Отрезок пути

Выйдя из кабинета, я задумываюсь, куда бы пойти. Находиться в обществе ребят у меня нет ни малейшего желания – они наверняка начнут приставать с вопросами, отвечать на которые я заведомо не хочу. Можно, конечно, запереться в своей комнатке и сделать вид, что меня там нет, но ведь ломиться будут. Эх, была бы Выручай-комната цела, я бы там спрятался, и никто бы меня не побеспокоил!

Стоп! Ну, конечно! Я ведь давно собирался разобраться с Выручай-комнатой, но все никак решиться не мог. Почему бы сейчас не попробовать?

Не успеваю я толком обдумать эту мысль, как в стене появляется обшарпанная дверь. Раз она сама приглашает, то и говорить не о чем. Я решительно захожу внутрь.

Честно говоря, я опасался, что здесь, как и в последний раз, будет невозможно находиться, но все оказывается не так уж страшно. Дышать, конечно, тяжело – нестерпимо пахнет гарью, но, в общем, воздуха вполне достаточно, чтобы совсем не задохнуться.

Вот только выглядит Выручай-комната ужасно. Крошечное пустое помещение, почерневшие, покрытые копотью стены, засыпанный пеплом пол. Печальное зрелище. Кажется, будто в ней почти не осталось магии. Наверное, так и есть. И как же мне ей помочь?

Я останавливаюсь в центре комнаты и глубоко вздыхаю, насколько позволяет тяжелый воздух. У меня нет нужных знаний, чтобы произвести необходимые манипуляции. Я даже не знаю, какие именно манипуляции необходимы. Но ведь Основатели создавали Выручай-комнату разумной, а значит, она сама должна знать, что ей нужно, чтобы восстановиться.

– Как тебе помочь? – громко спрашиваю я и прислушиваюсь к своим ощущениям.

Никаких голосов в голове не раздается, но зато появляется непреодолимое желание сесть на пол. Отмахнувшись от мыслей об испачканной мантии, я усаживаюсь прямо на пепел.

– Тебе нужна моя магия, мои силы, – догадываюсь я. – Бери, мне не жалко. Ты для меня столько сделала. Для всех нас.

Я вытягиваюсь на полу и закрываю глаза, стараясь расслабиться и ни о чем не думать. Вдруг по всему телу словно пробегает волна. Я вздрагиваю, но не от испуга – просто мышцы непроизвольно сокращаются. Но ничего плохого она мне не сделает, в этом я уверен.

Руки и ноги начинают подергиваться, и вскоре судороги охватывают все тело. Перед глазами мелькают разноцветные пятна, голова кружится, язык становится ватным, и вдруг на меня накатывает дикая усталость, которую невозможно побороть.

«Никто даже не знает, где я!» – мелькает в голове пугающая мысль за секунду до того, как я проваливаюсь в глубокий обморок.

Мышцы ноют так, словно накануне мне пришлось пересадить пару десятков Диких Интенсий. В голове как-то пусто. Точнее, ощущение такое, будто между моим сознанием и моим подсознанием вдруг возник невидимый, но очень прочный барьер. Чуть поразмыслив, я прихожу к выводу, что не помешает открыть глаза.

Сначала я вижу только хорошо знакомый потолок больничного крыла. Затем в поле зрения попадают толпящиеся возле кровати Джинни, Гарри, Гермиона, Рон и ребята из АД.

– Что случилось? – слабым голосом спрашиваю я, с трудом разлепив губы.

– Это тебя надо спрашивать, что случилось! – сердито восклицает Джинни, шмыгнув носом. – Не человек, а ходячая неприятность!

– Мы сначала подумали, что ты у себя, и не стали беспокоить, – поясняет Гермиона. – Потом решили отнести тебе поесть, но на стук никто не ответил. Эльфы сказали, что в комнате тебя нет, и они понятия не имеют, где ты. Тогда мистер Уизли вспомнил, что ты отправился в кабинет директора, и мы пошли туда. Ну, и нашли тебя совсем рядом – ты на полу лежал, весь в золе. Что с тобой произошло?

Я не успеваю ответить. В палату заходит мадам Помфри.

– Что вы здесь устроили? Вломились толпой к больному!

– Со мной все в порядке! – быстро говорю я.

– Ничего себе – в порядке! – возмущается целительница. – Я такой потери энергии – и магической, и физической – еще ни разу в жизни не видела! Ты, Невилл, сейчас слабее новорожденного котенка, и даже думать не смей отсюда выйти! Восстанавливаешься, правда, очень быстро, но лучше не рисковать. Чем ты таким, позволь узнать, занимался? Неужели стресс на суде так подействовал?

– Стресс не при чем, – заверяю я. – Я чинил Выручай-комнату.

Воцаряется тишина. И что, спрашивается, я такого сказал? Должен же кто-то этим заниматься!

– И как? – осторожно уточняет Рон.

– Как будто успешно.

– Проверим, – бормочет он и выбегает из палаты.

Я провожаю его глазами. То ли не поверил, то ли решил, что я спятил. Ну, и ладно, все равно ничего не найдет.

– Вам всем лучше уйти! – заявляет мадам Помфри, поджав губы.

– Не прогоняйте их! – прошу я. – Я действительно нормально себя чувствую!

– Двадцать минут! – сдается она. – Не больше!

– Ты точно в порядке? – спрашивает Джинни, когда целительница скрывается в кабинете, и прикасается прохладной ладошкой к моему лбу.

– Конечно, малыш! – успокаивающе говорю я. – Просто переутомился. Выручай-комнату восстановить – это ведь не чашку склеить. Лучше скажите, вам удалось удрать от журналистов? Меня-то мистер Уизли вывел, да и то заметили в последний момент…

– Когда они поняли, что ты сумел улизнуть, то сразу же взялись за нас, – рассказывает Гермиона, машинально поправляя мне одеяло. – Ну, а мы что? Мы сами ничего не знали, так что их ждало разочарование.

– Джинни, вообще-то, в курсе, – замечаю я.

– Ну, так им-то я об этом не говорила, – резонно возражает моя подружка. – Тоже, конечно, изобразила удивление. Ну, а потом Чарли их отвлек, и мы, пользуясь случаем, сбежали.

– Чарли?

– Ну да, – Джинни хихикает. – Слышал бы ты, как мама на него потом орала! А ведь сама виновата, нечего было его одергивать во время заседания. Впрочем, он сказал, что все равно бы это сделал…

– Да что он сделал? – непонимающе спрашиваю я.

– Интервью дал всем журналистам разом! – сообщает Джордж, посмеиваясь. – Забрался на фонтан в Атриуме и начал вещать. Журналисты мигом просекли, что тебя уже не достать, и давай записывать! А он им столько историй из своей бурной личной жизни понарассказывал, что каждому на книгу хватит!

– С ума сойти… – бормочу я.

– Это точно! – подтверждает Джинни. – И бабушка твоя тоже…

– А что бабушка? – напрягаюсь я.

– Ну, тоже интервью им дала. Но этого мы уже не слышали – сбежали от греха подальше. Завтра в «Пророке» почитаем.