Опыты (Том 1)

Что касается хозяйственности, то животные превосходят нас не только в умении собирать и делать запасы на будущее, но им известны необходимые для этого сведения из области домоводства. Так, например, когда муравьи замечают, что хранимые ими зерна и семена начинают сыреть и отдавать затхлостью, они раскладывают их на воздухе для проветривания, освежения и просушки, опасаясь, как бы они не испортились и не стали гнить. Но особенно замечательно, с какой предусмотрительностью и предосторожностью они обращаются с семенами пшеницы, далеко превосходя в этом отношении нашу заботливость. Ввиду того, что зерна пшеницы не остаются навсегда сухими и твердыми, с течением времени увлажняются и размягчаются, готовясь прорасти, муравьи из страха лишиться сделанных ими запасов отгрызают кончик зерна, из которого обычно выходят ростки [124] .

124.

… муравьи… отгрызают кончик зерна… — Сообщаемое в тексте см.Плутарх. Какие животные самые умные, 11.

Что касается войн, которые принято считать самым выдающимся и достославным человеческим деянием, то я хотел бы знать, должны ли они служить доказательством некоего превосходства человека, или наоборот, показателем нашей глупости и несовершенства? Животным поистине не приходится жалеть о том, что им неизвестна эта наука уничтожать и убивать друг друга и губить свой собственный род [125] :

quando leoni Fortior eripuit vitam leo? quo memore unquam Expiravit aper maioris dentibus apri? [126]

125.

Животным… неизвестна эта наука уничтожать… друг друга… —Страстное осуждение войны характерно для гуманистического мировоззренияМонтеня. Он не упускает случая заклеймить эту людскую «науку уничтожать иубивать друг друга» и неоднократно возвращается к этой теме.

126.

Разве более сильный лев убивал когда-нибудь льва послабее? Развевидели когда-нибудь кабана, издыхающего от удара клыков кабана посильнее? (лат.). —Ювенал, XV, 160.

Не всем, однако, животным неведомы войны: примером тому служат яростные сражения пчел и столкновения предводителей их армий:

saepe duobus Regibus incessit magno discordia motu Continuoque animos vulgi et trepidantia bello Corda licet longe praesciscere. [127]

Всегда, когда я читаю это изумительное описание войны, я не могу отделаться от представления, что передо мною картина человеческой глупости и суетности [128] . И впрямь поразительно, какими ничтожными причинами вызываются жестокие войны, наполняющие нас страхом и ужасом, этот ураган звуков и криков, эта устрашающая лавина вооруженных полчищ, это воплощение ярости, пыла и отваги:

127.

Часто между двумя царями возникает ожесточенная распря; тогда нетруднопредвидеть, что начнется волнение в народе и в сердцах вспыхнет воинственноеодушевление (лат.). — Вергилий.Георгики, IV, 68–70.

128.

… картина человеческой глупости и суетности. — Аналогичныевысказывания и нетерпимость Монтеня к войнам, особенно гражданским, проходитчерез все книги «Опытов».

Fulgur ibi ad caelum se tollit, totaque circum Aere renidescit tellus, subterque virum vi Excitur pedibus sonitus, clamoreque montes Icti reiectant voces ad sidera mundi. [129]

И улаживаются эти раздоры благодаря столь ничтожным случайностям:

Paridis propter narratur amorem Graecia barbariae diro collisa duello; [130]

129.

Блеск от оружия возносится к небу; земля всюду кругом сверкает медью игулко содрогается от тяжкой поступи пехоты; потрясенные криками горыотбрасывают голоса к небесным светилам (лат.). —Лукреций, II, 325.

130.

Рассказывают, что из-за страсти Париса греки столкнулись в жестокойвойне с варварами (лат.). —Гораций. Послания, I, 2, 6.

вся Азия, говорят, была разорена и опустошена в результате войн из-за распутства Париса. В основе того великого разрушения, каким является война, часто лежит прихоть одного человека; войны нередко ведутся из-за какой-нибудь причиненной ему обиды, либо ради его удовлетворения, либо из-за какой-нибудь семейной распри, то есть по причинам, не стоящим выеденного яйца. Послушаем, что говорят на этот счет те, кто сами являются главными зачинщиками и поджигателями их; выслушаем самого крупного, самого могущественного и самого победоносного из всех живших на земле императоров [131] , который, словно играя, затевал множество опасных сражений на суше и на море, из-за которого лилась кровь и ставилась на карту жизнь полумиллиона человек, связанных с его судьбой, и ради предприятий которого расточались силы и средства обеих частей света:

131.

