Осколки небес

Разве что тут тягачи на каждом шагу…

Впрочем, в последнее верилось слабо. Оглядевшись, Андрей вдруг осознал, в какую глушь их занесло. Слева, чуть в отдалении, темнел лес: он утекал куда-то в необозримую даль, серпом огибая равнину и теряясь в дымке на горизонте. Несколько разрозненных домишек маячило за чередой частоколов. Среди них надгробным монументом возвышалась полуразрушенная часовня из мрачного красного кирпича, с колокольней без купола и колоколов. К ней примыкали здания, похожие на монастырские корпуса: некогда двухэтажные, а теперь местами развороченные и выпотрошенные, похожие на обглоданные остовы. К тем, в свою очередь, приткнулись деревянные хозяйственные постройки, и вот они-то как раз выглядели обжитыми.

Андрей обернулся: дорога, по которой прикатила машина, терялась метрах в двадцати, взрытые шинами колеи потихоньку застилала поземка.

По щиколотку увязая в снегу, Вениамин направился к останкам корпусов.

— Я в порядке, — пробормотала Варя, протирая заспанные глаза, хотя Андрей ее, в общем, и не спрашивал. — Думаешь, Азариил догадается, куда нас занесло, когда вернется?

Вернется? Сомнительно. Уж больно сильно последние его слова смахивали на прощальное напутствие, мрачно подумал Андрей. А в слух произнес с деланным воодушевлением:

— Похоже на тайное священное общество, окопавшееся в тут годах этак в пятидесятых прошлого столетия. Или на обычные развалины посреди загнившей деревеньки, где пара девяностолетних старух мирно коротает остатки века. Сейчас отыщем землянку поприличнее, разведем костер, выклянчим у местных банку квашеной капусты…

Если Варя и оценила жалкую попытку поднять ей настроение, то никак не среагировала.

Тем временем, они пробрались между корпусами. Благодаря стенам тропинку здесь не замело. Свернули за угол направо и очутились на крыльце. На продолжительный и громкий стук дверь со скрипом отворилась, и на пороге возникла женщина в длинном черном одеянии и апостольнике, оставляющем открытым лишь бледное, сухое лицо.

— Добрый день, матушка Александра, — Вениамин поклонился в знак приветствия.

Монахиня улыбнулась, но только на мгновение. Заметив посторонних, она озабоченно сдвинула брови, хотя в дом пригласила без лишних расспросов.

Андрей впустил Варю в темный коридор и запер за собой дверь на массивную щеколду. Внутри было не намного теплее, чем снаружи, однако оставаться здесь никто не собирался: шурша юбкой, женщина направилась вглубь дома. По дороге до Андрея долетали обрывки ее разговора с Вениамином, в котором тот обрисовывал ситуацию в привычно скупых выражениях.

— …подвергся нападениям бесовским… под защитой святого ангела небесного… укрыть… единственное место… не хочу навлечь беду на сестричество, но…

— Наш долг помогать ближним, — мягко перебила монахиня. — Сделаем, что в наших силах.

По бокам тянулись затворенные двери комнат, под которыми из щелей пробивалась пара полосок света. Она проследовала мимо и вышла на площадку перед широкой лестницей, ведущей наверх. Андрей успел удивиться: отчетливо ведь запомнил, что от второго этажа лишь кое-где сохранились куски стен да оконные рамы. Но монахиня миновала лестницу и углубилась в тесный черный угол: в подобных часто устраивали чуланы для домашнего инвентаря, вроде швабр и ведер для мытья полов. Никакого чулана за дверцей, конечно, не оказалось, зато обнаружилось совсем уж удивительное! Узкие каменные ступени круто ухнули в подземелье. Матушка взяла масляную лампу, но Андрей, замыкавший шествие, практически ничего не видел, кроме вариной спины и густых теней. Осторожно ощупывая опору подошвами, а стены — ладонями, он насчитал двадцать семь ступеней.

— Подвалы распространяются под всеми корпусами, — поведала монахиня, не иначе как нутром чуя любопытство гостей. — Начало положила одна из затворниц, матушка Серафима, в начале девятнадцатого столетия. Она устроила себе келью прямо по соседству с погребом. Говорила, всякая крыса достойнее ее, грешной, а потому надобно знать свое место. За ней потянулись другие, в основном, схимницы, ищущие уединения. Подземелья продолжали расширять на протяжении полутора веков. В миру о них не упоминали, поэтому по округе долгое время бродили слухи, будто бы в здешних краях люди пропадают.

