От Второй мировой к холодной войне. Немыслимое
Шрифт:
Черчилль также хотел согласовать расширение состава британской делегации. 14 июня он писал Сталину: «Так как наше совещание, которое начнется 15 июля в Берлине, состоится до объявления результатов выборов в Англии, я считаю целесообразным взять с собой г-на Эттли, официального лидера оппозиции с тем, чтобы обеспечить полную преемственность британской политики. О своем намерении я уведомил в подобном же духе Президента Трумэна».
Сталин и Трумэн, естественно, не возражали, и Черчилль направил официальное приглашение лидеру лейбористов Эттли: «Правительство Его Величества, конечно, должно нести ответственность за все решения, но я считал, что Вы должны прибыть как друг и советник». Эттли принял приглашение.
В Потсдаме Сталин чуть
Черчилль писал Сталину 15 июня: «Во время нашего совещания Король Георг, начиная с 15 июля, будет находиться в поездке по Франции и Германии, инспектируя свои войска, причем он, вероятно, посетит американскую ставку. Он очень хотел бы иметь возможность встретиться с Вами и некоторыми советскими генералами. Поэтому он хотел бы приехать в Берлин в один из дней, когда мы будем там все вместе… Вечером он дал бы в британском секторе ужин, на который он пригласил бы Вас и других советских деятелей, а также Президента Трумэна и членов его делегации».
Трумэн охотно согласился. Но Сталин не спешил с ответом. Черчилль и без этого продолжал подготовку визита короля в Германию и предложил Генсеку 22 июня другой вариант: «Я еще раз беседовал вчера с Королем, и он высказал мысль, что, возможно, будет лучше, если он в условленный день приедет в Берлин и просто даст завтрак Вам и президенту Трумэну, включая соответствующих гостей, и затем во второй половине дня отбудет из Берлина для продолжения своей инспекционной поездки. Мне показалось, что это, возможно, будет более удобным для Вас. Прошу Вас сообщить мне точно, что Вы думаете, и будьте уверены, что при этом не будет нанесено никакой обиды».
Молотов, готовивший ответ, не стал брать на себя ответственность за окончательный вариант и препроводил Сталину свой проект ответа с припиской: «По-моему, не подходит. Черчилль хочет иметь слишком легкий заработок для монарха и себя». Похоже, в Кремле восприняли этот визит как очередную внутриполитическую затею Черчилля. Сталин согласился с Молотовым, он не желал делать подарки премьеру, тем более что в тот момент взгляды Черчилля не были для него секретом. К тому же Сталина мог смущать и ритуал королевского приема, в котором центральная роль отводилась самому монарху.
Сталин ответил премьер-министру 23 июня: «В моем плане не предусматривалась встреча с Королем, а имелось в виду совещание трех, о котором мы ранее обменивались с Вами и Президентом посланиями. Однако если вы считаете нужным, чтобы я имел такую встречу, то я не имею возражений против Вашего плана».
Англичане сразу поняли настроение Сталина, которое он не сильно и скрывал. Дневниковая запись личного секретаря короля сэра Ласелла от 25 июня: «Сталин согласился сквозь зубы, сказав, что он собирался в Берлин на встречи с Трумэном и Уинстоном и не предполагал встречаться с Королем; но если Уинстон считает этот план важным, то он готов ему последовать. Уинстон (отправившийся в предвыборную поездку) сказал, что посоветует Королю повременить с ответом, а потом сообщить Сталину, что программа визита Короля не предусматривает посещения Берлина. Тем временем я приватно запросил мнение Монти – и вот что он ответил мне сегодня: он целиком поддерживает визит Короля в британскую зону, но „что касается посещения русской зоны, то я не считаю это хорошей идеей. Думаю, что это было бы неразумно. Русские – странный народ, и их порядки очень непохожи на наши; легко может возникнуть какая-нибудь неловкая ситуация. Мой совет –
Королю НЕ следует туда ехать“. Я с этим полностью согласен». 30 июня Ласелл добавил запись: «После вчерашнего обсуждения с Уинстоном, Король решил вообще не ехать в Германию, а вместо этого отправиться в Северную Ирландию, где уже со времени дня Победы жаждут монаршего визита».Так Сталин фактически отменил визит монарха в Германию. Черчилль написал Сталину 1 июля: «Я очень признателен Вам за Ваш ответ. Однако Король считает невозможным совершить поездку в Германию в настоящее время, поскольку для совещания трех потребуется значительное количество секретных агентов, а также офицеров специальной службы. Он сейчас уведомил меня о своем желании в настоящее время посетить Ольстер».
Сталин предпочел не отвечать.
Еще один вопрос, который волновал Черчилля накануне конференции, касался ее освещения в средствах массовой информации. 23 июня он писал Сталину: «Я предлагаю, чтобы в соответствии с прецедентом Крымской конференции представители печати не были допущены на „Терминал“, но чтобы фотографам было разрешено присутствовать». И Сталин, и Трумэн с этим солидаризировались. После этого 4 июля Черчилль настаивал: «Поскольку мы все согласились с тем, чтобы представители печати не были допущены на „Терминал“, я считаю, что было бы целесообразным заранее заявить об этом публично. Этим можно было бы избежать разочарования и отправки в Берлин видных представителей печати».
Трумэн 5 июля подтверждал Сталину: «В соответствии с нашей договоренностью я сегодня сообщу о том, что представители прессы не будут допущены на „Терминал“ и что единственными сообщениями, которые будут исходить от „Терминала“, будут те официальные коммюнике, которые будет решено публиковать время от времени». Сталина не надо было долго уговаривать, и 6 июля он отвечал: «С Вашим предложением предупредить представителей прессы о том, что им не будет разрешено присутствовать на „Терминале“, – согласен».
Подготовка к саммиту «тройки» в Вашингтоне не была сопряжена с такой суетой, как в Лондоне. Тем более что госсекретарь Стеттиниус все еще был занят конференцией ООН в Сан-Франциско. 30 июня, не дожидаясь его возвращения, Грю направил президенту – в копии Леги, Бирнсу и в ОКНШ – проект американского заявления по повестке дня конференции.
Он несколько отличался от британских предложений. Американцы полагали, что вопросы заключения мирных договоров должны стать предметом отдельного обсуждения, тогда как Лондон считал возможным прийти к решениям уже в ходе общей дискуссии о текущей ситуации в Потсдаме.
Соединенные Штаты хотели также избежать принятия решений по территориальным вопросам, считая оптимальным передать это на рассмотрение Совета министров иностранных дел, который предлагали сформировать. Британцы и здесь не желали откладывать дело в долгий ящик. Американцы планировали уделить особое внимание планам разгрома Японии и послевоенного устройства на Дальнем Востоке, тогда как англичане не намеревались выходить за рамки обсуждения чисто военных аспектов.
После обмена посланиями между Лондоном и Вашингтоном, с предложениями и замечаниями, американское и британское правительства направили в Кремль свой список предлагаемых тем для обсуждения. 7 июля Гарриман передал список Молотову: «Мне поручено сообщить Вам о вопросах, которые президент может пожелать поставить для обсуждения на предстоящей встрече глав правительств.
1. Процедура и механизм для мирных переговоров и урегулирования территориальных вопросов.
2. Политика в отношении Германии:
а) Учреждение Контрольного совета.
b) Соглашение об обращении с Германией в начальный контрольный период.
с) Учреждение германской местной администрации.
d) Обращение с Германией как с экономическим организмом.
3. Выполнение Ялтинской декларации об освобожденной Европе.
4. Политика в отношении Италии.
5. Сотрудничество в разрешении европейских экономических проблем.