Отражение: другой 2007
Шрифт:
— Тут недалеко — у шестнадцатиэтажек — есть магазин…
— Знаю, где магазин, — прервал я. — Вы лошадей притормозите. Какой рейд? Какие продукты? Я всю ночь бегал по подворотням. Дайте мне отдохнуть. Дайте понять, что у вас тут вообще происходит…
— Лучше всего поймешь в рейде, — отрезал Игорь.
— У меня сегодня и так был рейд на тысячу охранников. Что вам ещё от меня нужно?
Игорь приблизился и взмахнул обеими руками, будто накидывая на меня невидимое покрывало. Посмотрел в его глупые обезьяньи глаза и отчетливо понял: у меня не получится выжить в этом мире. Я не там, где должен
Звонкая пощечина выбросила в реальность. Игорь стоял рядом и удерживал мою руку. Ну а рука тем временем сжимала невесть откуда взявшийся нож.
— Головастик, ты только что забрал у меня ножик и попытался сам себя зарезать. А я применил одну десятую своих возможностей. Одну нахрен десятую! — скалился Игорь. — Не надо тут барагозить! Слушай, что говорят.
Столб впервые обратился ко мне напрямую:
— У нас есть цель. У нас есть путь. Если тебе не нравится наш образ жизни, ты волен уйти прямо сейчас.
— Лёх, ты сходи сейчас за продуктами, а мы пока найдем тебе спокойное место, — вкрадчиво начала Инга. — Придешь, ляжешь, отоспишься. И устроим минутку просвещения.
— Что купить-то? — сдался я.
— Сигарет. Пару пачек, — подал голос Игорь. Почему-то все засмеялись.
Мне в руки сунули две огромные клетчатые сумки. Мы точно отправляемся за продуктами, а не турецким текстилем? Девушка с дредами смело пошла вперед. Ворота базы, которые виделись символом безопасности и отдыха, снова отдалялись…
— Рассказывай, там ковид уже кончился? — с живым интересом заговорила Марина.
— Ковид? — непонимающе отозвался я.
— Ну да. Когда я сюда попала, в большом мире начиналась эпидемия. Она закончилась?
— Не то чтобы… — почесал затылок. — Просто нашлись события поважней…
— Там какой сейчас год? — продолжала Марина.
Внимательно посмотрел в ее глаза — не шутит ли? Благодаря чуточку восточному разрезу создавалось ощущение, что она всегда готова рассмеяться.
— А тут какой год?
Марина улыбнулась.
— Тут всегда один. Две тысячи седьмой. Мы, конечно, точно не знаем. У охранников не спросишь. Но на всех календарях, что висят в квартирах и офисах, именно этот год.
Почему-то нисколько не удивился этому известию. Ну подумаешь, искажение времени. Не это главное. Искажение времени не стремится проткнуть тебя ножом или разорвать на части голыми руками.
— И ты тут уже несколько лет? А другие? Инга или этот, худой?
— Артём, — неожиданно покраснев, произнесла Марина. — Артём и… эта… пришли значительно раньше меня. Нужно понимать: тут время идет иначе. Если в большом мире прошел год — не значит, что и тут прошел год. То есть в твоей системе координат я нахожусь в Отражении уже несколько лет. А для меня минуло… ну, восемь месяцев.
Мы прошли мимо облупленной стены, которую по-своему украсили с десяток дворовых художников. Между индийским
символом благополучия, сопровожденном двумя латинскими S, и розовой надписью Tokio Hotel большими объемными буквами значилось: «Катя, я тебя люблю». «Я тебя люблю», впрочем, было зачеркнуто, а рядом теми же объемными буквами кропотливо выведено: «Шлюха».— И как тебе эти месяцы в Отражении? — спросил у Марины.
— Можешь считать меня странной, но я привыкла. Иногда тут даже весело.
Пристально посмотрел в маленькие красные глазки. Пай-девочка. В обычном мире она коллекционирует фигурки из аниме, пишет стихи или рисует котов в скетчбуке.
— Сколько людей ты убила? По-твоему, это весело — убивать?
Марина нахмурилась.
— Людей — ни одного. Только ты у нас в первый же день подбил черноглазого. На моем счету — одни охры. И, знаешь, охров мне не жалко совсем. Видел бы ты, что они делают с людьми.
— Видел, — вздохнул я.
Мы остановились у входа в подвальное помещение с выцветшей табличкой «Минимаркет». Дремавшая у входа кошка неохотно уступила дорогу. Дернул ручку — не заперто.
Внутри — хорошо знакомая организация пространства (точнее, дезорганизация). «Отделы» ютились в каморках, связанных коридором. Не было очевидно, где заканчивается торговый зал и начинается склад. Рядом с прилавками громоздились коробки и паллеты с бутылками. Сейчас все это богатство тонуло в полутьме — света из обрезанных подвальных окошек не хватало.
— Что именно берём?
— Все, чем можно накормить сто два человека. Точнее, с тобой уже сто три. Если, конечно, не собираешься устроить разгрузочный день.
Начал перекладывать в одну из сумок банки с тушёнкой, крупу, макароны.
— Срок годности — хороший, — провел пальцами по выпуклым цифрам «2009» на банке. Мысленно добавил: «Всего-то лет на пятнадцать просрочено».
— Охры пополняют полки почти каждую ночь, — сообщила Марина, нагружая свою сумку бутылками с водой.
Остановился с банкой кофе в руках:
— То есть они помогают нам выживать?
— Не думаю, что они сознательно проявляют заботу, — Марина задержала в руках пачку сока. — Они как будто запрограммированы поддерживать функционирование города.
— Тогда мы — вредители, паразиты, которые им мешают.
— Может поэтому охры так на нас реагируют? — пожала плечами Марина.
Взял обе сумки, затащил вверх по лестнице. Марина пыталась помочь, подхватывала то с одной, то с другой стороны, но больше мешала. Прошёл несколько шагов по направлению к базе. Вздохнул и поставил сумки на асфальт.
— Послушай, ведь здесь по всему району стоят пустые автомобили.
— Так и есть.
— Почему мы премся пешком?
— Директива восемь рекомендует…
— Марин, пожалуйста, — заскрежетал зубами. — Объясни без директив. Ночью автомобили приманивают охранников, это я уже понял. Кого мы днём боимся?
— Чернышей. Ну и других недоброжелателей.
— А когда мы тащимся через дворы с тяжелой сумкой — не становимся ли мы более легкой мишенью?
— Очень ты дотошный для новичка, — нахмурилась Марина. — Директива восемь прямо не запрещает использовать автомобили днем. Но она рекомендует воздерживаться от их использования без крайней необходимости.