Останови моё безумие

Влад подхватывает меня на руки, а я как смущённая новобрачная отвожу взгляд, когда моя обнажённая грудь ударяется о тонкую ткань намокшей рубашки и слабое трение заставляет меня чувствовать себя действительно сумасшедшей. Мои руки едва удерживают массивную шею, пульсирующую под моими стремительно слабеющими пальцами.

Кровать податливо прогибается под двойным весом наших тел, а Влад только кладёт одно колено на жёсткий матрац. Его глаза неотрывно ищут мои собственные, но я как неуловимая жертва великодушного хищника, стремлюсь избежать неминуемого. И вот моё нагое тело уже ласкает холодный шёлк простыней, моя дрожь передаётся склонившемуся для начального поцелуя брату.

Он отводит прилипшие ко лбу волнующей испариной пряди и снова ищет мои сбегающие глаза, но когда встреча случается, я боюсь, что огонь, томящийся на дне моих расширенных зрачков, опалит его, забирая у меня красоту тигровых глаз, что взирают на меня с откровенной жадностью и обожанием. Ноздри высеченного носа широко раздуваются, и мой хищник вдыхает запах порочности, а капли с завитков каштановых волос опадают на вершинки моих грудей, распахивая мои глаза от тонких ощущений, от ласки даруемой моим возлюбленным, едва ли успевшим коснуться меня по-настоящему.

– Влаад… - раболепно выгибаясь навстречу, принимая и саркастическую улыбку и негромкий смех с благодарностью молю его о пощаде и большем, несоизмеримо большем.

Неуловимые пальцы пробегают по контурам моего тела, а я возмущённо мотаю головой, его тело по-прежнему остаётся для меня недосягаемым под слоем одежды. Мы совсем не говорим, но я слышу отчётливые слова, произнесённые не его губами, не моими:

– Сейчас, любовь моя, только ты и я… Только ты и я, никого больше…

Я выдерживаю ещё несколько секунд без его поцелуев, пока его проворные руки стаскивают с себя рубашку через голову, потому что на расстёгивание пуговиц у нас совершенно не остаётся времени, его и так слишком мало, чтобы насладиться друг другом.

Мы вместе справляемся со свободными штанами на резинке, я молю всех существующих богов, чтобы на нём не было белья, иначе уносящиеся прочь секунды грозят забрать у нас ещё один клочок драгоценного времени.

Одеяло безнадёжно покинуто на распростёртом ковре, а меня укрывает великолепное тело моего любимого, каждый его кусочек соединяется со мной, мы срастаемся в идеальный паззл, волшебный шёпот его губ, вычерчивающих слова на моей шее дарит мне неконтролируемую улыбку. Я задыхаюсь, выплёвывая каждый выдох из своих лёгких, я оттягиваю мокрые волосы брата, мокрыми становятся и мои пальцы…

Влад осторожно прикусывает меня за подбородок и начинает посасывать, поднимается к губам, отрывается от меня и смотрит, смотрит, смотрит…

– Хочу просто целовать тебя вот так… Всю жизнь… - это так сладостно, в груди сладостно, сладостно внизу живота, и ниже, ниже, ниже…

Наши языки напевают свою собственную, неведомую даже для нас песню, а руки хаотично ищут друг друга с зажмуренными от счастья глазами. Мои неумелые ладони блуждают по слеплённым Творцом плечам, его пальцы творят грехопадение с моими сосками.

– Не надо, Влад… Пожалуйста, пожалуйста… Только не это, - шепчу я. Сострадание пронизывает его взгляд, он склоняется над моей грудью зализывая разбуженные дула вулканов языком, остужая закипающие жерла губами, утопляя дыханием.

– Господи… Ты обрекаешь меня на вечность в аду!
– хриплый и болезненный шёпот у мочки уха, которую настигает та же участь, что и мои измученные наслаждающей истомой соски.

Я обхватываю широкую спину ладонями, притягивая своего мучителя ещё ближе, чтобы дальность наших тел не знала миллиметра. Я немо прошу поцелуя.

– Шесть месяцев, Влад… Мы не были близки шесть месяцев, - цежу я сквозь зубы, потому что мой брат доводит моё тело до изнеможения.
– Пожалуйста, любимый, пожалуйста…

Но он не внемлет моей мольбе, превращая меня в несчастную возлюбленную, в безумную, жаждущую продолжения пытки, совершаемой над ней казни, но не отпускаемой мечтами об избавлении.

Изморозь на холодных стёклах привносит в соитие наших тел и сплетение наших душ иней фата-морганы. Мне жарко… нестерпимо жарко.

Мои пальцы снова и снова забираются в невысыхающие пряди, кажущиеся чернее самой ночи за окном, мягче китайского шёлка под нашими телами, а я неустанно молю своего благодетеля и мучителя…

– Подари мне себя, хотя бы чуть-чуть…

– Ещё немного, девочка моя, ещё совсем… совсем немного…

А я своевольно спускаю ладонь к напряжённому бедру, желая добраться до горячей плоти брата, но моё хрупкое запястье захватывается раньше его могучими руками, меня выгибают сильнее, потому что теперь, я лишена возможности даже касаться его густых волос. Хныкающий звук срывается с моих распахнутых губ, оглашая моё поражение, а губы накрывает неистовым пламенем, вторгающегося вероломного, но такого пряного, такого сладкого рта Влада. Я мычу бессвязным клекотом, меня лишают дара говорить сумасшедшие поцелуи, обнажающие мою красоту.

Шершавый язык водит вверх-вниз по обоим моим шрамам, словно палочкой дирижера он настраивает свою мелодию на моих параллельных рубцах.

– Я сойду с ума… Влад. Ты не можешь допустить этого… Не можешь бросить меня в этот огонь!
– восклицаю, отчаянно заметавшись по подушке, с захваченными в плен руками. Мои запястья путаются в собственных волосах, вместо желанных коротко-колючих прядей брата.

– Тшш… - шепчет он и когда с губ грозит сорваться очередной укоряющий его ласки возглас, я начинаю чувствовать это… Я начинаю чувствовать его…

Медленно… медленно. Забирая моё дыхание, забирая мою волю, сомнение и… Душу. Забирая мою душу.

Я чувствую его всего, целиком. Полностью во мне, полностью Мой!

– Даа!
– вскрикиваю я, тут же оглушённая ладонью, смыкающейся на моих губах. Я плавлюсь и взрываюсь, плавлюсь и взрываюсь… Я тот самый вулкан, плюющий огнём и магмой…

Я сама магма!

– Мамочки...
– хрипят мои непослушные губы, но я не могу остановить их, ни единую частичку себя не могу остановить. Я вся принадлежу и подчинена другим рукам, другому телу, другому существу…

– Тише, малыш… Прошу тебя, тише… - умудряется и успокоить и распалить меня ещё больше одним своим голосом, ещё одним движением вперёд, нежным захватом моего затылка в обе руки, поцелуем в висок.

Но он не останавливается, и я готова взорваться ещё раз, снова и снова.

– Господи! Сколько можно!
– голос совсем немой, не мой голос, но когда моя спина выгибается дугой, а руки брата притягивают меня к своему потному телу, я опадаю на измятую кровать со всхлипом, с поцелуем на губах, с растекающимся внутри меня наслаждением Влада.