Осколки

Звук собственного имени заставил Элоизу сфокусироваться. Расправить плечи до ломоты между лопатками и вытянуть шею.

— Элли будет помогать вашему человеку, — с готовностью заявила Летиция и небрежно мазнула взглядом по помощнице, предостерегая от любых лишних движений. Элль стиснула зубы. — Если он решит сунуться в подполье.

— У него не будет выбора, — немного злорадно произнес капитан Ган, как будто радуясь, что не ему самому придется шариться по притонам и забегаловкам.

— Кстати, где он?

— Вышел подышать воздухом.

Тут же раздался прерывистый стук, и блеклый голос по ту сторону произнес:

— Капитан, я здесь.

— Заходите, детектив.

Дверь медленно открылась, как будто стоящему по ту сторону ну очень не хотелось оказаться на месте преступления. «И зачем такие люди становятся детективами?» — хмыкнула про себя Элоиза, но тут же поморщилась. Она тоже работала на «Саламандр» не по собственной воле. Ну, то есть, не совсем по собственной, если отделить желания сердца от соображений выживания, то ее скорее вел инстинкт самосохранения. Но что привело к такой жизни детектива?

Сперва показалась кудрявая каштановая макушка, и Элль почувствовала вспышку узнавания, сковавшую все тело холодом. Детектив в штатском вошел на место преступления, виновато преклоняя голову, как задержавшийся артист, распивавший коньяк с гримером для лучшего попадания в роль. Он поднял взгляд на капитана, но голубые — цвета талого льда — глаза задержались на лице Элоизы.

«Твою мать», — подумала девушка, почти уверенная, что Ирвин, замерший в дверях, подумал о том же самом.

***

Так быстро и скомканно обычно проходят смотрины в богатых домах. Капитан сказал пару слов об Ирвине, мол, этот детектив ведет дело, на него можно положиться в вопросах такого деликатного сотрудничества. Главное, не попадайтесь детективу Аверу. Летиция в свою очередь окрестила Элоизу своим лучшим специалистом по зельям. Старики нашли в этом что-то, составляющее идеальную область пересечения интересов в их вопросе, и союз между полицией и «Саламандрами» был скреплен.

Потирая раскрасневшиеся от усталости глаза, капитан заявил, что на сегодня все свободны.

— Встретитесь завтра в «Вилла Розе», — обронила Летиция с видом строгой профессорши, дающей задание не самым лучшим своим студентам.

— Это тоже ваше заведение? — вскинул брови Ирвин с хорошо подделанным восхищением. Летиция, конечно, его раскусила, но что-то в подхалимаже красивого юноши ей все равно польстило. Элль чудом сдержалась, чтобы не закатить глаза.

— Мальчик, в квартале Торговцев все мое. И даже то, что немного выходит за его границы — тоже мое.

Она бросила цепкий взгляд на Элоизу и кивнула в сторону дверей. Девушка натянула капюшон, едва не выдохнула облегченно, когда плотная ткань мантии скрыла ее от пронзительного взгляда голубых глаз, и направилась следом за хозяйкой подполья.

Заговорили они, только когда личный моторный катер Летиции — заказанный напрямую из Галстерры — оставил пристань позади и нырнул в переплетение каналов, тянувшихся от Солари, главной артерии Темера.

— Ну? — только и произнесла Летиция. — Узнала почерк?

Ее как будто это даже развеселило. Элоиза почувствовала, как нехорошее предчувствие ворочается у нее под ребрами. Так чувствует себя овечка, когда ее с завязанными глазами ведут в сторону чего-то грозно рычащего. Летиция как будто глумилась, но если взглянуть на ее лицо, то женщина была самим воплощением серьезности.

— Это Доминик.

— Значит, он не пропал без вести и не умер. А жаль, — разочарованно сказала женщина. — И если он будет валять дурака, как всегда, то полиция его рано или поздно найдет.

— А если не найдет, то он продолжит делать эту дрянь.

— Журналисты назвали эту дрянь «Поцелуем смерти», — поправила Летиция, но вопросы товарных знаков интересовали Элль в последнюю очередь.

