От мира сего
Шрифт:
— Удивляюсь я вам, — не выдержала Зоя Ярославна. — В самом деле, Мария Петровна, зачем вы так?
— Чего ж во мне такого удивительного? — ласково спросила Бочкарева. — Объясните, дорогая вы наша целительница-спасательница, поучите нас, темных, что к чему…
Незамутненно-голубые глаза ее откровенно смеялись. В этот момент Зое Ярославне вспомнилась Альбина; она тогда рассердилась на нее, стала выговаривать: дескать, врач не имеет права поддаваться своим эмоциям, для врача все больные одинаковые, кем бы они ни были, но право же, ни к чему было ругать бедняжку
Ариадна Алексеевна окликнула ее со своей постели:
— Говорят, вы дежурите по больнице?
— Увы, — Зоя Ярославна присела на край постели. — Как прошла ночь?
— Нормально, только под утро немного ныло.
— Завтра у вас несколько процедур, — сказала Зоя Ярославна. — Общий анализ крови, потом биохимический анализ, наконец, гастроскопия в десять тридцать.
Ариадна Алексеевна поморщилась:
— Ненавижу гастроскопию, заранее трясусь.
— Что же делать? Зато промелькнет быстро, от силы минут пять-семь.
— Но эти минуты надо выдержать!
Ариадна Алексеевна выпростала руку из-под одеяла. Тонкая нежная кисть, гибкие пальцы, коротко обстриженные ногти.
— Совсем запустила себя, видите, без маникюра, волосы растрепаны, не уложены, — она тряхнула коротко стриженными русыми волосами. — Вид жуткий, а мне это никак не годится!
— Почему? — спросила Зоя Ярославна.
— Я недавно вышла замуж…
— Поздравляю, — сказала Зоя Ярославна.
Легкая улыбка зажглась в глазах Ариадны Алексеевны.
— Спасибо, знаете, я как-то еще не привыкла к новому своему состоянию — замужней дамы, тем более я старше мужа, ему двадцать шесть, мне тридцать…
Зоя Ярославна не была бы женщиной, если бы не подумала с удовольствием:
«Положим, уже тридцать с хвостиком».
Однако вида не подала, сказала, почти не кривя душой:
— Вы не выглядите старше…
— Знаю, — спокойно согласилась Ариадна Алексеевна. — Но все-таки он меня моложе на целых четыре года, не стоит об этом забывать!
«На восемь», — беззвучно возразила Зоя Ярославна и немедленно упрекнула себя: что за недостойное, мелкое бабство! Как будто бы не все равно, для кого бы то ни было, кроме самой Ариадны Алексеевны, на сколько лет она старше своего мужа…
— Он — хороший, — продолжала между тем Ариадна Алексеевна. — Спокойный, уравновешенный, широкий…
— Такие мужчины нечасто встречаются в наше время, — сказала Зоя Ярославна.
— Абсолютно нечасто, — подхватила Ариадна Алексеевна. — Знаете, у меня есть старая нянька, меня и сестру мою воспитала, так она говорит довольно часто: «Мужик ноне не тот пошел, никудышный…»
— Я не согласна с нею, — возразила Зоя Ярославна.
— Вам попадались настоящие, хорошие мужчины, почти без недостатков, широкие, умные, мыслящие?
— Случалось, — ответила Зоя Ярославна.
В тот же миг злая, безжалостная рука как бы разом сжала сердце. Владик. Какой он? Умный, широко мыслящий? Настоящий мужчина
почти без недостатков? Какое там — без недостатков, всего в нем понапихано предостаточно, как следует, даже с излишком, но что бы там ни было, а она любила его. Любила. И сейчас любит, да, ничего не поделаешь — любит…Ариадна Алексеевна молча глядела на нее, как бы понимая все то, о чем сейчас думала Зоя Ярославна.
Зоя Ярославна смутилась: вдруг и в самом деле эта женщина, симпатичная ей, но пока еще непонятная, умеет читать чужие мысли? Разве так не бывает?
Она решила круто переменить тему:
— Гляжу на вас и радуюсь.
Ариадна Алексеевна удивленно переспросила:
— Чему же?
— Тому хотя бы, что вы поначалу были закрытая, застегнутая на все кнопки и пуговицы и вот — раскрылись, разговорились…
— Это вам нравится? — спросила Ариадна Алексеевна.
— Да, — призналась Зоя Ярославна, — мне по душе открытые люди, с ними, если хотите, легче.
— Возможно, — согласилась Ариадна Алексеевна. Взяла с тумбочки бутылку боржома, налила в стакан, отпила немного. — Как думаете, долго я здесь у вас пробуду?
Зоя Ярославна прежде всего во всем признавала и ценила прямоту.
— Пожалуй, придется полежать.
— Сколько? Месяц, два, три?
— Ну, не два месяца, разумеется, а полтора, боюсь, придется…
Ариадна Алексеевна придвинулась к ней поближе, заговорила, понизив голос:
— Вам я скажу все как на духу. Мне нельзя долго валандаться здесь, понимаете?
— Вы не валандаетесь, а лечитесь.
Ариадна Алексеевна слабо усмехнулась.
— Да, конечно, лечусь, как же, понимаю, но, видите ли, у меня такая работа, что мне нельзя терять дни.
— Повторю вам еще раз, — сказала Зоя Ярославна, — вы не теряете, вы лечитесь, не забывайте об этом.
— Не забываю, но что есть, то есть.
Ариадна Алексеевна подвинулась еще ближе, сказала тихо, в самое ухо Зои Ярославны:
— Знаете, гляжу на эту девочку, — она мотнула головой в сторону Лизы. — И, представьте, понимаю ее. Хотя, скажем прямо, есть между нами известная интеллектуальная разница, и все же, и все же… — Оборвала себя, как бы не решаясь: продолжать ли говорить дальше? Потом все-таки решилась: — Она боится за своего молодого мужа, как бы ему не надоело возиться с больной женой. А я, думаете, не боюсь? — Голос ее упал до шепота: — Я тоже очень боюсь…
— Не бойтесь, — сказала Зоя Ярославна. — Вы же сами сказали, он у вас хороший, заботливый, любит вас…
— Любит, — согласилась Ариадна Алексеевна, — неоспоримо любит! Ни на одну йоту не сомневаюсь в его любви, но знаете, все та же моя нянька говорила, бывало: «Муж любит жену здоровую…» Разве не правда?
— Если любит, то будет любить всякую — и больную, и здоровую…
Ариадна Алексеевна огляделась вокруг себя: не слушает ли кто-нибудь, о чем они беседуют с доктором. Но никто не прислушивался, Кузьминична вязала, Лиза то выходила из палаты, то входила снова, вся охваченная ожиданием мужа, Бочкарева разглядывала картинки в журнале мод.