От альфы до омеги

А Ирис — Ирис была просто-напросто игрушкой. Куклой, которую Сальватор склеил на свою потеху и запустил на сцену, привязав ниточки к ее рукам и ногам. Он не учел, конечно, одного: вдохнув в нее жизнь, он не рассчитал дозировку. Она все-таки сбежала, перевыполнила его план, превзошла его ожидания. Возможно, стала чем-то большим, чем требовалось. Но теперь он ее не найдет. Сальватор ни за что ее не отыщет среди миллиарда причинно-следственных вероятностей — если они, конечно, вероятности, а не простые точки на ленте единственно возможного времени.

Но аномалия?.. Что значило бы это странное рукопожатие с «гостем»? И зачем ей эти зеркальные нейроны, как не для того, чтобы сделать слабой? Но почему Сальватору нужна была слабая омега? Какой в такой омеге смысл?

Тут же, словно эхо в ответ на ее вопрос, где-то вдалеке, за пролетом в горной гряде, забормотал звук мотора. Машина была довольно громкая: ее грохот гулко разносился по молчаливой долине.

Ирис заново подключила все свои надстройки. Стоило разобраться в том, что ее ждет, а спрятаться она успеет всегда.

Аппарат был и вправду старый, но большего она не разузнала: здесь ее базы не работали. То ли не было соединения, то ли самих баз — Ирис, конечно, предпочла бы первый вариант — но определить, к какому классу относилась эта машина и кто ей владел, она не могла. Зато рассмотрела контрастные буквы на серебристом боку. Полиция. И зачем им такой широкий облет? Ведь обычно они летают над самим Эмпориумом, и то нечасто, отдав патрулирование на откуп отряду Особых Назначений. Простенькие правонарушения с воздуха искать нечего, а сложные — такими отряд Особых Назначений интересуется с особым удовольствием.

Ирис заерзала на краю камня. С одной стороны, не выбравшись из Пыльных Городов, она так и не узнает, в какой она попала год. С другой стороны, может, неведение куда лучше? Она хотела спрятаться за пределами города, у нее получилось. Так какая разница, когда это произошло?

Но полицейский терморадар уже, очевидно, ее засек. Сделав два круга по долине, аппарат направился прямо к Ирис. Она выдохнула, рассчитывая, на что ей хватит энергии. О мышечном усилении и ускоренных реакциях и думать нечего, а вот в покое она способна продержаться целый день. После этого силы пойдут на убыль, и ей придется понизить все возможные уровни до минимума. Это если она останется здесь. Но как быть с полицейским?

Аппарат, крупно пофыркивая, зашел на спуск. Громоздкий и вроде бы неповоротливый, он аккуратно вильнул и завис рядом со скалой, на которой устроилась Ирис. Крыши под лопастями медленно осыпались.

— Привет, — дружелюбно кинул ей полицейский, откидывая забрало лобового стекла.

Машина была двухместная, но на облет полицейский вышел без напарника. Не ожидает никаких сложностей, потому и враждебности во взгляде никакой нет.

— Здравствуйте, — осторожно отозвалась Ирис, приподнимаясь.

— Ты потерялась? — предположил полицейский

Галстук повязан небрежно, значок прицеплен криво, голос беззаботный. Такого можно не бояться.

— Или с тобой что-то случилось? — он нахмурился, рассмотрев ее платье.

Ирис опустила взгляд. Она и вправду выглядела как жертва какой-то непонятной катастрофы: одна, вдали от города, платье рваное, грязное и до невозможности измятое. За такой внешний вид в Центре ее наградили бы дополнительными общественными работами. А что у нее, интересно с лицом? Вот бы сейчас зеркало...

— Вообще-то да, — подхватила Ирис, поднимая взгляд. — Я отбилась от класса, и меня, видимо, недосчитались. У нас был развлекательный полет...

— Все ясно, ни слова больше, — кивнул полицейский. — Запрыгивай. Давно здесь ждешь?

Ирис неуверенно переступила через бортик машины, которая подобралась к самому краю скалы. Внутри было прохладно: видимо, работал кондиционер. Второе сиденье оказалось мягким и приятно скрипело. Пристегиваться Ирис не стала. Не хотела оказаться привязанной, пусть и в компании человека, настроенного вполне дружелюбно.

— С вечера. Мы задержались, стемнело, и я немного потерялась. Пришла на площадь, где мы высаживались, а там пусто, — объяснила она.

— Бывает. Правда, за потеряшками возвращаются в течение часа... Обычно. Но у вас, наверное, не слишком добросовестный руководитель, — хохотнул полицейский. — Хорошо, что я тебя нашел. Я вылетаю за пределы города раз в неделю, на всякий случай прочесываю окрестности. Тебе повезло.

Он опустил стекло, и уютная прохладная внутренность аппарата погрузилась в ватную тишину, и только мотор глухо и далеко ворочался, отрезанный звукоизоляцией.

— Покопайся в кармашках справа от панели, — посоветовал полицейский. — Если голодная. У меня там шоколадки и вода.

Пожалуй, она слишком поспешно набросилась на угощение: полицейский снова засмеялся, и его лицо мягко растянулось в смешливых морщинках:

— Да ты, я смотрю, за ночь измучалась. Ешь, мне не жалко. Приедем, я тебя зарегистрирую в отделении, и можешь поесть в нашем кафе. Если не спешишь домой.

Ирис опустила надкусанную шоколадку.

— А регистрировать обязательно?

— Конечно. Ты же потеряшка. Нам нужно сообщить в твою школу, что все в порядке.

— Но тогда у моего руководителя будут... проблемы, — Ирис изобразила испуг. — Я не хочу его подводить. Это же я потерялась, я сама виновата.

— Какая ты, — удивился полицейский. — Но таковы правила. Я должен тебя записать.

— Но ведь накажут и меня, — заныла Ирис. — Сначала за неорганизованность и то, что потерялась, а потом — за то, что подставила руководителя. Понимаете? Прошу вас!

Она тянула время, изображая маленькую девочку, а между тем взгляд ее бегал по приборной панели. Ничего похожего на современные экраны со всеми необходимыми показателями, данными окружения и, конечно же, временем и датой, не было. Ну и как же ей узнать самое главное? Можно дать по голове этому веселому полицейскому уже сейчас, но тогда все равно придется сажать машину в городе и узнавать там. Слишком сложно. А завладеть летательным аппаратом — мысль сама по себе привлекательная.

— Ну хорошо, — сдался полицейский. — Посмотрим. Будет в отделении начальство — придется тебя зарегистрировать. А если нет, то мы, считай, и не встречались. Как тебя зовут-то? Из какой ты школы?

Ирис набила рот шоколадом.

— Ну, ешь, страдалица, — улыбнулся полицейский. — А я меж тем домчу тебя домой. В нашем кафе, кстати, самая свежая выпечка с утра. Как раз успеем отхватить.

Такого добряка и пальцем трогать не хочется. Ирис нахмурилась, старательно жуя вторую шоколадку. Ведь омеги созданы для логических решений, а эмоции только мешают. Вот и теперь: нужно просто вырубить полицейского, и вот она, свобода. Но почему же внутри все восстает и противится? Обыкновенного человеческого сочувствия она, к счастью, не знает — для омег оно не предусмотрено. А даже если бы и знала... Вряд ли полицейский успеет что-то почувствовать, разве что удивление. Удар она рассчитает несильный и, конечно, не смертельный. И все же, все же... Дурацкий дефект. Она прекрасно помнила страх и ужас лиловой проверщицы, и испытывать его снова, вредя человеку, она совершенно не хотела.