Ослепительный нож

–  Обе красавицы, обе боярышни, обе Ивановны! Не при этом бы свете, не здесь бы глядеть на вас!

Что обе они Ивановны, Евфимия уже знала после обращенья к Фотинье темничного стража, а вот что боярышни обе… Не ослышалась ли?

–  Спасительница моя - лесная дева-ведунья, - поправила Всеволожа Юрия Патрикеича.
– У неё дар внушения. Видел бы ты, боярин, как Фотинья усыпила охранышей! И ночному приставу не иначе она внушила извлечь тебя из поруба!

–  Ха-ха-ха!
– шумнул старый литвин. Мрачное подземелье не ответило эхом на его хохот.

–  Полно безлепицу растабарывать, - осадила Фотинья.

– Вон, Нил с двумя мечами. Я выбираю потяжелее.

Подземным ходом повёл Нил Нефедьин. Воевода замыкал шествие.

Идущая перед ним Евфимия отвечала на расспросы о своём похищении. Старик сокрушался:

–  Ах, Иван Дмитрия - Царство ему Небесное!
– умнейший государственный муж! И с кем задружился? С кровопускателями! Цена отцовой ошибки - мука дочерние. Эх, кабы не боярин Котов, ждать бы мне смерти, тебе - бесчестья!

–  Ой!
– не дослушала Патрикеича Всеволожа.
– Я тельник оставила наверху.

–  Нательный крест позабыла?
– оглянулась Фотинья.
– Как ты могла его снять?

–  Вешала перед собою на стенку, Васёныш не догадался прислать икону в моё узилище, - оправдывалась боярышня.
– Молилась на батюшкино благословение…

–  Не тужи, - успокоил старый литвин.
– Благословлю тебя на Москве новым тельником.

–  Нет, надобно воротиться, - волновалась Евфимия.
– Без креста не будет удачи.

–  Шшш!
– остановил шествие Нефедьин. Все замерли.

–  Впереди звякнуло, - дрогнул голосом беглый страж.
– Нас стерегут в пещере.

–  И позади слышу шум, - отозвался воевода спокойно.
– Отступать некуда. Поспешим вперёд.

Никто не проронил ни слова, пока не подошли к выходу.

Из полутёмной тесноты все враз выскочили в освещённое большое пространство.

Дикий камень вверху и по сторонам. Чадят железные светычи, воткнутые меж камней. В устье пещеры у подбережья, озарённого луной, выстроились в ряд трое кметей при латах с обнажённым оружием. У шлемов опущены личники с прорезями для глаз.

–  Брось меч, переветчик Нил, - приказал крайний.

–  И ты, темничник, не балуй с жизнью, - велел другой, обратись к Юрию Патрикеичу.

–  А, челядь дерноватая, берегись!
– крикнул правнук Гедемина и один устремился на троих, как сокол на воронов.

Нил кинулся ему в пособ. Фотинья сделала движение вслед за ними, да была вынуждена обернуться, ибо из подземелья в пещеру хлынула истинная дерноватая челядь с палочьем и ножами.

Евфимия видела перед собой воистые образины. А за спиной - лязг, выдохи, вскрики, стоны…

Она очень сосредоточенно отражала удары. В памяти - гнев Бонеди: «Повернуть себя!.. Как клетка персева?.. Бжух туда!.. Локець!.. Пёнта здесь!..»

–  Ба-а-арышня! Пробиваюсь к тебе!
– донёсся голос Фотиньи.
– Второй!
– звонко возвещала лесная дева, поражая ослопников.
– Третий!..

–  Ведьма!.. Я т-тебя щас достану! О-о-о…

Это уже перед Всеволожей пал незадачливый убиенец. Обычно Бонедя в поединке искала потолще дуб, чтобы обезопасить спину. Памятуя об этом, Евфимия отступала спиной к стене. Однако их было слишком много. Вот и удары стали держаться хуже: неметь начала рука. Без чуру тянулись изнурительные мгновения неравного боя.

–  Увёртливая змея! У-у… - далее последовали слова, коих Всеволожа не поняла, и коноплястый малый рухнул перед ней.

В тот миг, пока другой не заступил его места, Евфимия увидала, что не удался её побег: Нил Нефедьин перешагивал трупы убитых кметей с бесчувственной Асфаной на плече, за собой тянул упиравшуюся Фотинью, та впустую размахивала мечом.

–  Отпусти, холоп! Я тут ради неё… Отдай руку, презренный трус!

–  Её уж не вызволить!
– одолевал неудачливую спасительницу бывший темничный страж.
– Скорей - в лойву!

Воевода, отступая за ними, отбивался как небожитель от земных тварей, то бишь от наседающих челядинцев.

–  Оставьте их!
– прогремел в пещере знакомый голос- Её нам надо. Враг с ними!..
– И вот тот же голос обратился к Евфимии: - Дерёшься, как богатырка!
– И осёк нападавших: - Не теснись, петушье!

–  Олфёр Савёлов!
– громко выкрикнула боярышня.
– Вдругожды предаёшь меня?

Тайный Васёнышев поддатень осклабился на её упрёк:

–  Дело собачье: служим!

Евфимия продолжала бессмысленную борьбу. Рука ещё работала, меч сверкал… Мысль была одна: «Ни за что!» И вдруг снизу, словно из-под земли, сила адская дёрнула, повалила. Боль тут же пронзила локоть, меч выпал из руки…

Парень, что между ног нападавших подползал пластуном, теперь встал, оттолкнул своих:

–  Прекратите колоть. Она - наша!

С десяток мужей, одолевавших одну женщину, отошли.

Лёжа лицом к выходу из пещеры, поверженная увидела, как пристала к берегу лойва с поднятым парусом, как вошли на неё по сходням Нил с татаркой на плече и Фотинья, силой влекомая Юрием Патрикеичем. Горсть преследователей высыпала на песчаный подберёт. Стрела с лойвы, поразив одного, остальных загнала в пещеру.

–  Наша, да не ваша, - произнёс Олфёр, беря на руки побеждённую…

Он понёс Евфимию подземельем в обратный путь. Коптили факелы, едва мерцали светычи при недостатке воздуха.

–  Не зря сердце подсказало ночью навестить башню, - рассуждал бывший конюший Всеволожей.
– Гляжу: обереж мертва, верхняя комора пуста, вход в подвал заперт изнутри. Сгаркнул челядь, взломали дверь. Кметей снарядил. Конные по земле быстрей попали в пещеру, чем пешие под землёй. Жаль, не справились. Больше бы послать! Мой погрех!

–  Не погрех - обременительный грех!
– укорила боярышня.
– Не боишься Божьей кары, Олфёр?

За укор он отплатил похвалой:

–  Поражён, Офима Ивановна! Сражаешься, как орлица, мужам на зависть!

5

У бадьи на дне башни ждали, окружённые челядью, братья Юрьичи. Олфёр к ногам старшего опустил свою ношу, шумно выдохнул тяжесть нынешней ночи: