Открытие

Митька привязал к нему канат и спустился вниз. Потом вылез по канату и крикнул Игорю:

— Готово! Пособи тянуть!

Игорь поставил в журнале опробования последнюю точку и поднялся.

Солнце пекло, как летом. Небо напоминало отшлифованный кварц. Над гольцами переливалось марево. Блестели глыбы, словно осколки бутылочного стекла. Серебрилась тонкая строчка Шаманки. Сейчас не верилось, что эта речка собрала в низовьях столько золота. Шаманка совсем обмелела — погода стояла хорошая. Надолго ли?

Игорь подошел к вороту и заглянул в яму. Звездочка была опутана, словно парашютист. Митька уже натянул канат и ждал помощи.

— Ладно, попытаемся. — Игорь поплевал на руки, взялся за рукоятку с другого конца.

— Айда?

— Пошли!

Навалились разом на ворот. Заскрипела рама, завизжали крючья в сухих пазах стояков, затрещало бревно под натянутым канатом, полетела с него на Звездочку труха. Митька отлично придумал с бревном впереди рамы. Оно крутилось под канатом, сбивая трение.

— Давай, — приговаривал Митька, — жми, дави!

Из ямы раздался звон подков — Звездочка била в камни копытами.

— Еще чуток, еще! — приговаривал Митька, скрипя зубами. — Маленько осталось.

Ветерок донес с его стороны острый запах пота. Игорь скосился на Митькины руки. Кажется, кожа вот-вот должна была лопнуть от напряжения. У него самого ногти побелели, а из десен выступила кровь — ощутил кислый ее вкус.

— Идет! — прохрипел Митька. — Идет дорогуша!

Над устьем ямы показались уши, торчащие в соломенно-рыжей челке. Мелькнуло белое пятнышко, и всплыла вся морда с выпученными глазами. Затем появился узел на хребте, и лошадь завалилась боком на вертящееся бревно. Теперь уже легче стало волочь ее. Звездочка брыкалась. Одна подкова сорвалась с копыта и упала в яму, гулко прозвенев. Другая подкова висела на одном гвозде. Звездочка попыталась встать, почувствовав себя на воле. Но канат помешал ей.

Митька кинулся к лошади. Отвязал канат, распутал передние ноги и рванул за узду, стараясь сразу увести ее от ямы.

«Иге-ге-ге!» — заржала Звездочка тонко, будто жеребенок.

— Теперь можно и поржать, тайга моя глухая, — заметил Митька и повел ее вокруг ямы. — Считай, из живодерни вызволили... Пол-литра с тебя, была б ты человеком!

Звездочка чуть прихрамывала.

— Очапается, — сказал Митька, растирая по лицу ржавчину. — Только подковать надо... Без подковок она не ходок.

Игорь оторвался от рукоятки. Ржавчина была и на его ладонях, кожу сорвал на мякоти. Рукоять блестела, словно отполированная.

— Сегодня, однако, и ехать на ковку, — подал снова голос Митька. — Чего время терять?

— Ладно, поезжай, — вырвалось у Игоря, и тут же он спохватился: — Только побыстрее там... За день должен управиться, понял?

— Постараюсь, — ответил Митька, не глядя в глаза начальнику. — Буду спешить, слово-олово!

И он спешил до сих пор, с понедельника до пятницы. Вся их работа остановилась. Вдвоем бы они налегке и без лошади поднялись на Кварцевый. А теперь ни лошади, ни помощника! Как дурачка его Митька обвел. Приходилось дорого расплачиваться за отсутствие твердости духа. Считай, неделю потерял! Неделю того драгоценного времени, когда день месяца стоит, а может, года. Нашел-таки Митя благоприятный повод оторваться и не дать возможности Игорю Бандурееву подняться на Кварцевый! А самому опробовать свою затаенную жилу! «Да не верю я, чтобы в старательской сказке могло оказаться что-то серьезное! — хотел крикнуть Игорь на всю тайгу. — Только наука откроет, геология!» Игорь забегал по поляне между своей палаткой и костром, хрустя гравием.

