Останови моё безумие

Встал я сегодня раньше обычного, поэтому дом был погружён в фантастическую тишину, не испорченную ненужными, лишними звуками, тишину, не давящую, не угнетённую, но утекающую с каждым пройденным кругом секундной стрелки, приближая момент пробуждения. Спустившись вниз, поддался неконтролируемому, безотчётному порыву и проскользнул в комнату Миры, даже не задумываясь об оправдании, если застану её проснувшейся.

Нет, она всё ещё спит, сладко и безмятежно, хотя между бровей пролегла тревожная морщинка. О, как же мне хотелось дотронуться до неё, разгладить эту невинную складочку, которая умиляет и совсем не делает её хмурой, но я не могу, не должен. Обречённо опускаюсь на корточки у изголовья, и в оцепенении сжимаю руки в кулаки, чтобы невзначай не прикоснуться к самому желанному человечку в этом мире.

Несколько мгновений подарил себе и своему воспалённому воображению, бездумно растрачивая минуты на созерцание совершенства, что не подозревало о моём присутствии в своей комнате. Боже, что я творю, я же обещал, что буду хорошим братом, что выброшу из своей головы эту греховную ересь, тем более, сейчас, когда её доверие ко мне возросло настолько, что я боялся мечтать. Уже совсем скоро она будет искренне любить меня как брата, а я извращаю свою любовь к ней до безумия.

Нет, всё приснилось, я навыдумывал себе всякие глупости и, думая о них постоянно раздуваю проблему из пустяка. Я тоже люблю Миру как брат, только как брат, просто я заметил её красоту, привлекательность, обаяние, детскую непосредственность, это всё объяснимо, мы не росли вместе, это скоро пройдёт, теперь, когда мы с ней больше общаемся, я буду относиться к ней иначе, правильно и не предосудительно. Слишком резко поднялся на ноги и направился к двери, только выходя, обернулся, будто боясь, что передумаю и останусь, или того хуже выброшу принятые решения из головы и буду упиваться непрекращающейся ломкой, не отказываясь от наркотика, но и не осмеливаясь повысить дозу.

На кухне наткнулся на Лизку, очень быстро справляющуюся с приготовлением завтрака, благо она не заметила, как я вышел из комнаты сестрёнки, но после банального «доброго утра» я поведал ей об этом сам.

– Мира ещё спит, заходил разбудить её, но передумал, – криво усмехнулся, пытаясь шутить, – ей в отличие от нас не надо спешить на работу, так что, пусть хоть кто-то наслаждается сонными грёзами.

– Понятно, – осталась безучастной Лизка.

– Ты, вообще, как к яичнице относишься? – спросила она меня, через некоторое время, раскладывая омлет по тарелкам.

– Нормально, я вообще к еде отношусь нормально, – пытался я шутить и отвлечь себя от неприятных мыслей.

Лизка больше не задавала вопросов, и молча, принялась за свою порцию омлета. Это выглядело, по меньшей мере, странно – неразговорчивая Лиза претендует на премию в номинации «Шок года». Но я и сам не стремился к разговорам, не давая себе при этом возвращаться мыслями к сестре, поэтому единственное и надо заметить – правильное, было подумать о проблемах своей фирмы, о том, о чём мне и следовало думать до полного разрешения ситуации. Без особого удовольствия я запихивал внутрь себя содержимое своей тарелки, нервно поглядывая на мобильный телефон, который упорно молчал, находясь в мёртвом состоянии, на краю кухонного стола. Лизка хоть и молчала, но на лице её играла беззаботная улыбка – моя старшая сестрёнка как всегда довольна жизнью, она просто дышит оптимизмом и жизнелюбием, которое в последнее время надумало со мной распрощаться. Бесконечный поток ненужных мыслей прервал самый желанный для меня голос, но я вздрогнул от неодолимого трепета внутри себя.

– Выспалась? – единственное, что могли выговорить мои губы, не причиняя мне боли. Ответа не последовало, Лизка оживилась и принялась подшучивать над сестрёнкой, интересно называя ту «Мирком». «Мирок» – в исполнении сестры это прозвище звучало до жути нелепо, но мне нравилась ассоциация имени сестрёнки с «миром». Она и вправду, незаметно для меня самого, наравне с моей больной привязанностью также концентрировала в себе весь мир. С безумным желанием обладания её телом, с каждой уходящей секундой я ощущал возрастающую жажду завладения её душой. Так, СТОП Влад! Остановись! Ты не держишь слово, перестань думать подобное о своей СЕСТРЕ! Глаза моментально потухли от отрезвляющих мыслей, говорить ещё что-либо я был не способен физически, поэтому молча, наблюдал за беседой сестёр. Но надолго меня не хватило, собственное молчание угнетало меня больше, чем дурные мысли.

