Останови моё безумие

– А где мама с папой?
– пробормотала я. Лиза состроила недовольную гримасу, возмущенная просто тем фактом, что я вообще разговариваю. Не получив ответа, я удалилась в свою комнату, решив присоединится к семье только за ужином.

Мама не спустилась, чтобы поужинать вместе с нами, а это был всего лишь совместный приём пищи после моего возвращения. Я не чувствовала голода и мысли, назойливо щекотавшие и так разыгравшиеся нервы не содействовали опустению моей тарелки.

– Значит, ходили выбирать новогодние подарки?
– врывается в сознание Лизин голос.

– Нет. С чего ты взяла?
– возмущенно заявляю я, желая поскорее прервать этот разговор, и вновь погрузится в неумолчное обдумывание собственных мыслей.

– Вообще-то завтра тридцать первое декабря, деточка, - не отстаёт сестра, но она так же напоминает и о том, что в последнее время никак не приходило мне в голову: ещё один год остался позади. Я переглядываюсь с братом, и мы оба чуть ли не смеёмся и не плачем от быстротечности времени.

– Не обязательно, чтобы твоя младшая сестра беспокоилась ещё и о новогодних подарках, - вступает отец в наши с Лизой пререкания и я почти рада, что мама с Анатолием отсутствуют за обеденным столом. В голосе отца проскальзывают почти позабытые мной нотки тревоги о моём здоровье, они кажутся мне вернувшимися из далёкого, а не ближайшего прошлого, но, тем не менее, я их по-прежнему помню. Улыбаюсь трогательности момента и собственной забывчивости.

– Как это не пришло мне в голову?
– произношу я, не знаю, относительно чего высказываюсь на самом деле, своих блуждающих мыслей или же отвечаю отцу? Сестре?

– Мы подберём что-нибудь завтра, еще есть время, - примиряющее оглашает Влад, улыбка просачивается меж его губ.

– И так привезли нам всем кучу гостинцев из Швейцарии, так что не стоит тратиться ещё раз, - не соглашается отец на ещё одно совместное с братом отлучение из дома.

– Я хотела бы лечь сегодня чуть раньше, если никто не против, - ставлю точку в обсуждении предстоящего Нового года, и покидаю своё место за столом.

– Конечно-конечно, - провожает меня отец смятенным голосом из детства, Лиза фыркает, убеждённая, что я не слышу её возмущённых междометий, а Влад по-настоящему встревожено встречает мой усталый взгляд.

– Всё хорошо, - отвечаю только для него, и только глазами, которые больше никто не силится заметить и он поспешно кивает мне, прерывая наш немой разговор.

====== Глава 55 ======

МИРА.

Мне не удаётся уснуть уже вторую ночь - уже вторую ночь Влад не приходит пожелать мне спокойной ночи. Я почти смиряюсь с тем, что снова проворочаюсь без сна полночи, прежде чем провалюсь в туманное забытьё и подобно сомнамбуле расправлюсь с неповинными в моей бессоннице подушками и одеялом.

Сегодняшняя ночь так мало походит на предыдущую, ту, которая была полна мучительных ожиданий и надежд, что Влад тайно прокрадётся в мою спальню, и мы почти до утра будем нежиться в объятиях друг друга. Сегодня всё иначе. Я не прислушиваюсь к одинокому гуканью забредшей в наши окрестности совы, не вглядываюсь в даль за окном с раздёрнутыми шторами, не исповедуюсь безликой луне, не жду прихода своего полночника, а жду лишь спасительного сна.

Часы показывают полночь, и я вновь думаю о завтрашней ночи, загадочной ночи единственного свидания двух годов. Эти мысли не отвлекают меня от закрытой, но так и не запертой на ключ двери, и я не могу заставить себя перестать думать о слабых шорохах, иногда напоминающих мне о неслышных шагах брата. Я встаю с кровати, откинув согревающее моё тело одеяло прочь, встаю с намерением выпить немного воды и успокоить жжение в пересохшем горле, но понимаю, что иду совершенно в другом направлении.

Одна ступенька, вторая, третья - когда-то давно я сосчитала их все за раз, сейчас я сбиваюсь с привычного счёта, а лестница кажется мне бесконечной, ведущей меня в самые небеса. Я замираю перед дверью в его спальню, но стучать, по грозящему выдать меня дереву не решаюсь, легонько поворачивая мгновенно поддавшуюся мне ручку.