Матушка повернула за угол, и Андрей заметил улыбку на ее губах.

— По преданиям, некоторые ходы тянутся на несколько километров, но мы не проверяли. В годы гонений глупые суеверия неожиданно пригодились: святыни из сожженной церкви удалось спасти в подземельях. А потом уже люди со всех окрестностей стали свозить сюда церковную утварь, книги и иконы из разрушенных храмов и собственных имений. За пятьдесят лет добра накопилось столько, что до сих пор не разобрали. Какие-то вещи вернули приходам и потомкам бывших владельцев: тем, кого удалось разыскать. Но большей частью все и поныне хранится здесь: многие не оставляли обратных адресов, да и вещи порядком обветшали. Иконы, например, требуют реставрации, только денег у нас нет, иконописцев тоже…

— Я художник, — вырвалось у Андрея.

— Правда? — Александра оглянулась на него через плечо. — Значит, нам вас Бог послал. Догадываюсь, о чем вы думаете: Москва могла бы привлечь сюда паломников и туристов, восстановить монастырь. Но мы не жалуемся, не бедствуем и не стремимся к обогащению. У нашей общины другая миссия.

— Тайная?

— Можно и так сказать.

Коридор разветвился.

— Здесь погреб и хозяйственные помещения, — мимоходом объясняла матушка, кивая на боковой проход, откуда сильно тянуло холодом. — Дальше кухня и трапезная. Там часовня, в которой молились опальные сестры во времена репрессий: многие приезжали сюда из разоренных монастырей, отданных под склады и казармы. Когда-то это была пещера, но с годами ее благоустроили, и теперь в ней есть все нужное для богослужений.

Ступени, ведущие к часовне, утекали вниз.

— Под хранилище отведена южная часть подземелий. Путешествовать туда не возбраняется, но лучше соблюдать осторожность: с непривычки легко заблудиться.

Так и подмывало спросить, откуда сестры берут средства к существованию, однако Андрей счел это бестактностью. Наверняка выращивают овощи, держат кур или еще какую скотину — недаром рядом с корпусами несколько хозяйственных построек.

— Свободных келий много, но не все отапливаются. Печки есть здесь, — Александра открыла одну из дверей, потом другую, напротив, — и вот здесь. Растопку принесете сами, Вениамин покажет дровяник. Лампы найдете в подсобке, масло к ним тоже, однако зажигать сразу десяток не советую — запасы ограничены; хорошее освещение мы используем, в основном, в мастерской, — она зажгла лампу, стоявшую в келье. — Ужин в семь. Не опаздывайте.

Матушка ушла, и пятнышко желтого света уплыло вместе с ней по узкому коридору.

Похоже, пророчество насчет землянок и капусты сбывалось, уныло подумал Андрей. Блуждать в потемках, понимая, что над головой кубометры земли, зависеть от допотопной лампадки с пыльным плафоном, и вытирать плечами стены, пробираясь по тесному проходу, — не так он представлял себе укрытие, когда просил Вениамина о помощи. Это же настоящие каменные тиски! Защемят — не вырвешься!

Фитилек едва тлел, жиденького света хватало лишь на то, чтобы оценить крошечные размеры комнатки. Жесткая койка, рассохшийся сундук и буржуйка с трубой, уткнувшейся в стену, — вот и вся обстановка.

— По-твоему, здесь безопасно? — обратился Андрей к Вениамину.

— Вполне, — лаконично ответил тот. И больше, по обыкновению, не добавил ни слова.

Позже, когда поленья разгорелись за ржавой железной дверцей печки, а на сундуке в рядок выстроились сразу три лампы, Андрей сидел, пригорюнившись, на кровати и ждал ужина. До семи оставалось полтора часа, живот сводило от голода. В душе образовалась тошная, болезненная, безысходная пустота. Душу терзали страхи и сомнения — не за себя, ибо леденящий ужас, испытанный в преддверии смерти, надежно притупил чувствительность. Беспокойство вызывал Азариил: что грозило непокорному ангелу на Небесах?..