Отряд
Шрифт:
Туанета (входя ):
– Иду, иду!
Арган:
– Ах ты, сукина дочь! Ах ты, стерва!
Жан-Батист Мольер. «Мнимый больной»
Август 1604 г. Западное побережье Нормандии
Местечко называлось Сен-Жермен-сюр-О и располагалось на берегу живописной бухточки, примерно на одинаковом расстоянии от Сен-Ло и Шербура. Путники добрались туда к концу
Пока поили лошадей в нешироком ручье, Митрий вызвался осмотреть местность. Убежал - и ни слуху ни духу.
– И куда его черти понесли?
– погладив по холке коня, нахмурился Прохор.
– Сказали же - далеко не уходить!
– А я и не далеко вовсе, - откуда-то из-за кустов нахально отозвался Митрий.
– Тут, рядом.
– И что ты там делаешь?
– Смотрю.
– Смотришь? И на что же?
– А сами-то подойдите… Только осторожней. И коней лучше бы привязать.
– Что?
Иван с Прохором переглянулись и, быстро привязав коней, отправились на голос приятеля.
Долго шагать не пришлось - Митька находился сразу же за деревьями, в зарослях дрока. Вернее сказать, лежал в траве и что-то высматривал.
– Чего там?
– Тсс!
– Парень, обернувшись, приложил палец к губам и задорно подмигнул приятелям.
– Эвон, у моря-то, гляньте!
Молодые люди тут же последовали примеру своего младшего сотоварища: стараясь не шуметь, подобрались к кустам, отвели руками ветки… О святой Михаил! Вот уж и в самом деле было на что посмотреть, точнее сказать - на кого…
Ласковые золотисто-оранжевые лучи заходящего солнца освещали редкие зеленые кустики и белый песок пляжа, нежно омываемого палевым прибоем залива. На песке, вытянув ноги в море, отдыхая, лежали нагие купальщицы - четыре красавицы девы. Лиц девушек, правда, было не разглядеть из-за бившего прямо в глаза солнца, да и тела их казались черными, но тем не менее все почему-то решили, что перед ними - красавицы. А как же иначе?
– Ну, Митька, - прошептал Прохор.
– Ну, срамник… Чего подглядываешь-то?
– А ты чего?
Прохор хохотнул:
– А я так, за компанию. Смотри-ка, вроде опять купаться идут…
– Да нет, уходят.
– Митрий вздохнул.
– Вон, одеваются.
– Что ж, - поднимаясь на ноги, усмехнулся Иван.
– Ничего не скажешь, красивые девушки. Ну, хватит смотреть, нам еще ночлег искать надо.
– Так, может, прямо здесь и заночевать?
– с ходу предложил Прохор.
– Разведем костерок, наловим рыбы, эх, такую ушицу заделаем! Объедение!
– Ага, объедение, - с усмешкой обернулся Митька.
– Ты сперва узнай - чья это земля и можно ли без разрешения хозяев ловить в бухте рыбу? Как бы потом самого не поймали!
– Ага, поймают, как же! Устанут ловить!
– Митрий прав.
– Иван нетерпеливо прервал начинающийся спор.
– Здесь, Проша, нет земли без господина. И эта бухточка, и пляж, и лужайка явно
– Встречный козопас говорил - Сен-Жермен-сюр-О, по-нашему значит град Святого Германа на каком-то «О». «О» - верно, так ручей называется.
Прохор усмехнулся:
– У них любая вода - «о».
– Ну уж нет!
– Митрию, видать, так и хотелось поспорить.
– Вода у них - «л’о» называется. С артиклем.
– А я вот подумал…
– А ты не думай!
– …подумал - а не дать ли тебе по шее, Митька?
Прохор шутя накинулся на приятеля, этакая-то детинушка, Митька аж закричал, хохоча:
– Слезай, слезай, раздавишь!
– И впрямь раздавишь, - недовольно нахмурился Иван.
– Вот, вот, - смеясь, отозвался отрок.
– Что, девчонки ушли уже?
– Ушли. Будут они нас дожидаться!
– А жаль!
– Выпроставшись из-под грузного здоровяка Прохора, Митька бросился обратно к кустам.
– И впрямь уходят. Во-он уже где идут. Опа! Обернулись… Точно обернулись! Помахать им рукой, что ли?
– Я те помашу! Иди лучше коня отвязывай, сейчас поедем.
Уже стемнело, когда путники достигли деревни или, лучше сказать, небольшого городка - десятка полтора каменных двух- и трехэтажных домов, мощеная улочка, площадь с нарядным зданием и церковью.
– Нет, это, скорее всего, город, - определенно высказался Митрий.
– Вон и площадь, и ратуша, и колокольня… Где вот люди только?
Центральная - а впрочем, и единственная - площадь городка и в самом деле выглядела безлюдно. Хотя нет - возле церкви возился с клумбой служитель, а за ратушей слышались веселые детские голоса.
– Ужо сейчас их по домам-то загонят.
– Прохор усмехнулся в усы.
И точно - словно услышав его слова, повысовывались из окон домов озабоченные мамаши, загоняя домой своих припозднившихся чад:
– Огюст, быстро домой!
– Мишель. Мишель, зайчик мой!
– Рене-Жан!
– Огюст, я кому сказала?
– Мишель, останешься без ужина!
– Рене-Жан!
– Огюст, сейчас отец розги возьмет!
Иван улыбнулся и осмотрелся вокруг - спросить, где тут постоялый двор. Позади как раз шла какая-то девушка в голубой бархатной шапочке и таком же переднике поверх полотняной рубашки и длинной юбки в крупную черно-желтую клетку. Симпатичная такая крестьяночка с милым приветливым личиком, вся аккуратненькая, на щечках ямочки и сабо этак по мостовой - цок-цок-цок.
– Вы что-то спросили, месье? Ах, постоялый двор? Конечно есть. Поезжайте за мной, господа, я покажу!
Приятели обрадованно переглянулись. Таким вот макаром и двинулись дальше: впереди - девушка (сабо - цок-цок-цок), а за нею, не торопясь, трое всадников на конях (тоже - цок-цок-цок, только уже не сабо, копыта!).
Солнце садилось, казалось, прямо в прибой, глубокий багрянец заката, отражаясь, горел в окнах домов, а улицы пересекали длинные аспидно-черные тени. Городские строения быстро закончились, а улица незаметно превратилась в немощеную дорогу, обычный сельский проселок.