Особый курьер

После того как в магистраль пустили воздух, она стала безопасным стратегическим путепроводом. Таким образом, город был обречен. Штаб Пеко приступил к разработке операции, и вскоре началась переброска повстанцев.

В отличие от своих солдат, Пеко преодолел весь путь по открытой местности, взяв с собой только телохранителя да еще стальной футляр со скрипкой. Пеко не рисковал ничем, поскольку бомбардировщики не атаковали людей, если те не собирались группами.

И вот теперь скрипка Дункана Пеко играла на восточной окраине Рурчина. Возможно, кто-то из жителей даже слышал в ночи ее слабый голос, но едва ли он понимал, что эта музыка предвещает черную беду.

90

Харрис стоял чуть позади вождя и ожидал, когда тот закончит играть. Он не особенно разбирался в музыке, тем более такой, но если камрад Дункан играл, значит, это было необходимо. Камрад Дункан знал, что делал.

– Харрис? – позвал Пеко, опустив скрипку.

– Да, это я, камрад Дункан. Если я помешал, я уйду.

– Не нужно, Харрис. Докладывай.

– Две тысячи человек уже вышли из трубы. До утра подойдут еще три тысячи из второго эшелона и пятьсот человек «искупляющих вину».

– Потери?

– Около сотни человек задохнулись.

– Понятно. Иди, Харрис, я скоро спущусь к вам.

– Да, камрад Дункан, – поклонился Харрис, – только…

– Что еще?

– Камрад Дункан, я должен сказать. Я должен повиниться, камрад… – Было видно, что Харрис волновался. – Когда я полз по трубе, то… то мне было трудно, и я раза два или три подумал, что…

– Что?

– Что все это ни к чему… – Рассказав о проступке, Харрис опустил голову и застыл, ожидая своей участи.

Дункан тоже ничего не говорил, давая Харрису помучиться угрызениями совести. Наконец вождь глубоко вздохнул и спросил:

– А что было, когда ты вышел из трубы, Харрис?

– Я… Мне стало легче, и я стал увереннее себя чувствовать, камрад Дункан.

– То есть слабость ушла?

– Да, ушла, – торопливо закивал Харрис. – Ушла, камрад Дункан, слабости больше нет.

– Надеюсь, ты занес этот проступок в свой дневник?

– Еще нет, камрад Дункан. Как только я выбрался из трубы, сразу пришел к вам.

– Ты видишь этот город, Харрис? – Пеко вытянул руку со смычком и обвел ночные огни, словно забирая их в невидимое кольцо.

– Да, камрад Дункан, вижу.

– В нем полно тех, кто нас не любит. А также тех, кто будет в нас стрелять. И еще там живут люди, которым никогда не встать в наши ряды. Ты слушаешь меня, Харрис?

– Я слушаю, камрад Дункан.

– Перед рассветом мы войдем в Рурчин, и ты должен доказать, что там, в трубе, тебя посетила не настоящая слабость, которая прячется в кишках каждого живого существа, а просто легкое недомогание. Как грипп, понимаешь?

– Да, камрад Дункан. – Харрис понял, что вождь его прощает, и от этого в груди Харриса поднялась волна невыразимой любви и преданности.

– Войди в город первым, Харрис. Во главе отряда «искупляющих вину».

91

Марку Килворту снился отвратительный кошмар, будто убитый им Педро Гуин вдруг ожил и на негнущихся ногах гонялся за Марком по тесным проходам уиндера.

Гуин протягивал к Марку свои скрюченные желтые пальцы и кричал: «Зачем ты убил меня? Теперь я возьму тебя с собой!»

При этом он старался схватить Килворта за горло. Сначала Марк пытался застрелить ожившего Гуина еще раз, но во сне пистолет не стрелял. Во сне никогда ничего не получается. Хочешь убежать, а ноги немеют, хочешь выпить воды, а стакан оказывается пуст. То же было и у Марка – пистолет не стрелял, а Лео Казин, которого он звал на помощь, не появлялся.

Скрюченные пальцы мертвеца уже вцепились в горло Марка, но он все-таки сумел вырваться и, отчаянно крича, побежал в кабину. Но там никого не было, только штурвал двигался сам собой туда-сюда, туда-сюда.

Потом на Марка кто-то навалился, и он, закричав, проснулся.

– Ты что орешь? Совсем перепугал меня! – тряс Килворта Лео Казин, и по его лицу было видно, что он сильно струхнул.

– О! Лео, значит, это был сон?

– Что – это? Ты так верещал, будто тебя мертвецы тащат.

– А ведь так и было, Лео! Меня Гуин с собой утащить пытался.

– Ну, тут можешь быть спокоен – твой клиент уже никого не утащит, – бодро произнес Лео, чтобы успокоить Килворта и себя тоже.

«Никогда не слышал, чтобы кто-нибудь так жутко орал», – подумал Казин и настороженно покосился на Марка, на котором до сих пор не было лица.

– Да ты попей пивка – сразу полегчает.

– А где у нас пиво?

– Да вот, в холодильном шкафу.

Лео достал две банки и, передав одну Марку, сказал:

– Пей на здоровье. Это пивко еще покойник покупал. Ой, ладно, что я все про покойника да про покойника.

Однако Марку Килворту пиво мгновенно опротивело, и он, отставив банку в сторону, вытер руки об штаны.

– Знаешь, Лео, многих я на тот свет отправил, но такого никогда еще не было. Не к добру это.

– Да наплюй, Марк. Мы уже почти на Рабане. Скоро эти драгоценные часики окажутся у нас.

Килворт никак не реагировал на слова Казина. Он смотрел прямо перед собой с таким выражением лица, будто разглядывал привидение.

– Я пойду, – внезапно сказал он и поднялся.

– Куда? – испугался Лео. Ему показалось, что Килворт окончательно спятил.

– Я должен увидеть его мертвым, Лео.

– А чего на него смотреть? Если вчера он был мертвым, то уж сегодня и подавно.

Но Килворт все равно ушел.

«Надо бежать обратно на Бургас», – решил пилот, пропуская внутрь холодное пиво. И хотя сорт напитка был не самый лучший, это пиво было единственной вещью, которая связывала Лео Казина с нормальной жизнью. Похоже, он здорово просчитался, согласившись участвовать в этой гонке.

«Денег захотелось – пожадничал. Вот и вляпался теперь. Баки почти сухие, а пассажиры – один труп, другой сумасшедший. О-хо-хо!..»

Внезапно совсем рядом послышался такой жуткий крик, что на него отозвались даже металлические перегородки трюма. Крик оборвался, а они еще немного потянули его ноту, добавив в нее минорного безразличия.

Лео Казин сидел не шелохнувшись, и все его существо протестовало против каких-либо действий. Он сидел как истукан и даже не моргал, в голове царил полный штиль – ни мысли, ни образа, абсолютный вакуум.