– Нам пора, – пробубнил я, еле выдавая звуки не своим голосом. Лизка начала суетится над завтраком для Миры, а я отсчитывал секунды до того момента, когда покину эти надвигающиеся на меня стены. Не осмеливаясь посмотреть на Миру, чтобы не сломать неокрепшее решение оставаться адекватным человеком, только на выходе бросил едва слышное «Пока». На какие мысли толкнёт Миру мое непонятное поведение, я не знал, но на данный момент не мог вести себя по-другому, ощущая, что нахожусь в засасывающей меня трясине из неестественных для брата чувств, по пояс, ещё чуть-чуть и у меня не будет, ни единого шанса на спасение. Или я обманываю себя, и этот шанс давно упущен, а я безнадежен?

Лизка устроилась на переднем сидении рядом со мной, по её чрезмерно сияющему лицу я быстро сообразил, что сестра не собирается продолжать роль «неразговорчивой Лизы», поэтому приготовился к прослушиванию очередного гениального монолога, внутренне, даже радуясь Лизкиной нескончаемой словоохотливости, способной меня отвлечь. Но сестра начала разговор о том, что совершенно не имело цели переключить мои мысли с Миры на что-либо другое, потому что Лизе понадобилось говорить именно про сестру.

– По-моему у вас с Мирой налаживаются отношения, – сделала она очевидное предположение, вполне себе серьёзно подразумевая нас как брата и сестру.

– Вроде как, – выдавливаю из себя безобидный ответ.

– Значит, Мирка опомнилась, – констатировала Лиза, а я поморщился, снова она коверкает имя сестрёнки, из-за этого прослушиваю её слова.

– Что?

– Мира по природе не самый дружелюбный человек на планете, – просвещает меня Лиза, – поэтому неудивительно, что сестренка, столько времени вела себя по-хамски с тобой. И я даже не знаю, что могло послужить причиной её выздоровления.

«Её болезнь, её болезнь была причиной, как ты выразилась, её выздоровления, какая ирония, но об этом говорить с Лизой я не собирался, всё ещё помнил про слово, данное Мире».

– Думаешь, взрослеет? – спросила Лиза у меня, продолжая строить догадки.

– Честно, не знаю, просто рад, что мы с ней больше не в конфликте, – правдиво ответил я.

– Да, я тоже, папа с мамой тоже будут рады, когда вернутся, – согласилась она, напоминая ещё и про вчерашнее происшествие.

– Думаешь, они согласятся? – осторожно перевожу тему на родителей, хотя на свой вопрос заранее знаю ответ.

– Конечно, это же Мира попросила, – с какой-то обидой в голосе отвечает сестра, но через секунду я слышу её уже ровный голос,- в конце концов, они и сами понимают, что так будет правильней. Они оба уже на пенсии, их там ничего особо не удерживает, ремонт в такую погоду невозможен, дом до весны не развалится, так, что спешить некуда, – чуть помедлив, она добавила, – да и они очень тебя полюбили. Я пытаюсь улыбнуться, доводя смысл её слов до своего разума, но выходит не особо удачно. Дальше мы едем, молча, после такого откровения, я не могу заставить себя говорить о чём-то отвлечённом, а продолжать говорить о нашей семье кажется кощунством с моей стороны.

Подвожу сестру до не совсем респектабельного здания, но зато, выделяющегося на весь квартал своей индивидуальностью, трёхэтажное строение было точной копией теремка из одноимённой сказки. Он напоминал о детстве своим посетителям, но не мне, моё детство не было таким радужным, в нём не было сказок, как и не было сказки о теремке. Эта особенность фирмы, где теперь работала моя сестра надолго не засела в моей голове, отчасти, потому что я поспешил отогнать мысли навевающие мне не самые приятные воспоминания из моего прошлого. Поэтому одарив сестру довольно сухим прощанием, я развернул свой внедорожник и отправился по заученному маршруту на место своей работы – в собственную компанию.