Ошибка господина Роджерса

– Как - прилетит?! Он что, уже поправился?!
– невольно вырвалось у меня.

В самом деле, я ехал в тревоге и сомнениях, застану ли Зорю живым, а тут «прилетит».

– Да. Вполне. Вы удивлены? Врачи немного перестраховались. Ничего серьезного. Приступ. Сердце, - коротко отвечает Роджерс.
– А пока я к вашим услугам.

– У него же обширный инфаркт...

– Диагноз не подтвердился. Вы что, сожалеете?

– Что вы?! Слава богу, что врачи ошиблись...

И тут я решаюсь задать вопрос, который готовил всю дорогу:

– Скажите, Роджерс, что за книги вручили вы мне в дорогу в прошлый раз?

– Книги? Какие книги? А, вспомнил. Да это просто чтобы время в дороге скоротать.
– И как бы между прочим спросил: - Что, не понравились?

И я, постеснявшись признаться, что выбросил их, промямлил:

– Да так, ничего особенного...

Весь этот день, как и последующие, Роджерс провел со мной. Он по-прежнему был полон энергии и оптимизма. Знакомил с новыми уголками Вены. Высокие, не похожие друг на друга жилые башни, строгая планировка территории, разбитые зеленые газоны, отличные подъездные пути, сияющие рекламой магазины, чистота и порядок - все это по-прежнему производило впечатление. Затем снова мчались по гладким как зеркало дорогам, но теперь на «бьюике» малинового цвета с музыкальной сиреной. Опять прямая как стрела и широкая, словно наш Ленинский проспект, автострада. Снова бешеная скорость. Журналы с голыми женщинами, варьете, мотель со знакомой официанткой. И опять... И опять... Роджерс словно нарочно возил меня по старым маршрутам, стараясь снова ошарашить меня. Как всегда, он был предупредителен, вежлив и ненавязчив.

Вскоре появился Зоря.

Я с Роджерсом встречал его в аэропорту. Зоря выглядел бледным, усталым, осунувшимся. Болезнь оставила свой след. Роджерс вился около нас, ни на секунду не оставляя без внимания. Мне хотелось скорее остаться с братом наедине, но Роджерс был постоянно рядом. С аэродрома мы поехали домой. Пока брат приводил себя в порядок после дороги, Роджерс предложил сыграть в шахматы. Я вынужден был отказаться, так как, к своему величайшему стыду, не умел играть. Зоря вышел к нам посвежевшим и даже оживленным.

– Не переношу самолеты, - громко сказал он, а потом обратился ко мне: - Как без меня провел время? Не скучал? Рассказывай, Алеша,

– Пожаловаться не могу, Роджерс был ко мне необыкновенно внимателен.

Роджерс сделал широкий жест - мол, такова уж была его обязанность - друга хозяина. Мне показалось, что брат не слушает, и вопрос свой задал скорее из вежливости, чем из искреннего интереса.

– Узнаю Роджерса. Он, как всегда, делает почти невозможное, - заметил брат.

– Твой брат - мой брат, твой гость - мой гость - таков закон восточной дружбы!
– скромно потупился Роджерс.

– Благодарю тебя, Роджерс, я был спокоен за Алексея, Он попал в надежные руки...
– скороговоркой произнес Зоря.

Я опять отметил, что. и эти слова прозвучали без особого энтузиазма и искренности.

.
– Может быть, ты догадаешься нас чем-нибудь накормить? А то сытый голодного не разумеет...
– напомнил Роджерс.

– Конечно. Фани, гости хотят воздать должное твоему кулинарному искусству. У тебя все готово?
– крикнул Зоря.

В дверях появилась раскрасневшаяся экономка.

– О да. Прошу к столу, - объявила она.

За столом разговор не клеился, было впечатление, что каждый занят своими мыслями. После трапезы Роджерс с братом, извинившись, уединились в кабинете. О чем они там беседовали, неизвестно. Я лежал, просматривая издания «Русская мысль» и «Посев». Ими меня регулярно снабжал Роджерс.

Когда Роджерс ушел и мы остались одни, я с тревогой спросил брата:

– Зоря, что случилось? Что с твоим здоровьем? Я ничего не могу понять.

– Со здоровьем сейчас все наладилось. Напугали тебя зря. Хуже другое.

– В чем же дело?

– Пошла полоса невезений. Фирма теряет акции, и надо же так случиться, что все это совпало с моим пребыванием здесь. Шеф сердится и угрожает неприятностями, обвиняя меня в непрактичности и нерасторопности. Пришлось бросить в оборот даже личные сбережения. Впрочем, зачем я тебе все это говорю? Отдыхай... Как-нибудь выкрутимся... Возможно, все уладится...

– Мне это очень неприятно, Зоря. Как же так? Неужели ничего нельзя сделать? Ведь ты так предприимчив. Посоветуйся, наконец, с Роджерсом, он же твой друг и компаньон. В конце концов, может, я могу чем-то помочь...

Зоря удивленно посмотрел на меня:

– Ты?! Спасибо. Но чем?

– У меня есть кое-какие деньги...
– сказал я, хотя понимал всю нелепость этого предложения.

– Это крохи... Ты говоришь, друг и компаньон... до первого полицейского. Ладно. Как дома? Как дела?
– вздохнул Зоря.

– Все по-старому. Хвастаться, в общем-то, нечем.

– Что у Марины?

– Учится. Нормально.

– Замуж не собирается за того молодого человека, аспиранта, кажется, Виктором его зовут?

– Вроде бы не собирается.

– Что так?

– Говорит, что он меланхолик. Ничем, кроме своих лазеров, не интересуется. Всюду его приходится тащить, как она выражается, на аркане. Но сама постоянно ждет его звонков.

– Аспирантуру он закончил?

– Да, закончил.

– И получил приличное место?

– У своего отца на объекте. Он доволен.

Зоря пожал плечами:

– Чего ей еще нужно?

– Кто ее поймет? Сам знаешь, какая сейчас молодежь.

– Жаль такого парня упускать.

– Да, я тоже думаю, что жаль, но от меня здесь ничего не зависит.

Во время разговора, я видел, как Зоря настороженно смотрел на меня. После минутной паузы он, как бы между прочим, сказал:

– С тобой хочет поближе познакомиться Роджерс. У него к тебе есть какая-то просьба.

– Интересно, что за просьба?
– удивился я.

– Об этом он сам тебе скажет, - уклонился от ответа брат.
– Мне одно ясно: от них все равно никуда не уйдешь...

– От кого?
– насторожился я.

И снова возникло тревожное чувство, которое в последнее время стало у меня появляться.

– Что?
– переспросил тихо Зоря. Он словно отключился на миг от всего, что его окружало,

– Ты сказал, что от них все равно никуда не уйдешь, - напомнил я.

– А... Да это так...
– пробормотал брат.
– Не обращай внимания.

Он, видимо, сказал что-то лишнее и сейчас не знал, как исправить промах.

– Все ничего... Устал... Ладно, спи. Спокойной ночи...
– Он торопливо вышел из комнаты.

Я долго ворочался в постели. Разговор с братом совершенно выбил меня из привычного состояния. Сон не шел. Пришлось принять снотворное.