С каждым часом таяла последняя надежда на Кварцевый голец. И с каждой минутой усиливалась уверенность, что там может оказаться рудопроявление. Ибо по теории Журкина, с усилением кварцевой минерализации повышается вероятность золотого оруденения. Там, на высоте двух с половиной тысяч метров, старателю, охотнику до россыпей, делать было нечего. И вполне могут быть интересны зоны для поисков. Если бы Митька прибыл сегодня, то можно еще успеть подняться. Но Митька не спешил. Ему было плевать, что середина сентября в гольцах всегда пахнет снегом. Сегодня с утра небо стало терять яркость, и это его, по-видимому, не волновало. Что ж, он добился своего, но это ему дорого обойдется! Здесь производство, а не школьная дразниловка.

Игорь пробежал взглядом по петлистой желтой дороге, пока она не ушла за водораздел. Пучок жесткой травы, старая лежня через болотце, кучка Звездочкиных катышей — сколько раз смотрел он на эту дорогу. А Митьки все не видно.

— Где же ты, Дмитрий Павлович? Волнует тебя наше общее дело или нет? — пробормотал Игорь и поглядел с тоской в другую сторону.

По обе стороны заброшенной улицы стояли дома без окон, валялись ржавые бадьи, канаты. Возле последнего полуразрушенного дома дорога-улица дробилась на тропы. Они уводили дальше, в облетевшую, почернелую тайгу. Где-то на горизонте торчали каменные башни Шамана. Судьба вновь подводила его к этому острову. «Не может ничего быть на том буяне, — стал убеждать себя Игорь. — Проверить бы только Кварцевый — и на сегодня конец! С чистой совестью — в аспирантуру!»

Игорь засмотрелся, и мошка залетела ему в глаз на полном лету. Пока он проморгался, на горизонте появился всадник. Лошадь была гнедая, с белым пятнышком на лбу. На ней сидел человек в выцветшей спецовке. Издали трудно было узнать Митьку, но ветер донес знакомую песню:

Где же ты теперь, моя девчонка? Где, в какой далекой стороне? Износилась ветхая шубенка, Перестала думать обо мне...

Игорь сдвинул накомарник на затылок и пошел навстречу.

— Сейчас я тебе вломлю, Митька, — пробормотал он. — Ты у меня за все ответишь.

— Но-о-о, губошлепая! — хрипло закричал приближающийся Митька, и над пустым поселком захлопали крыльями вороны.

Звездочка пробежала остаток дороги рысцой, и всадник лихо спрыгнул с лошади у своей палатки.

— Задание выполнил, товарищ начальник! — Митька вытянул руки по швам, но стойки не выдержал и качнулся. Разбойничий шрам его сморщился. А разноцветные глаза посмотрели с лукавиной. — Разреши развьючить лошадь?

— Три дня пропьянствовал, — сказал Игорь сквозь зубы, — и явился пьяный. Как это называется?

— Зачем ругаешься, начальник? — Митька захлопал опаленными веками. — Попробовал бы подковать лошадь, не выпив с кузнецом. Неделю б собирал бумажки в конторе да неделю б очереди ждал... Но я не дурень какой, чтоб писарям кланяться. Верный ключик — полбанки. Поставил — и дело сделано. Вот как надо бумагомарателей объегоривать. Учись!

Игорь не выдержал больше — губы зло пошли на перекос.

— Ты мне, пожалуйста, не втирай очки, — повысил он голос. — Не видишь, снег натягивает, а у нас еще Кварцевый не опоискован!

— Игорь, ты не хипишуй, — посоветовал Митька и бросился развьючивать Звездочку. — Я тебе гостинца привез...

Он разнуздал лошадь, снял вьючки и грохнул о землю вьючное седло. Звездочка взмахнула рыжим хвостом и пошла щипать сухую траву.

Ой да ты тайга моя глухая! Раз увидишь, больше не забыть...

Митька опустился на корточки и начал развязывать вьюки. Он вынул из сумки большую бутылку вермута, стеклянную банку зеленого горошка, пачку карамелек и банку колбасного фарша.