… выслушаем самого могущественного… из всех… императоров… —Имеется в виду Октавиан Август.

Quod futuit Glaphyran Antonius, hanc mihi poenam Fulvia constituit, se quoque uti futuam. Fulviam ego ut futuam? Quid, si me Manius oret Paedicem, faciam? Non puto, si sapiam. Aut futue, aut pugnemus, ait. Quid, quod mihi vita Carior est ipsa mentula? Signa canant. [132]

(Пользуясь Вашим любезным разрешением, я злоупотребляю латинскими цитатами [133] .) А между тем это многоликий великан, который как бы сотрясает небо и землю, —

132.

Оттого только, что Антоний забавлялся с Глафирой, Фульвия хочетпринудить меня к любви к ней? Чтобы я стал с ней забавляться? Как! ЕслиМаний станет просить меня, чтобы я уступил? Соглашусь я? И не подумаю! Мнеговорят: Люби меня, или же будем сражаться, — Как! Чтобы я больше дорожилсвоей жизнью, чем своей мужской силой? Трубите, трубы! (лат.). — Слова Августа, приводимые в эпиграмме Марциала(XI, 20, 3). Фульвия — жена Марка Антония. Во время отсутствия мужапринимала участие в военных действиях против Октавиана Августа.

133.

Пользуясь Вашим любезным разрешением… — Эти слова Монтеняобращены к некоей высокопоставленной особе, которой Монтень посвятил«Апологию Раймунда Сабундского». Очень возможно, однако, что это«посвящение» — лишь мистификация со стороны Монтеня.

Quam multi Libyco volvuntur marmore fluctus, Saevus ubi Orion hybernis conditur undis, Vel cum sole novo densae torrentur aristae, Aut Hermi campo, aut Lyciae flaventibus arvis, Scuta sonant, pulsuque pedum tremit excita tellus. [134]

Это страшное чудовище о стольких головах и руках — всего лишь злополучный, слабый и жалкий человек. Это — всего лишь потревоженный и разворошенный муравейник:

134.

Как неисчислимые валы, бушующие на побережье Ливии, когда грозныйОрион скрывается в зимних волнах; как густые колосья, зреющие под взошедшимсолнцем или на лидийских лугах или на полях Ликии, — стонут щиты и землясотрясается под топотом ног (лат.). — Вергилий.Энеида, VII, 718–722.

It nigrum campis agmen. [135]

Достаточно одного порыва противного ветра, крика ворона, неверного шага лошади, случайного полета орла, какого-нибудь сна, знака или звука голоса, какого-нибудь утреннего тумана, чтобы сбить его с ног и свалить на землю. Одного солнечного луча достаточно, чтобы сжечь и уничтожить его; достаточно бросить ему немного пыли в глаза (или напустить пчел, как мы читаем у нашего поэта [136] ) — и сразу все наши легионы даже с великим полководцем Помпеем во главе будут смяты и разбиты наголову. Ведь именно против Помпея, как мне помнится, Серторий применил эту проделку в Испании, чтобы разбить его прекрасную армию, и эта же военная хитрость впоследствии сослужила службу и другим, например Евмену против Антигона или Сурене против Красса [137] :

135.

Черный строй идет полем (лат.). — Вергилий. Энеида, IV, 404.

136.

… как мы читаем у нашего поэта… — Монтень имеет в видуВергилия.

137.

Квинт Серторий. — Военная хитрость, о которой идет речь в тексте,была применена Серторием против одного из туземных племен, жившего вглубоких пещерах, к которому трудно было подступиться. См. Плутарх.Жизнеописание Сертория, 6. — Антигон — см. прим. 10, т. I, гл. V. Монтеньимеет в виду упорную борьбу Антигона с наместником Каппадокии Эвменом,закончившуюся в 316 г. до н. э. пленением и казнью Эвмена. — Говоря о борьбеСурены против Красса, Монтень имеет в виду войну парфян под командованиеммолодого военачальника Сурены против 40-тысячного войска римского полководцаМарка Красса, вторгшегося в Месопотамию в 53 г. до н. э. Руководимая Суренойборьба парфян против завоевателей римлян закончилась полным разгромомлегионов Красса и его гибелью.

