Откровенные повести о жизни, суете, романах и даже мыслях журналиста-международника

– Дык, это… предупредить… и вообще… – продолжал сопротивляться Петя.

– Зачем предупреждать? Вовсе и не нужно никого предупреждать! Заглянул друг на огонёк, просто, без приглашения, поболтать, водочки выпить, балычка поесть… Что, разве так не бывает?

– Он – американец. У них по-другому! – Закусил удила Петя.

– Правильно, правильно, Пётр Сергеич, расскажи мне, как в Америке принято! А то я там почти четыре года не жил и пятьсот раз туда не ездил! Не знаю, серый человек! – Тоня рассердился. Надулся и покраснел.

Петя сник, почувствовал себя мелкой сошкой, которая мешает большому и настоящему делу.

– Вы на шесть с ним условились, – решительно продолжил Антон Иванович, профессионально распорядившись Петиным смущением. – Я подойду в шесть пятнадцать. Именно, как договорились: шёл-шёл, и зашёл… на огонёк…

– Что же, на огонёк и с балычком? Не вяжется как-то…

– Ты, Пётр Сергеич, если не хочешь, чтобы я приходил, так и скажи! – Повысив голос до лёгкого металлического звона и убрав из него всё прежнее радушие и братство, произнёс Антон Иванович. – Продукты я жене твоей заранее передам… комендант из посольства часов в пять заедет, привезёт…Всё там будет нарезано и подготовлено, останется только по вазочкам и тарелкам разложить, да на стол поставить. Сможет она?

Петя утвердительно кивнул.

– Вот и замечательно! Вот и хорошо! – Вновь тепло и проникновенно сказал Антон Иванович.

С тем и вышел, тихо притворив за собой дверь.

Вечером всё прошло ужасно. Петя был скован, нервничал в ожидании визита Тони и никак не мог войти в разговор – вопросы понимал не сразу, отвечал невпопад. Страйкер даже поинтересовался, всё ли у него в порядке.

– Да всё о’кэй – уверил Петя, напряжённо вслушиваясь в шумы на лестнице. – Голова немного того… побаливает… Давай выпьем пока…

Жена, напротив, суетилась, сосредоточенно бегала туда-сюда, напоминая курицу, удачно разрешившуюся от бремени. Но при этом старалась подольше задержаться на кухне. Петя чувствовал себя брошенным и злился.

Маклаков заявился, как и обещал, в начале седьмого. Выглядел он сногсшибательно – клубный пиджак, натуральный шёлковый галстук и лакированные ботинки. Блондинистые кудряшки напомажены пахучим и расчёсаны на косой пробор. Тоня сиял феерически и ярко, как сельский кооператор, приглашённый на закрытую вечеринку в Кремль.

В дверях он вручил пышный, почти свадебный букет Петиной жене, похлопал по плечу самого Петю и зачем-то подмигнул Страйкеру. Ситуация с каждой минутой становилась всё более дикой; Пете ужасно захотелось лягаться, вообще, учудить чего-нибудь неприличое, выпадающее из ряда вон – нажраться вдрызг, к примеру, и поскандалить, покуражиться. Он уже и начал было частить, наливая и опрокидывая, но бдительный Тоня незаметно убрал от него выпивку и принялся говорить, не закрывая рта. Петя сник.

Анекдоты про Брежнева, советскую власть и Фиделя Кастро Маклаков затравил после первой же рюмки, и травил без остановок весь вечер. В перерывах между анекдотами он вспоминал своё журналистское прошлое в Вашингтоне, постоянно пытаясь втянуть в эти мемуары американца. Выглядело это удивительно однообразно:

– Мой приятель Джон Смит из «Кроникл», вы, наверняка, его знаете, Страйкер…

Тут Тоня делал выжидательную паузу. Мак-Грегори кивал и мычал неопределённо. Тоня продолжал:

– Так вот, приятель мой Джон Смит из «Кроникл» говорит: «Конечно, ты очень известный журналист у себя в стране, друг Энтони, однако я не могу с тобой согласиться…»

За Джоном Смитом следовал Йен Блумер из «… Пост», затем Питер Грин из «…Дейли», Пол Яблонски из «… Сан» и так далее. И все они, как один, признавали высокие заслуги друга Энтони в журналистике, но постоянно в чём-то ему перечили. Однако неизменно оказывались посрамлёнными железными аргументами в пользу идеологических, политических, экономических, нравственных и, вообще, преимуществ социализма.

В какой-то момент, достаточно быстро, Страйкер всё понял. Нет, с точки зрения внешних приличий, Тоня держался безупречно. Перманентно улыбался, очень ловко обходился со столовыми приборами, развлекал компанию разговором – Петя-то всё больше отмалчивался, склонившись над своей тарелкой, а Петина жена пропадала на кухне, – провозглашал тосты… Опять же, анекдоты в лицах рассказывал… Где-нибудь в московском или ленинградском застолье Тоне цены бы не было… Но Страйкер всё понял, торопливо откланялся и ушёл.

Может, конечно, Страйкер тоже был из этих – быстро он как-то разобрался в происходящем, профессионально. Наивно полагать, будто у них секретные агенты журналистскую крышу не используют. Петя отлично знал: используют, ещё как используют. Но тогда этот вопрос его не волновал. Наплевать ему было, из этих Страйкер или не из этих. Мак-Грегори Петю из такой ж… вытянул, что, будь он хоть директором ЦРУ, и тогда ничего, кроме благодарности и симпатии, Петя к нему не испытывал бы.

Разумеется, Страйкер общаться с Петей перестал. Дежурное «как дела?» при встречах на пресс-конференциях и брифингах. После каждой такой встречи, Петя ходил как человек, столкнувшийся с рассерженным верблюдом.

А примерно через месяц Тоня Маклаков ухватил Петю за локоть в посольском саду и заговорщическим шёпотом спросил: «Ну, как там наш американец поживает? Думаю, пора ещё одну вечеринку организовать. Здесь за городом, по дороге на Куэрнаваку, есть один ресторанчик неплохой… Я приглашаю…»

Тут Петю и взорвало. В мозгу закипел процесс образования малых планет. Тьма чередовалась со вспышками света. Соображал в таком тарараме Петя плохо, но остановиться пробовал. Не получилось. Тормозной путь оказался длинным – в несколько парсеков. И Петя успел-таки проговорить Маклакову всё, что думал по его поводу.

Маклаков общаться с Петей тоже перестал. Даже формально не здоровался при встречах. Лишь смотрел в его сторону неистовым взглядом впавшего в буйство племенного быка. Ненавидел, однако, молча, без срывов и скандалов – сдержанно, как учили.

* * *

Именно эти, передаваемые буйным глазом тавропослания, и вспомнил Петя, приняв, по совету Солодовникова, первый коктейль. И уж потом, продолжая оживлять память, размотал весь клубок. Вот кто, оказывается, устроил ему внеплановый отъезд на Родину! Без сомнения – Тоня, кому же ещё? Особенно, если учесть пышный хвост осложнений с конторой, тянувшийся за Петей с докомандировочных времён.

Тогда они прижали его из-за Татьяны, испугав до смерти. Перед самой командировкой в Мексику случился у него сногсшибательный роман с далеко идущими последствиями, прервавшийся, однако, неожиданно и болезненно… Впрочем, тот роман – сюжет для отдельного повествования. Сейчас они ему просто вплели в строку и это лыко.

Отзывают по совокупности, понял Петя, за нелояльность. Ну, и ладно! Подумаешь! Сейчас ведь не 37-й, сейчас – перестройка и гласность!

– Если совсем насядут, я им такой скандал учиню! – Храбрился Петя. – В «Московских новостях» опубликую или в «Литературке», а, может, и в «Огоньке»! Не обрадуются!