«Он не запер дверь», - проносится шальная мысль в мозгу, и я обрываю её, пока своевольница не завела меня в грёзные дебри.

– Мира?
– удивление в его голосе помешано на долю страха и укора, но он не в силах не сделать шаг мне навстречу, поэтому очень скоро я уже ощущаю себя в его объятиях.

– Что ты здесь делаешь?
– прижимаясь губами к виску, спрашивает он.

– Я ненадолго. Мне совсем не спится без тебя, - жалуюсь я, уверенная, что меня не прогонят в холод одинокой кровати из тепла благородных рук.

– Девочка моя, ты вся дрожишь!
– возмущается, подводя меня к своей кровати и сдёрнув с той шерстяное одеяло, обматывает меня им, как в кокон бабочки.

– Да, я замёрзла, - мгновенно соглашаюсь, не замечая, как голос предаёт меня и повинуется сердцу, моему, родному, только отсчитывающему пульс ради Влада.
– Думаю у тебя наверху теплее, чем у меня в комнате.

– Не может быть?!
– неверяще взирает на меня Влад. Я в подтверждение несколько раз мотаю головой. Он смиренно соглашается и отпускает мои плечи.

– Я собирался принять душ, - извещает он, неуверенно поглядывая в сторону ванной комнаты.

– Можешь не беспокоиться обо мне!
– заверяю я, плотнее укутываясь в шерстяной ворс пледа.
– Я немного согреюсь и пойду спать.

– Ты уверена?
– в тоне его проскальзывают сомневающиеся интонации, но я не оставляю ему времени на раздумья и присаживаюсь на край кровати, полностью игнорируя его присутствие и занимаясь исключительно согреванием дрожащего тела. Слышу неторопливый вздох, не отрываю взгляда от пола, замечаю удаляющиеся босые ступни, свет из открытой ванной комнаты и тихое шуршание шпингалета. Неторопливый вздох, теперь он принадлежит мне.

«Что я делаю?» - спрашивает меня внутренний голос, но я слушаю только своё сердце. Кажется, вечность пролистывает страницы нашей жизни, пока струи воды в душе не затихают, окончив своё несуразное пение, а я не встречаю неторопливо шагнувшего в спальню брата, всё так же закутанная в шерстяное одеяло.

– Ты не ложилась? - выдыхает Влад при виде меня, а в глазах его умоляющее: «Почему ты не вернулась к себе?».

– Не смогла, - отвечаю я на оба его вопроса, и он делает шаг в мою сторону. Я совсем не смотрю на него, любуюсь мокрыми прядями с везучими каплями, ласкающими натянутую кожу его шеи, он невольно встряхивает волосами роняя капли на ворс ковра и, я сочувствую им, беззащитным, немым дождинкам. Моё одеяло выскальзывает из моих рук, укрывая маленьких свидетельниц.

– Ааах, - вырывается из горла брата полувздох, полукрик из отчаяния и восхищения.
– Малыш… ты… за…мёрзнешь, - заставляет произнести себя, не в силах смотреть на меня открытую и нагую, но и отвести свой горящий, измученный мгновением взгляд не в состоянии.

– Знаю, - хриплю я, но, не разрешая рукам обхватить свои маленькие плечи.
– Я хочу, чтобы ты согрел меня.
– Я вижу смятение в его глазах, а новые капли уже наслаждаются ощущением его кожи, скатываясь по гусиной коже, облизывая трепыхающуюся жилку на шее, терпеливо заползая за воротник, и продолжая ласку его безволосой, почти мальчишески гладкой груди. Я отчаянно мотаю головой, а Влад против воли сокращает расстояние между нами. Этого мало, ничтожно мало, пропасть между нами по-прежнему непроходима, а шаги брата слишком неуверенны, микроскопичны, но я противоречу собственным желаниям, а может, потворствую им бесповоротно скоро.

– Ты ведь знаешь, что мы не должны этого делать?
– хмуря брови серьёзно говорит брат, но губы его едва шевелятся, я брежу о том, что голос его доносится к моему сердцу прямо из его истосковавшейся души, не касаясь голосовых связок. Ответа нет, моих сил хватает лишь на слабый кивок, но руки взметаются вверх, призывая его к себе.

– Малыш, ты сумасшедшая!
– это его последние внятные слова, прежде чем пасть в мои объятия.

«Я знаю, знаю, знаю!» - восторженно мычу я, но вновь это не голос, это поэзия моего сердца, стук которого отдаётся эхом в его груди.