Hi motus animorum atque haec certamina tanta Pulveris exigui iactu compressa quiescent. [138]

Да и сейчас, если напустить на толпу людей рой пчел, он рассеет ее. В недавние времена, когда португальцы осаждали город Тамли в княжестве Шьятиме [139] , жители города поставили на крепостных стенах множество ульев, которые у них имелись в изобилии. Приготовившись, они быстро выпустили пчел на неприятельскую армию, которая тотчас же обратилась в бегство, ибо солдаты не в состоянии были справиться с жалившими их пчелами. Так с помощью этого необычайного средства город одержал победу над португальцами и сохранил свою свободу.

138.

Эти душевные волнения и все такие сражения стихают, подавленныегорстью пыли (лат.). — Вергилий.Георгики. IV, 86–87.

139.

… город Тамли в княжестве Шьятиме… — На крайнем северо-западеИндии, у границ Афганистана.

Души императоров и сапожников скроены на один и тот же манер [140] . Наблюдая, с каким важным видом и торжественностью действуют государи, мы воображаем, что их действия вызываются столь же важными и вескими причинами. Но мы ошибаемся, ибо на самом деле они руководствуются в своих действиях теми же побуждениями, что и мы. Тот же повод, который вызывает ссору между мной и моим соседом, вызывает войну между государями; та же причина, по которой кто-нибудь бьет слугу, может побудить государя опустошить целую область. Государи столь же непостоянны в своих желаниях, как и мы, но у них больше возможностей. У слона и у клеща одни и те же побуждения.

140.

Души императоров и сапожников скроены на один и тот же манер. — Этоизречение Монтеня во время французской революции в 1792 г. послужилоэпиграфом для «Газеты санкюлотов». Весь этот абзац, содержащий весьма смелуюкритику «священной особы» государей, усиленно использовался наканунефранцузской буржуазной революции для критики королевской власти.

Что касается верности, то нет в мире такого животного, которое можно было бы упрекнуть в неверности по отношению к человеку. Из истории известно много случаев, когда собаки разумно выясняли причину смерти хозяев. Царь Пирр [141] , увидев однажды собаку, сторожившую покойника, и узнав, что она выполняет эту обязанность уже три дня, приказал похоронить труп и насильно увести собаку. Однажды, когда он производил осмотр своих войск, эта собака, увидев убийц своего хозяина, с яростным лаем набросилась на них, чем способствовала раскрытию убийства, виновники которого понесли должное наказание. То же самое сделала собака мудрого Гесиода [142] , указавшая детям Ганистора из Навпакта на того, кто был виновником убийства ее господина. Другая собака, охранявшая храм в Афинах, заметила вора-святотатца, похитившего самые ценные его сокровища, и стала на него изо всех сил лаять. Так как сторожа храма не проснулись от ее лая, она по пятам пошла за вором, а когда рассвело, стала держаться от вора подальше, не теряя, однако, его из вида. Она отказывалась от пищи, если он предлагал ей, другим же прохожим приветливо махала хвостом и брала у них из рук еду, которую ей давали; если вор делал привал, чтобы поспать, она останавливалась в том же месте. Когда весть об этой собаке дошла до сторожей храма, они принялись ее разыскивать, расспрашивая о ее породе, и наконец, нашли ее в городе Кромионе вместе с вором; они препроводили последнего в Афины, где он и был наказан. Кроме того, судьи, желая наградить собаку за оказанную услугу, распорядились, чтобы ей отпускалась на общественный счет определенная порция хлеба, причем жрецы обязаны были следить за этим. Об этом случае, как о достоверном, происшедшем на его памяти, сообщает Плутарх [143] .

141.

Пирр Эпирский — см. прим. 1, т. I, гл. XXXI. — Приводимый примерпочерпнут у Плутарха (Какие животные самые умные, 13).

142.

Гесиод — см. прим. 3, т. II, гл. V.

143.

… сообщает Плутарх. — О трудолюбии животных, 13.