Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Орлиное гнездо
Шрифт:

– Я тебя спасу! – сказал Корнел.

Василика слабо улыбнулась.

– А его? – прошептала она.

Корнел метнул изумленный взгляд на соседнюю дверь.

– Там – он? – шепотом спросил витязь. Василика кивнула, смеясь сквозь слезы.

– Я попытаюсь, - сказал Корнел.

Он еще не знал – как; но знал, что сделает все, что в человеческих силах.

А Василика вдруг прошептала:

– Корнел… Я знаю, что здесь дела чести, даже церковные, можно разрешить поединком… Если тебе позволят стать моим защитником…

– Я готов! – воскликнул Корнел, не задумавшись ни на миг.

– Не вызовешь ли ты сразиться моего

жениха? – прямо спросила Василика.
– Он не выстоит против тебя!

И тут Корнел осознал себя; осознал свою безжизненную правую руку. Но кто он будет, если сейчас возьмет свои слова назад?

– Я тебя спасу! – вновь поклялся валах, ударив себя в грудь.

– Я знаю, - ответила Василика с нежностью, с любовью.

Корнел поцеловал руку, которую Василика подала ему на прощанье, - и направился прочь. Поднимаясь из клоаки на вольный воздух, он ступал все тверже. Он повторял свои клятвы.

========== Глава 105 ==========

Корнелу очень хотелось сменить платье и вымыться – но он не мог думать об этом, вспоминая о грязи, в какой нашел Василику. Однако теперь его едва ли пустят к королю снова…

И сын! Раду!

“Я никому не отдам ни тебя, ни ее”, - подумал витязь.

Он вернулся домой – и, ни с кем из испуганных слуг не вступая в разговоры, приказал согреть себе воды и приготовить чистое платье. Корнел не показывался сыну, привыкшему, что в доме толкутся чужие; и не мог предстать ему таким грязным… таким поганым турком, как сейчас.

Когда он вымылся и умастился благовониями, Корнел посмотрел в зеркало, и витязю показалось, что ему усмехается чужое лицо – с проседью в черных волосах и бороде, с черными лукавыми глазами: лицо могучего и старого благородного человека, которого Корнел ненавидел до тех пор, пока не очутился в его шкуре. Судьбу не всегда получали новой – слишком часто ее жаловали… с чужого плеча.

Потом воин пошел к сыну.

Когда он остался в столовой один – слуги, не убрав со стола, по его приказанию ушли и оставили господина в одиночестве - к нему пришла Анастасия. Глядя на валаха темными настрадавшимися глазами, гречанка села рядом. Положила ему на плечо мягкую коричневую от природы и старости руку.

Корнел взглянул на нее исподлобья и улыбнулся. Он сам не знал, чему. В нем было слишком много чувствований, чтобы выразить их хоть какими-то словами.

– Раду сейчас сказал мне перед тем, как заснуть, - с мягким акцентом проговорила Анастасия, - пусть отец вернет мне матушку Василику…

– Ангельское звание, - прошептал Корнел.

Анастасия встала с места и обняла его голову.

– Бог тебе поможет. И я за тебя помолюсь, - сказала она.

– Спасибо, - прошептал витязь.

Он долго еще сидел так, уткнувшись в ее высохшую грудь, одетую темным платьем. Анастасия едва ли была красива даже в молодости – но была когда-то красива для человека, простого грека, который ее любил… Будь он жив сейчас…

Корнел поцеловал грудь, к которой прижимался. Ощутил, как гречанка судорожно вздохнула; она притиснула своего господина к себе обеими руками со всей забытой неутоленной любовью.

Валах поднял голову и увидел красоту, неподвластную времени. Анастасия утирала глаза концом темного покрывала. Ее черные косы расплелись и падали на плечи.

– Ты святой, - прошептала она. – Я таких, как ты, еще не видела…

Корнел

встал, взял ее за плечи и крепко поцеловал в лоб. Потом отвернулся и быстро покинул столовую.

Анастасия собирала пустую посуду, склонившись над столом, - так низко, что даже стены и тени, роящиеся на них, не видели ее лица. Потом ее дрожащие руки замерли, и Анастасия принялась всхлипывать. Люди, подобные Корнелу, не могли гибнуть – люди, способные к такой любви: святой, страшной, великой.

Корнел заснул в своей спальне один – вернее говоря, он долго не спал: улыбался, глядя в потолок. Перед ним теснились лица людей, которых он хранил от смерти - и которые хранили его тем, что жили на свете. Он хотел бы жить с ними и любить их вечно.

Потом он закрыл глаза и заснул. Тени от ветвей, колеблемых ветром в открытом окне, бродили по его спокойному мужественному лицу, обрамленному темной бородой. Потом лицо его исказилось, с губ сорвался стон: Корнел увидел своих врагов.

Он выехал на арену на своем черном коне, и враги уставились на него со всех сторон. И главный неприятель, самый ненавистный, устремился витязю навстречу: тот, кто жаждал завладеть его сокровищем. Темные кудри венгра рассыпались по золоту и стали новешеньких доспехов, дарованных королем и не знавших битвы; голубые глаза и губы под полоской усов смеялись над увечьем, которое Корнел получил в смертном бою. А у молодого барона много свежих сил, много похоти к чужим красивым женам!

Корнел воздел свое копье и воззвал к небесам; и с небес вдруг полился кровавый дождь, точно в своей мольбе витязь нечаянно поразил копьем небесный свод. Все зрители в амфитеатре закричали от ужаса, и барон закричал от ужаса, напрасно прикрываясь щитом от этого ливня. Корнел оглушительно засмеялся: он один здесь не боялся крови, отданной за святое дело!

С ревом витязь устремился на врага и ударил; и копье глубоко погрузилось в его сердце. Но барон не умер. Дьюла схватился за оружие, поразившее его плоть, и глаза его открылись: теперь закричал от ужаса Корнел, потому что глаза врага были красны, а между губ показались клыки…

С криком Корнел сел в постели и перекрестился.

Он рывком откинул одеяло и встал. Подошел к окну и шире распахнул ставни; холодный ветер освежил его, окончательно пробудил от видений, и Корнел улыбнулся, раскрыв ворот рубашки. Он долго дышал полной грудью, потом нашарил на исполосованной белыми рубцами груди крест и поцеловал.

– Мое дело свято, - прошептал валах.

Он вернулся в постель и проспал до самого утра без сновидений.

На другой день витязь проснулся поздно. В одной рубашке и шароварах он вышел к завтраку, который ему приготовила добрая Анастасия, и который она разделила с ним, чувствуя без слов, что у валаха на сердце.

Раду тоже ел с ними. Мальчик молчал и неотрывно смотрел на отца, как будто запоминал, постигал – каким ему следует быть, когда он вырастет…

Корнел взял сына на колени, и тот прижался к нему без слов. Так они и сидели – маленькая семья единоверцев против целого мира врагов.

Потом Корнел поцеловал Раду и препоручил его Анастасии. Встав из-за стола, витязь сказал гречанке, что пойдет во дворец; и служанка понимающе кивнула и увела мальчика. Корнел поднялся к себе и нарядился в чистое венгерское платье. Доспеха он не надевал: у него не осталось приличного рыцарского вооружения. Только меч, как и свою честь, он сохранил и препоясался им.

Поделиться с друзьями: