Орлиное гнездо
Шрифт:
Когда наконец с него сняли повязку, Корнел посмотрел вокруг себя так, точно его вдруг помиловали на плахе. Турки-проводники, сидевшие вместе с ним у костра, сочувственно усмехнулись.
– Скоро уже, Корнел-бей, - сказал один – тот самый, который вел его коня.
– Вы разве не здесь со мною распрощаетесь? – нахмурив брови, спросил Корнел. Попутчики засмеялись.
– Один ты заплутаешься или погибнешь, - сказал ему старший. – А нам приказано довести тебя до самой венгерской границы.
Корнел опустил голову
А послание, которое он везет с собою, - что мог человек, подобный Абдулмунсифу, написать своей возлюбленной, которая давно уже живет с другим, пусть и не отдавалась ему?
Он подавил сильнейшее искушение заглянуть в чужое письмо. Зажмурился и пробормотал молитву для укрепления духа. В эту минуту Корнел мысленно посетил свой дом, что позволял себе нечасто: это было страшнее, чем самый жестокий бой. Что там делают с его семьей, оставшейся без кормильца, – ведь Василике и Раду, конечно, его представили павшим? Без сомнения, Корвин давно списал его со счетов…
Корнел встал и, отойдя от костра, вытащил меч из ножен. Он попытал его правой рукой – и остался недоволен. А ведь он ни разу даже не дрался по-настоящему с тех пор, как попал в плен!
Валах вернулся к костру и остановился, не присаживаясь опять. Он угрюмо попросил:
– Едем… Чем меньше мы задерживаемся, тем лучше.
Турки, не споря, поднялись с мест. Костер залили, лошадей отвязали; Корнел первым вскочил в седло. Он осматривался с мрачным вызовом – с высоты, от которой отвык, с высоты, которую опять покорял.
Отряд поскакал дальше; Корнел раззадоривал чужого коня, не жалея на него шпор, и повторял про себя, что успеет, что не даст никакому врагу в обиду ни сына, ни Василику. Как бы его ни принял Корвин.
Василика впала в спасительное отупение – похожее на спячку. Лихорадка не брала ее, но и душевные, и телесные силы почти оставили узницу. Ей не о чем было здесь заботиться, некого защищать и некого беречься. Оставалось ждать избавления, как Божьего чуда, - или смерти.
Она лежала в углу, когда к ней снова пришел барон. Василика села – с трудом, и подняла голову.
Венгерский жених подзывал ее; она не встала и даже не двинулась с места. Василике показалось, что Дьюла дергает решетку, и валашка улыбнулась этим тщетным усилиям. Пусть же она поскорее опротивеет ему настолько, чтобы отступиться от нее навеки. Чего они все ждут?
Когда Дьюла ушел, Василика опять легла, забившись в угол. Ей казалось, что ее заживо погребли вместе с графом: вначале она думала, что их отправят на костер, связав спина к спине. Но, должно быть, слишком велика честь для валашской чернавки.
Она ждала, чего угодно, - но цепенела все больше, и эта готовность к избавлению истекала из нее по капле, но неотвратимо, как вода, сочившаяся с потолка.
Валашский рыцарь медленно подъехал к воротам своего дома. Корнел остановился, точно ошибкой завернул к чужим, - он преодолел путь, который, казалось, был не по силам человеку, но не мог
превозмочь себя и постучать. Кто скажет ему, что он еще не сделался здесь чужим?..Выйдет ли к нему сын – и что скажет, признает ли снова? Выйдет ли Василика?
– Василика! – крикнул Корнел, вдруг обезумев от ужаса. Он спрыгнул с коня и, бросившись к воротам, ударил в них кулаком.
– Отворяйте! – рявкнул он. – Хозяин приехал!..
Корнел чуть было не схватился за меч. Но кого здесь рубить, за какую измену? Куда все запропастились?
Ворота заскрипели, приоткрылись, и в них просунулась голова старика-привратника.
Он округлил глаза и присел от страха, цепляясь за цепь, которой закладывались створы. Впалый рот бормотал молитву.
Корнел улыбнулся и достал меч; он направил его на слугу. Витязь уже не сомневался, что без него произошла большая беда. Его предали - как всегда и все предавали.
– Где мой сын и моя хозяйка? – спросил валах, наступая на венгра. Тот дернулся, словно чтобы опять запереть ворота; но не отважился и попятился от господина, который неуклонно следовал за ним, не опуская меча.
Они оказались в саду, и венгр наконец закрыл ворота. Корнел не помешал ему запираться – это сейчас даже к лучшему.
Но когда слуга закончил, Корнел стремительно шагнул к старику и схватил его за шиворот; рубаха и плащ на том треснули.
– Где моя семья? – спросил витязь, едва разжимая губы.
– Сын… Ваш сын дома, господин, - ответил венгр. Корнел ошеломленно отпустил его.
На миг ему стало стыдно.
А потом он крикнул, вытаращив обезумевшие глаза:
– А где Василика?..
Венгр быстро отступил назад; но недалеко. Он перекрестился.
– Госпожу забрали в тюрьму.
Привратник посмотрел по сторонам, и в следующий миг Корнел понял, чего тот искал. Из-за деревьев выступили двое гвардейцев. Пока Корнел переводил взгляд с одной начищенной нагрудной бляхи на другую, к ним присоединился третий. Валах засмеялся.
– Мой черед? Славно король честит нас! Ах, славно он нас благодарит!
Корнел не сопротивлялся, когда один из стражников положил ему на плечо тяжелую начальственную руку.
– Опять в крепость? – спросил витязь.
– Насчет вас распоряжений не было, жупан, - сказал ему гвардеец.
Корнел изумленно посмотрел тому в лицо.
– Так-таки и не было?
– Никто уже не чаял, что вы вернетесь, - ответил венгр.
Теперь стражники отступили от него и опасливо осматривали.
– Пока вас не было, на дом напали враги, - неожиданно продолжил тот, кто заговорил с ним. – Хотели похитить госпожу. Король ее вовремя в крепость упрятал!
У Корнела зазвенело в ушах. Он бессмысленно осматривал гвардейца – от сапог до бороды. Запустил руку в собственную бороду, которую не сбривал с тех пор, как отрастил в плену.
– Какие враги? – хрипло спросил валах.
Гвардеец усмехнулся. Лицо его выразило даже приязнь к Корнелу – того рода приязнь, которую рождает ненависть к общему противнику.