Отморозки

На шестой день пути передовые дозоры 'сводной бригады имени Дениса Давыдова' донесли, что впереди - окраины Шиплишек. Сутки восемь офицеров, включая самого Анненкова-Рябинина вели тщательную рекогносцировку местности, определяя количество немецких солдат, расположение постов, точки возможного сопротивления.

Анненков поднял бинокль и вгляделся в темноту. Где-то там сейчас подъесаул Черняк, подчиненный на сегодня Львову и сам дружок-иновремененц разбираются с караулами. Ага, вот и фонарик мигнул. Зелененьким, значит у Львова - чисто. Осталось только Черняка дождаться. Ну вот и он... ТВОЮ МАТЬ!!!

Почти одновременно с миганием красного огонька, темнота взорвалась заполошной стрельбой. Кто опростоволосился - Львов или Черняк, Анненкова не интересовало, теперь нужно только как можно быстрее задавить сопротивление в зародыше, иначе... Думать о том, что будет 'иначе' совершенно не хотелось, и есаул взмахнул рукой, одновременно посылая своего Бокала вперед. За ним, засвистев и завизжав, покатилась казачья лава.

Всадники влетели в город и понеслись по грязным улочкам Шиплишек. Прямо под копыта коня выскочил какой-то немец без мундира с винтовкой наперевес. Рябинин никогда не занимался фехтованием, поэтому он полностью отдался во власть рефлексов есаула Анненкова. И Борис Владимирович не подкачал. Удар шашкой развалил незадачливого фрица только что не напополам. Тут же появился второй. Анненков перегнулся, свесился с седла и ткнул немца острием клинка. Шашка пробила противника насквозь, Борис Владимирович вырвал ее из тела, крутанул кистью, стряхивая с клинка кровь и погнал коня дальше.

Сзади орали и свистели его казаки, взблескивали в неверном лунном свете клинки, качались пики. Полковник Рябинин вдруг понял, что никакие занятия, никакая подготовка, никакое обучение не могли, не могут и никогда не смогут вытравить из степных бойцов этой страсти к отчаянным конным атакам, когда ветер в лицо, бесится и визжит конь, свистят клинки и воют от ужаса враги...

Немцы были всего лишь люди, обычные люди, и они не выдержали этого кошмара. То тут, то там из домов выбегали солдаты и, очертя голову, бросались наутек. Стрельба стихла: должно быть охотники и пехотинцы решили сэкономить патроны и обойтись ножами и штыками. Анненков срубил какого-то солдата, который пытался перелезть через забор и уйти огородами, и тут же ему попался на глаза улепетывающий человек в нижнем белье, на голове которого совершенно нелепо смотрелась кое-как нахлобученная офицерская фуражка. Шашка уже взлетела вверх, но тут Анненков-Рябинин спохватился: такого бобра надо брать живьем.

Он перекинул ноги на одну сторону, и, поравнявшись с немцем, прыгнул сверху, сбил с ног и поймал немца на болевой. Тот захрипел, забился, потом обмяк и ткнулся лицом в уличную грязь. Анненков рывком перевернул его:

– Где военные склады?!
– прорычал он.
– Говорю, убью!..

Нельзя сказать, что обер-лейтенант Фриц Вигман - трус, но когда ты ночью в тылу просыпаешься от перестрелки, а потом на тебя, ничего не соображающего накинется чудовище в образе русского казака - поневоле наложишь в штаны! Штаны, правда, остались чистыми, но холодным потом он облился сразу. Ведь русский требует показать военный склад, которого в этих непроизносимых Шиплишках нет и никогда не было!

– А-а-а.... Э-э-э-э...

– Ты что мычишь, вшивая корова?
– Боже, какой голос у этого русского! Так, наверное, ревет медведь...

– Н-но здесь нет военного склада...

– Что?! Врать будешь, засранец?!
– жесткая рука сжала горло, перекрывая доступ кислорода.

– Ахр...

– Говори, свинская собака, где склады?

– Т-там...
– Вигман попытался показать рукой, но тут же взвыл от дикой боли в вывернутом суставе.

– Головой мотни, засранец!

