовым вовлечением потребителя в договорный процесс и, как следствие, невозможностью применения презумпций равенства переговорных возможностей и свободы воли сторон при заключении договора, которые были характерны для классического договорного права [225] .

224

Далее – контроль за справедливостью условий или контроль за содержанием договора.

225

См., например: Angelo A.H., Ellinger E.P. Unconscionable Contracts: A Comparative Study of the Approaches in England, France, Germany, and the United States // Loy L.A. Int’l & Comp. L. Rev. 1992. Vol. 14. P. 457–458; Nebbia P. Unfair Contract Terms in European Law: A Study in Comparative and EC Law. Hart Publishing, Oxford and Portland; Oregon, 2007. Chapter 3. P. 23; Mallor J.P. Op. cit. P. 1069; Hondius E.H. Unfair Contract Terms: New Control Systems // The American Journal of Comparative Law. 1978. Vol. 26. N 4. P. 525; Slawson D. Standard Form Contracts and Democratic Control of Lawmaking Power // Harvard Law Review. 1971. Vol. 84. N 3. P. 529; Карапетов А.Г., Савельев А.И. Указ. соч. С. 112–114; Савельев А.И. Указ. соч.

Любое разграничение двух моделей носит довольно условный характер, поскольку оценочные критерии, которыми оперируют суды при их проверке договорных условий (справедливость, разумность, добросовестность), закреплены ex ante, а суды лишь применяют их к конкретным обстоятельствам дела [226] . Такой смешанный подход представляется наиболее удачным, поскольку наличие закрепленных в нормах права оценочных критериев, с одной стороны, легитимирует судебную проверку содержания договора, а с другой стороны, закрепленные условия применения таких критериев ограничивают судебное усмотрение.

226

Карапетов А.Г. Право на отказ от выплаты страхового возмещения с точки зрения принципа свободы договора. С. 120.

В некоторых случаях применение доктрины ex post контроля является более чем оправданным. Иногда свобода договора требует свободы от договора, если сторона оказалась связанной условиями, на которые она никогда не соглашалась [227] . Однако данный вид контроля, очевидно, должен иметь ограничения, иначе принцип стабильности договора полностью отойдет на задний план, уступив место безграничному судебному усмотрению по поводу справедливого содержания договора.

227

Korobkin R. Bounded Rationality, Standard Form Contracts, and Unconscionability // The University of Chicago Law Review. 2003. Vol. 70. N 4. P. 1205.