Осторожно - пума!

вало с толку. Тем не менее Вершинин, имевший профессио-

нальную натренированную зрительную память, вдруг глу-

бокомысленно заявил со своей лиственницы:

— Местность вроде знакомая, но когда я тут был?

Последовала долгая пауза до следующего прорыва в об-

лаках.

— Ребята! — вдруг закричал Вершинин, быстро съез-

жая с дерева,— мы тут ночевали!

Все, и в том числе Иосиф, сорвались с места и заспеши-

ли вниз. Пройдя несколько метров, мы увидели устье Курбы

и полуостровок, который покинули утром. Таким образом

больше половины дня потратив на изнурительный переход по

гари и сделав большой круг, мы вернулись обратно, виной

всему этому были холод и туман. И все же настроение подня-

лось.

— Теперь хоть знаем, где мы.

— Ну, теперь от реки — никуда.

Забравшись на сопку по той же каменистой осыпи, кото-

рую преодолели утром, мы пошли вдоль края скалы в гу-

стом мелколесьи, перемежающемся с участками гари.

— Опять эта чепура проклятая!

— Чепура бы еще ничего, а вот дождь с нее — это вредно.

Действительно, каждое прикосновение к кустам вызывало

ливень.

— Попробую сойти вниз, может быть, там лучше,— ска-

зал я.

— Хорошо. Если там скал нет — крикни,— согласился

Вершинин.

Иосиф пошел за мной — с горы легче идти. Скал не было.

Я закричал:

— Давай сюда!

Но шум реки заглушил голос. В ответ тоже кричали, а

что — не мог разобрать. Видя, что топографы на спускают-

ся, мы через несколько минут вдвоем двинулись в путь. Он

45

был непродолжительным. Вскоре его преградила очередная

скала. От самой воды до верха скалу разбила расселина шири-

ной в метр — полтора.

— Как? Влезем? — спросил я Иосифа.

— Влезем.

Первым полез он. Забыв одно из правил альпинистов —

не лезть на скалу, пока не остановился впереди идущий, я

начал взбираться следом за ним, упираясь ногами в одну,

а спиной в другую стенку расселины и помогая себе руками.

Уж очень холодно было стоять без движения. Перед самым

верхом скалы расселина поворачивала влево под прямым

углом. Когда я уже приближался к середине расселины,

Иосиф скрылся за поворотом. Вдруг почти сразу послышал-

ся грохот и крик: «Камень!» Тут же из-за угла вылетел ка-

мень побольше головы, с силой стукнул в стенку расселины,

отскочил и ударился в противоположную...

Часто бывает в момент смертельной опасности, мысль,

как теперешние счетно-кибернетические машины, с удиви-

тельной последовательностью и логичностью произвела все-

сторонний расчет. Чтобы свалить меня с почти отвесной

скалы, достаточно легонького толчка, а не только камня,

способного раздробить голову или поломать ребра. Пос-

мотрел вниз. Там острые камни и лютый поток Огоджи,

только и ждущий, чтобы искромсать, истолочь, превратить

в котлету. Кроме того, лететь туда около пятнадцати мет-

ров — и без Огоджи жизни лишишься. Разминуться с кам-

нем в метровой расселине трудно, но можно. Нужно только

сделать полшага вверх. Почему полшага? Не помню, чтобы

это было рассчитанное, хотя бы глазомерно, расстояние.

Скорее всего инстинкт подсказал эти полшага с математичес-

кой точностью. Также не помню, чтобы при этом я торопил-

ся,— нет, просто были сделаны полшага, спина уперлась в

стену, ноги в другую, а в следующее мгновение камень силь-

но ударился около уха повыше плеча, отскочил, ударился

против носа, затем около кисти правой руки и полетел

дальше зигзагами, отскакивая от стенок расселины. По ру-

кам и лицу больно застучала свита обломка — мелкие ка-

мешки и дресва. Проводив глазами камень и его спутников,

пока они не скрылись в воде, я быстро проскочил остаток

щели.

— В другой раз осторожнее надо с камнями,— вскользь

заметил я Иосифу.

Что еще можно было сказать, когда сам виноват? Веками

стоящие горы и тайга не терпят поспешности и жестоко на-

46

называют нарушителей. Впрочем, камень в тесной расселине

не произвел заметного впечатления на усталое сознание.

Дальнейшее движение шло, может быть, немногим быст-

рее ползущей улитки. Усталость, голод, бессонная ночь, а

главное противный холод мокрой одежды быстро съедали

остатки физических сил. Багульник, на который в обычное

время не обращалось большого внимания, сделался почти

непреодолимым препятствием. Он схватывал ноги и цепко

держал их. Особенно было плохо Иосифу — его раненая

нога распухла. Нас передвигала уже не физическая сила

и даже не воля, а, очевидно, привычка к ходьбе. Мы просто

механически переставляли ноги, останавливаясь в изнемо-

жении через пятьдесят — шестьдесят шагов. Но ни стоять,

ни тем более сидеть долго мы не могли из-за цепенящего хо-

лода. Одна минута — и мы начинали переставлять ноги

дальше. Казалось, что поход никогда не кончится. Мысли

тащились в темпе ходьбы и только в одном направлении.

Настанет ли момент, когда мы переступим порог избушки

и можно будет стянуть с себя все мокрое? Придется ли

когда-нибудь сесть, хотя бы у костра, и съесть миску горя-

чего супа?

Именно тогда я узнал, какова высочайшая цена хотя бы

пусть рваной, но сухой одежды и одной-единственной та-

релки горячего супа или кружки чая. Все, что было пережито

до этого, отодвинулось в невероятную даль, потускнело и

утратило всякий смысл, казалось мелким и ничтожным.