Кивок головой. Сильные руки вздернули лейтенанта вверх и поставили на ноги:

– Веди! И без фокусов!..

Все еще держа немца на изломе, Анненков крикнул в темноту:

– Сулацкий! Ко мне! Возьми еще троих, и прими-ка, - тут он брезгливо поморщился, - это! И за мной...

Четверо казаков окружили немецкого офицера и Осип Сулацкий легонько ткнул его пикой пониже спины:

– Топай, фриц...

Немец вздрогнул и что-то залопотал, опасливо косясь на казаков. Анненков прислушался и захохотал:

– Господин есаул, чего это он?
– удивился Осип.

– А это не он, а ты, -смеясь, ответил Борис Владимирович.
– Спрашивает, откуда ты знаешь, что его Фрицем зовут и клянется, что видит тебя впервые в жизни...

Вникнув в комизм ситуации, казаки откровенно заржали, а один из них - приказной Веденеев, простонал сквозь смех:

– Ты ж у нас, Осип, ходок известный. Можа, мамку его знавал, а?

Анненков перевел, и засмеялся еще сильнее, услышав от Вигмана в ответ, что это - совершенно невозможно, потому что его мать никогда не выезжала за пределы родного Бонна...

– Хихикаетесь?
– поинтересовался вынырнувший из темноты Львов.
– Тоже дело. Господин есаул, я тут тебе подарочек отыскал. Посмотреть не хочешь?

– Хочу, - сразу посерьезнел Анненков.

Если учесть, что последним 'подарочком' от штабс-капитана оказались восемь пулеметов, то новый подарок может быть чем угодно: 'Большой Бертой', танком, крейсером 'Гебен' или дирижаблем 'Цеппелин'.

– Пошли?

И не дожидаясь ответа Львов зашагал куда-то в темноту.

– ... Господи, что это за монстр?
– спросил пораженный Анненков-Рябинин, оглядывая несуразный, но явно бронированный автомобиль, похожий на грузовик.

В кузове этого странного ублюдка автопрома и танкостроения стояло нечто, более всего напоминающее увеличенный раз в десять пулемет максим, на тумбе с большим коробчатым щитом. На броне виднелась полусодранная надпись, сделанная по-русски: 'Кап...ан Гурд...'.

– Разрешите представить, товарищ полковник: эрзац-бронеавтомобиль на базе грузовика 'Паккард' . На вооружении - автоматическая пушка Максима-Норденфельда, калибром 37-мм. Скорострельность - около пятидесяти выстрелов в минуту. Читал я где-то, когда-то, что один такой бронеавтомобиль попал к немцам в качестве трофея, так это он, похоже, и есть.

– Та-а-ак...
– Протянул Анненков, обходя вокруг бронемонстра, и повторил - Та-а-а-ак... Машина на ходу?

– Ща узнаем. Я уже послал парней бензин искать.

– Если не на ходу, сможем эту дуру демонтировать?

– Сможем, - уверенно сказал Львов.
– Я те даже больше скажу: тут еще одна такая же дура на обычном лафете имеется. Вроде бы их просто в кузов грузовиков ставили и - аля-улю, гони гусей! Грузовик, ясное дело подбили и поленились сюда тащить, а дуре ничего не сделалось, вот ее и - того... Ну как, твое благородие? Угодил?

– М-да уж... Нет слов, одни междометия...
– И с этими словами Анненков-Рябинин обнял друга и крепко сжал, - Везучий ты, чертяка! В следующий раз, я понимаю, ты танк 'Тигр' захватишь?

– 'Леопард' А2, - поморщился Львов-Маркин. Рука еще окончательно не зажила, а объятия Анненкова были воистину стальными...

Следующий день прошел в Шиплишках удивительно спокойно. Никаких эксцессов если не считать двух неприятных случаев. Первым оказались трое немцев, спрятавшихся в погребе и переждавших там ночной налет. А утром они, изрядно намерзшись в своем подземном укрытии, решили попробовать уйти из городка и дать знать германскому командованию о всех тех безобразиях, которые творятся у них в тылу. Их заметили, при попытке захватить началась стрельба. Погиб один драгун из эскадрона штабс-ротмистра Васнецова, но и из беглецов не уцелел никто.