Освобождение

был?

– Ах, - Чарльз разводит руками и смотрит извиняющимся взглядом.
– Об этом,

к сожалению, я не могу говорить. Джереми не любит напоминаний о своей

жизни, прежде чем он создал это...

Чарльз жестом указывает на чудовищную кухню.

– ...для себя. Мне жаль, Лилли.

– Ничего, - говорю я.

Черт, я знала, что будет не так легко.

– Что вы можете рассказать мне о Джереми? Он всегда был таким..., - я

подбираю правильное слово.
– Властным?

– О, нет, - усмехается Чарльз.
– Он не всегда был таким. Все изменилось на

первом году его учебы в колледже.

– Что вы имеете в виду?
– спрашиваю я.

– Ну, - Чарльз откидывается на столешницу. - "Маленький Джереми" было

его прозвищем до того, как он повзрослел. Потому что он был самым

младшим. Ты знаешь о его братьях?

Я киваю.

– Он говорил мне.

– Было три мальчика. Его братья родились с разницей в два года. Они были

неразлучны и блистательны. Они были удивительными спортсменами. Отец

очень гордился ими. В школе они получали самые высокие оценки. Те

задачи, что они ставили перед собой, они выполняли.

– Очень похоже на кого-то, кого я знаю, - говорю я.
– Как их звали?

– Роберт, - говорит Чарльз.
– И Кристофер. Роберт был старшим.

– И Джереми?
– спрашиваю я.
– Сколько им было, когда он родился?

Чарльз на секунду задумывается.

– Дай подумать...я помню Роберта взяли в престижную подготовительную

школу, когда родился Джереми. Должно быть тринадцать или четырнадцать.

Около того.

– Ничего себе, - говорю я.
– Довольно большая разница в возрасте.

– Да, - соглашается Чарльз.
– Они все выросли в одном доме, а затем между

ними стало проявляться всё больше и больше презрения.

– Почему? - спрашиваю я. - Я знаю, что Джереми не ладил с братьями и

отцом. Но я не знаю, почему.

Чарльз колеблется.

– Может, мне не следовало говорить тебе это.

– Ой, да ладно, - дуюсь я.

Мне нравится Чарльз. Мне нравится его скромность. Его честность, как

глоток свежего воздуха. Думаю, я ему тоже нравлюсь.

– Пожалуйста?
– прошу я.

Он оглядывается.

– Ладно, - он наконец кивает. - Но ты должна пообещать, что ни слова не

дойдет до Розы. Если она узнает, что я говорю...

– Я могила. Клянусь. Это будет только между нами, - я делаю паузу,

вспомнив кое-что.
– Но...вы знаете о камерах, не так ли?

– Меня не Джереми беспокоит, - говорит Чарльз, качая головой.
– К тому же

здесь нет камер.

Я моргаю.

– Что?

Он улыбается.

– Шеф-повар требует полной конфиденциальности, чтобы освоить творения.

Иначе, как я смогу удивить вас?

– Вы серьезно?
– говорю я с недоверием.
– Здесь действительно нет камер?

Я помню, как Роза остановилась в пяти шагах от того места, где мы стоим, и

посмотрела в угол потолка во время моей первой экскурсии по дому.

– Ну, ладно, - поправляет Чарльз. - Может быть и есть камеры. В целях

безопасности в ночное время. Но когда я работаю, они выключены.

Он отходит от стойки и взглядом показывает следовать за ним.

– Хочешь увидеть?

– Увидеть что?

– Записи, - говорит он небрежно.
– Пойдем.

Мы заходим за угол, где находится дверь в кладовую. Чарльз

останавливается перед ней, подмигивает мне и открывает. Внутри всё

ломится от продуктов. Я смотрю на него в замешательстве. Но затем он

наклоняется, и спустя мгновение задняя стенка разделяется на две части.

Слышен гул мотора.

Здесь гораздо меньше центр управления, чем я нашла в спальне у Джереми.

У меня бегут мурашки по спине, когда я вспоминаю о наказании, которое я

получила за то, что без разрешения зашла туда.

Чарльз с гордостью смотрит на меня.

– Отсюда можно увидеть всё.

Он заходит. Я колеблюсь прежде, чем последовать за ним. Это выглядит, как

нарушение правил.

Тогда я вспоминаю, что на мне больше нет ошейника. Может быть правило

"закрытых дверей" всё ещё действует, но я не нарушаю его. Двери открыты.

Чарльз пригласил меня. Экраны мерцают, и тут я вижу весь особняк.

Снаружи. Спальни. Мою старую ванную.

Я резко останавливаюсь. Если у Чарльза есть доступ к этому...значит ли это,

что он видел меня голой? Он видел все, что делал Джереми?

Он замечает, что я уставилась на экран солярия.

– Не волнуйся, Лилли, - говорит он.
– Некоторые камеры настроены так, что

они выключаются при нахождении человека в комнате. Например, в спальне.

Он указывает на кровать Джереми.

– И ванные комнаты и туалеты. Я не шпионю.

Я смотрю на него...и понимаю, что верю ему. У Чарльза такое честное лицо.

Трудно представить, что он может врать.

– Мой доступ ограничен в определенные часы, - продолжает он.
– Джереми

может говорить, пока я здесь. Это все вполне безопасно, уверяю тебя.

– Сейчас я посмотрю, - он нажимает на клавиши клавиатуры.
– Посмотри на

главный экран, пожалуйста.

Я так и делаю. Все остальные выключаются, переходя на большой. Чарльз

показывает туда, что показывает кухню.

– Ты видишь это?
– спрашивает он.

– Да, - хмурюсь я.
– Но она включена. Вы говорили, что она не работает.

Он улыбается, как ребенок, утаивающий большой секрет.

– Подожди здесь, - говорит он мне.

Затем он несется к двери и останавливается прямо там, где мы совсем

недавно разговаривали. Он машет.

– Ты меня видишь?

Я смотрю на экран, но он пуст. На кухне никого нет.

– Она заморожена!
– восклицаю я.

Чарльз бежит обратно. Он смотрит на меня, выжидая. Дерьмо! Я совсем