Отклонение от нормы, Или приключения томбоя, обыкновенные и невероятные
Шрифт:
Саша умчался за рюкзаками.
– Ну вот, ты себя и выдала! – сказала мама Саши, подходя ко мне, - только твои просьбы он так охотно будет выполнять. Ну, здравствуй, Саша, меня зовут Елена Владимировна, - она подала мне руку. Я осторожно взял её в свою, не зная, как поступить.
– Боишься раздавить? – засмеялась мама Саши, - я наслышана о ваших успехах в футболе и самбо, ты уверена, что девочке это необходимо?
– Сам себя не защитишь, никто не защитит, - немного хрипло ответил я, - Мужчины не так часто оказываются рядом.
– Как быстро ты угадала! – с досадой в голосе
– Ты так умчался за её вещами, что сомнений больше не осталось.
– Мог попросить и Толик.
– Мог. Попросить.
– Всё ясно, в подкаблучники меня записала, - уныло сказал Саша.
Я слушал их и счастливо улыбался, мне было невероятно хорошо. Я взял Сашу за шею, слегка наклонил к себе и поцеловал, со словами: - Самый любимый подкаблучник! – после этого Саша был готов на всё.
– Ну ладно, молодёжь, - засмеялась Елена Владимировна, - я пойду, поужинаю, а вы займитесь уроками.
Мы расселись у стола и занялись решением задач.
После этих, довольно утомительных занятий, решили размяться ламбадой.
Пока настраивались, вошла мама Саши.
– Кто приготовил ужин? Саша? Как я тебе завидую, Саша! Как же теперь вас называть? Можно, я буду называть тебя Шурой? – спросила она меня.
– Можно. Только лучше Шуркой или Шуриком.
– Согласна, для такого сорванца больше подходит Шурка. Рецептом поделишься?
– Что там делиться! Одна курица, килограмма два картошки, лук, сметана, всё это жарится на сковородке.
Елена Владимировна рассмеялась: - Действительно, ничего сложного!
– Всё сложное сделали Саша и Толик, разделали курицу, почистили картошку, мне только осталось найти сковородку.
– Повезло тебе с друзьями.
– Несказанно, - согласился я.
– Вы собрались здесь устроить танцы? Здесь тесно, проходите в большую комнату, я тоже хочу посмотреть и на гитаре могу, жаль, пианино пришлось оставить.
С удовольствием посмотрев наши зажигательные танцы, Елена Владимировна принялась обучать меня вальсу.
Я не спускал глаз с Саши, и все па выполнялись сами собой.
– Ну и чему мне тебя учить?
– Механической отточенности, а не импровизации.
– На это времени не хватит, идите, с Сашей потанцуйте.
Но мы с Сашей уже соскучились, и вместо танцев начали целоваться.
Услышав возмущённые крики, пришлось, всё-таки танцевать, и, чем больше длился танец, тем летучее он был, мы опять никого не замечали.
И ничего. Время бежало, мы веселились.
– Ого! – сказала мама Саши – уже десять часов! – надеюсь, вы предупредили родителей? – это было для меня, как ушат холодной воды. Я опрометью кинулся к своему рюкзаку, достал телефон, открыл… Десять звонков!
Лихорадочно нажав вызов, с замиранием стал ждать ответа, и мне ответили:
– Где шляешься, безобразник? Почему не отвечаешь на звонки?
– Но, мама! Телефон в рюкзаке, мы репетировали у Саши, нам мама его аккомпанировала, было очень шумно…
– А самому позвонить? СМС скинуть? Ты – маленький негодяй. Тебя бы стоило посадить под домашний арест на все каникулы!
Сказать мне было нечего. Я только покаянно сопел.
– Ладно, одевайтесь и выходите,
папа вас уже ждёт.– Откуда вы…
– Не считай нас глупее себя. Всё, выходите.
Мы с Толиком молниеносно переоделись и пошли обуваться.
– Что, Шурка, попало? – сочувственно спросила мама Саши, - это я виновата, увлеклась с вами танцами.
– Ну что вы, Елена Владимировна! Хотя, вы правы, мы все здорово увлеклись, мне показалось, прошёл час!
Мы с Толиком раскланялись и побежали на улицу. Возле входа стоял папин джип. Мы торопливо уселись на заднее сиденье, и папа молча повёз нас по домам.
– У тебя дома как дела? – спросил я Толика. Тот показал мне большой палец.
Дома, когда я переоделся и помылся, решил немного покаяться перед мамой. Мама стояла на кухне. Я попробовал полезть ей под руку, но она отстранилась от меня и отвернулась, подойдя к окну.
Я сел за стол и разрыдался, размазывая слёзы и сопли по лицу, и был прощён. Мысленно. На самом деле я стоял столбом, и понимал, что хитростью выпрошенное прощение – не прощение, его надо заслужить.
Поэтому я пошёл к себе и стал раздеваться.
Юрик сидел за компьютером, и даже не посмотрел в мою сторону. Похоже, меня ждёт настоящий бойкот, а не придуманный.
Я уже лежал в постели, когда Юрка выключил компьютер и ушёл.
Ну что же, вздохнул я, заслужил сегодня опять лечь спать на голодный желудок.
Почему-то вспомнил, как специально не звонил домой, если задерживался на работе, как жена звонила мне и сердито приказывала бросать свою дурацкую работу, и ехать домой, и я, счастливый, как мальчишка, радостно возвращался к той, кто меня любил и ждал… Хорошо ли тебе сейчас, любимая? Вспомнилось уже без горечи, со светлой грустью. Она отпустила меня, и велела прожить новую жизнь счастливо.
Я вспомнил Сашу, и с радостной улыбкой быстро уснул.
Утром я опять проснулся в одиночестве. Потянувшись изо всех сил, решил сегодня опять прийти в школу пораньше. Быстро вскочив с кровати, принялся её заправлять. Вот ещё один минус отсутствия Юрки, тот любил поваляться, и постель за ним заправляла мама. Ах, мама…
Зарядку я провёл опять с мыслью о Саше, не заметил, как все упражнения кончились. Пошёл смывать пот и думал, что до Нового Года осталась неделя, надо успеть отрепетировать со школьной группой, а мне ещё не ответили, утверждён ли мой план мероприятий. Разошёлся! Не утвердят, так не утвердят, зато, сколько радости доставили репетиции!
Но каковы мальчишки! Я прыснул, зажимая рот, чтобы не расхохотаться в голос: от горшка два вершка, а туда же! Нет, общение с ними мне тоже доставляет немалую радость, и даже сладость, так что нечего смеяться над больными людьми. Сам хорош!
Одевшись, я прошёл на кухню. Так, чем мама вчера баловала мужчин?
О! Фаршированные перцы!
Напевая, я наложил себе три больших перца, и поставил разогреваться. Обернулся, и увидел маму. Мама сидела за столом и грустно смотрела на меня. Настроение медленно упало. Я стоял, опустив голову, и молчал. Молчала и мама, наверно, придумывала наказание.