— Ты знала, что это Дом? — она постаралась, чтобы голос звучал не так резко, не так взволнованно. Достаточно того, что Элоиза уже обращалась к Летиции на «ты». Вдали от других подчиненных это разрешалось.

— Откуда? У меня достаточно других дел. Но хорошо, что Ган обратился именно ко мне.

«Как будто у него был выбор», — хмыкнула про себя Элль. Но все равно картина получалась какой-то нескладной. Элоиза, девочка на побегушках из лаборатории, и такое ответственное задание?

— Ты знала Доминика ближе всех, — словно прочитав ее мысли, сказала Летиция. — Я хочу, чтобы ты добралась до него первой. Раньше, чем это сделают детектив и капитан Ган. Им оставим грязную работу.

— А что будет... после?

— Это уже мое дело, — только и сказала женщина. В тусклом свете фонарей показались очертания их крепости. Снаружи поглядишь, обычный дом, кирпичная кладка блестит от сырости.

— Не боишься, что твое участие привлечет еще больше внимания? — поинтересовалась девушка как бы невзначай. А могла бы ведь просто заткнуться, принять возложенную на нее задачу и делать то, что прикажут. Но внутри ворочалось ужаленное во все места чувство несправедливости. После того, что Доминик сделал с ними, с ней, Элоиза с радостью бы бросила его на произвол судьбы и купила бы большое ведро жареных каштанов, чтобы с удовольствием смотреть, как он корчится. Ей хотелось верить, что он корчится и страдает, влача жалкое существование где-нибудь в канализационном коллекторе, цедя паршивые зелья. Возможно, она даже получила бы удовлетворение от такой картины, если бы потуги Доминика стать великим алхимиком не привели к смерти людей и сверхурочной работе Элль.

— Боюсь, но пока у меня есть возможность что-то сделать, чтобы защитить нас всех, я буду это делать. Я не желаю повторения Чисток. А ты? — отвечать необходимости не было.

Великие Чистки бушевали пятнадцать лет, а закончились с падением правления Реджиса. Затем была Шипящая Революция, и мир, вроде бы, перестал сходить с ума. По крайней мере, внешне. До недавних пор. Заклинатели перестали вести себя, как хозяева жизни, алхимики смогли свободно устраиваться на работу и заниматься своими делами, жениться, заводить детей, не подвергаться досмотрам в общественных местах. Но стоило в новостях появиться «Поцелую смерти», как все сразу вспомнили, как славно и мирно жили маги, когда вся жизнь была разграничена жесткими правилами. Никакого свободного оборота зелий, даже сироп от кашля отпускался по рецепту, а приворотные зелья можно было покупать только в специальных магазинах и обязательно хранить чеки на протяжении трех лет после покупки. Во времена Чисток алхимикам можно было работать только в государственных лабораториях, а потом, чтобы они не алхимичили из-под полы, их начали отправлять в «закрытые учреждения», где они могли учиться и служить на благо государства. Еще каких-то семь лет назад последняя баржа, груженая маленькими детьми, отправилась к Острову Младенцев, где была специально выстроенная Реджисом школа. Слишком грандиозная и большая, чтобы сносить ее даже после революции — Обсидиановая башня. Закрытая школа на Острове Младенцев стала мемориалом, белым призраком безукоризненного величия и леденящего ужаса, боли и страха, сросшихся с надежностью и простотой жестоких правил.

Летиция сахарно улыбнулась, словно уловила течение ее мыслей:

— Я тоже так думаю. А теперь запомни — не ты помогаешь детективу, а он тебе. Поняла?

— Поняла.

Вот и показался храм. Летиция даже не стала глушить мотор, дождалась, когда Элоиза спрыгнет на шаткие мостки, и двинулась дальше, к центру города.

Элль прикусила губу, давя едкую обиду. Раньше Летиция бы предложила ей заглянуть в палаццо на ужин, а может и остаться на ночь. Раньше, когда Элоиза еще была невестой Доминика. Раньше, когда Доминик еще был любимым и единственным сыном Летиции. До того, как он исчез.