Орлиное гнездо
Шрифт:
– Что? – воскликнула узница.
– То, что они в самом деле верят – преискренне верят, что спасают наши души, - медленно сказал Бела Андраши.
Однообразие ее заключения в первые сутки нарушилось только приходом тюремщика, который принес ей жидкую кашу и солоноватую колодезную воду в кружке. Стражник подсунул посуду в отверстие под дверью и ждал, пока она все не съест; или не откажется есть.
Василика все съела и вытолкнула посуду наружу без единого слова благодарности. Внутри все сжалось в ожидании того, когда придут за ней самой.
Узница провела
Андраши за стеной замолчал так наглухо, точно и вправду умер. Но ему приносили еду, как и ей. На другой день их пришли кормить в один и тот же час; в остальном от графа давно отступились, как поняла Василика. Но и ее саму, только-только попавшую между жерновами, никто не пытал, даже не допрашивал.
А на второй день к ней пропустили ее жениха, молодого барона, который, как ни удивительно, не испугался смрада и ереси. Он принес ей теплый плащ, в который Василика закуталась, пока слушала венгра. Лорант Дьюла, подойдя к ее окошку и прижавшись лицом к решетке, умолял Василику покориться.
– Покайтесь! – говорил барон. – Покайтесь, Василика, дорогая, и король смилуется над вами! Мне нестерпимо видеть вас в таком положении!
Он прервался, взволнованно дыша, - а Василика подумала, в оцепенелом удивлении, что, кажется, Дьюла и вправду хочет ее спасти.
– Подумайте о вашем сыне, - сказал венгр.
Василика вскочила на ноги, вся в соломе, растрепанная и яростная.
– Меня не заставил отречься даже сам король – неужели ты думаешь, что это сделаешь ты? – крикнула она. Василика сама не знала, что подвигло ее на такой ответ: она даже испугалась собственных слов. Но Дьюла смирился и отступил. Василика услышала, как он уходит прочь – медленно, шаркая ногами.
Наверное, будет просить за нее короля – если хватит твердости; но король после неудачного крестового похода отвердел как бриллиант. Умолять его в вопросах веры теперь бесполезно.
Василика иногда думала о Раду… но княгиня Иоана запретила ей отречься от веры даже во имя собственного сына.
Андраши молчал; жених ждал, и король ждал, пока ей станет невыносимо. Василика молилась о болезни и смерти.
========== Глава 103 ==========
Корнел облачался в доспехи.
Он надевал то, что было на нем в том последнем, судьбоносном, бою – и что уцелело. Нагрудник и наручи пришли в негодность, и отличная черненая кольчуга тоже. Поэтому сейчас он поддел турецкую, которую получил взамен: под кольчугой на нем было два теплых халата.
Последним витязь взял в руки венгерский шлем с забралом: вмятина на затылке лишь немного попортила его. Корнел взял шлем подмышку и направился во двор.
Его спаситель сидел там на свежеспиленном бревне. При виде валаха Абдулмунсиф улыбнулся и встал. Подошел к Корнелу, и они крепко пожали друг другу руки.
В старые времена - в борьбе с товарищами, за руку, - Корнел валял всех, кто против него ни выходил…
Абдулмунсиф улыбнулся в другой раз и отпустил правую ладонь Корнела.
– А ты левша от бога, - заметил он, посмотрев в его суровое
лицо. – Тебя ведь переучивали на правую руку?Корнел нахмурился еще больше, точно вспомнил что-то очень неприятное. Абдулмунсиф понимающе кивнул, ожидая ответа.
– Меня сразу учили сражаться как следует по-христиански… Сотник из Тырговиште, потом князь, - сказал витязь.
Он огляделся, обозрел высокие стены и турецких солдат, занятых кто делом, кто праздной болтовней; потом глубоко вздохнул.
Посмотрел на благороднейшего турка и покачал головой.
– Я никогда не…
Штефан улыбнулся и приложил палец к губам.
– Ни слова больше. Все уже сказано, Корнел-бей.
Он откинул рыжую непокрытую голову и вдруг свистнул, точно подзывая коня. Несколько бритых голов, склоненных над игрой в кости, тотчас поднялись. Встав с места, турки быстро приблизились к своему начальнику и окружили его и Корнела.
Штефан положил руки на плечи Корнелу и одному из своих воинов.
– Вы все помните?
– Все, Абдулмунсиф-паша, - немедленно ответил турецкий солдат, которому Штефан сильно сжал плечо. Начальник кивнул.
– Прекрасно, - сказал он.
Штефан замялся, словно бы вспомнив что-то напоследок. Раздвинув полы златотканого халата, он запустил руку в карман пурпурных шаровар и выудил свиток.
Посмотрел в глаза витязю, очень серьезно. Ветер шевелил его яркие волосы, солнце золотило его всего – и Корнелу представилось на миг, что они снова в Стамбуле, и Штефан снова счастлив со своей женщиной.
– Если доедешь живым, отдашь это Василике, - сказал турок. – Ты обещаешь?
Корнел кивнул.
– Передай ей, что я люблю ее… как христианин, - произнес Штефан, точно подарил самый дорогой подарок.
Штефан развернул – и поцеловал свиток, склонившись над бумагой и опустив длинные рыжие ресницы. Корнел не мог видеть, к какой святыне тот прикладывается.
– Передай моей жене, что я буду любить ее вечно, - улыбнувшись, сказал византийский принц.
Корнел поклонился.
– Великое слово даю, - поклялся он.
Витязь подошел к коню, которого держал под уздцы слуга, и убрал свиток в седельную сумку. Конь, тоже подаренный ему здесь, взамен старого боевого товарища, покосился на Корнела темным глазом и фыркнул.
Потом витязь снова повернулся к Штефану, и они крепко и сердечно обнялись. Штефан похлопал Корнела по спине, потом сильной рукой подсадил в седло.
– Давай сам. Я тебе верю, - сказал он, протягивая валаху полотняную повязку. Корнел молча наложил ее себе на глаза и стянул узел на затылке.
– Готово, - сказал он.
Он покрутил головой, показывая, что честен; пощупал узел. Потом взялся за поводья.
– Я тебе тоже верю, Абдулмунсиф-паша, - произнес витязь.
Штефан улыбнулся, хотя Корнел больше не мог его видеть. Он подошел к коню Корнела и похлопал его по холке. Прошептал несколько слов на ухо, и конь тронулся шагом; Корнел качнулся в седле, невольно стиснув зубы. Старые раны никогда не забывались вполне. Турки, отряженные начальником крепости, окружили валаха и повели его, не отставая ни на шаг. Корнел держался за повод одной левой рукой, и хотя сидел крепко, пошатывался с отвычки. Турок, ехавший справа от него, увлекал его коня за собою.