Отряд
Шрифт:
– Так ты полагаешь, этот самый Акулин Блудливы Очи и есть посланец?
– Иван недоверчиво покачал головой.
– Нет, вряд ли - приметлив больно.
– Зато появился как раз вовремя! Не поздно и не рано - как раз когда с убийством таможенника вроде бы все улеглося.
– Ой, вряд ли, вряд ли…
– И все равно я б за этим содомитом присмотрел, - уже менее убежденно протянул Митрий.
– Ну присмотри, - нехотя согласился Иван.
– Худа не будет. Говоришь, бабка Свекачиха послала для Акулина отроков собирать?
– Ну да, - Митька кивнул.
– Потому и не хочу больше на Стретилово возвращаться - опасно. Онисим сказал: ежели к вечеру
– Как же ты тогда за Акулином посмотришь, коли к Свекачихе не вернешься?
– с усмешкой поинтересовался Иван.
– Никак, получается…
– А вот и нет!
– Митрий ненадолго задумался.
– Я вот что, я за Онисимом послежу - вдруг да он отыскал кого-нибудь, тогда и вернусь, а ежели не выйдет… Ежели не выйдет, можно содомита монашеской братии сдать - пущай в железа закуют, да на правеж его, на правеж!
– На правеж? Для того его с поличным взять надо. И вот что я тебе скажу, Митрий, - Иван понизил голос.
– Хотели бы - давно всех взяли. И содомита этого, и бабку Свекачиху. Однако сделать так - неумно поступить. Прав отец Паисий - лучше притон явный, чем тайный - уследить легче. О бабке Свекачихе он мне много чего порассказывал - знать, есть там у братии и глаза, и уши. Притон, он как чирей - в одном месте выдавишь, в другом обязательно новый появится, а то и не один, народец-то грешен, особенно у вас, на посаде Тихвинском!
– Да уж, - обиделся Митька.
– Уж каких только слухов о нас, тихвинцах, не ходит по Руси-матушке! И драчливы-то мы, и злы, и завистливы. Можно подумать, в других местах все сплошь богоугодные странники проживают.
Иван неожиданно рассмеялся:
– Ты губы-то не дуй, парень! В словах тех доля правды есть. Вот я. К примеру, не так давно на Тихвинском посаде живу, а и то заметил - люди здесь, по сравнению с теми же ярославичами, москвичами, владимирцами, куда как свободнее себя ведут, несмотря на то что каждый обители платит. И окна в домах делают на манер немецких, и мебель - не одни сундуки да лавки, многие и бороды бреют, и платье шведского покроя носят, и себя уважают - подойди-ка, хоть и монастырский служитель, обратись непочтительно - могут и в морду!
– Уж это само собой, - улыбнулся Митрий.
– Если есть за что - обязательно в морду зарядят, спроси хоть у Прошки.
– Да, тихвинцы - народ ну если и не свободный, то себя таковым чувствующий! Мне кажется, все потому, что они мир иначе видят. Много с иноземцами знаются, много ездят. Для тихвинского купца, хоть и мелкого, летом в Стокгольм смотаться - все равно как за угол помочиться сходить. И шведы для вас вроде как и враги, а вроде и партнеры торговые. Не поймешь!
– Так мир-то, Иване, он разный. Не простой, сложный.
– Вот то-то и оно, что вы именно так и мыслите!
– Иванко хлопнул себя ладонями по коленкам.
– А на Москве вовсе не так! Там - не для всех, правда, но для очень многих - мир просто устроен: есть Святая Русь, и есть поганцы - немцы-латынники. На Руси все правильно, все справедливо, а в иных странах, соответственно, погано. И ездить-то туда - грех страшный, как и с иноземцами знаться.
– Чудно!
– удивился отрок.
– Нешто и впрямь так?
– К сожалению, так, Митрий. Думаю - и не я один - нехорошо то. Нечего от иных стран закрываться. Согласен, порядки там странные, во многом нам непонятные, но ведь и хорошее
есть, чему и поучиться не грех. Вот, к примеру, хозяйство…– Э, Иване, - Митька замахал руками.
– О хозяйстве ты не говори, даже и сравнивать нечего. Был у меня знакомый свей, Карла Иваныч, ну, который книжку подарил, так мы с ним много беседовали. В той же Швеции весна, лето, осень теплые, без заморозков, а у нас? Бывает, в начале апреля снег сойдет, а бывает, лежит еще и в мае. Или вообще - сначала теплынь, а потом вдруг морозец грянет! А про последнее время я уж и не говорю…
Иван усмехнулся:
– Думаю, и в Швеции в последнее время не слаще. Урожай плоховат, иначе зачем наш хлеб покупать собрались? Акинфий Козинец ведь им продать хочет. Вот только через кого? Старый таможенник не согласился помочь, за что и поплатился, а вот новый… Они, Митрий, нового обязательно прощупывать будут.
– А могут ведь и в обход таможни!
– Могут, конечно… Но это больше возни. Стражи стоят и в Сермаксе на Свири-реке, и в Орешке, у выхода с Нево-озера. Как на карбасах проплыть? Была бы Корела шведской, тогда ясно, спустились бы по Ояти да через озеро и махнули. Красота! Но вот только Корела-то нынче не шведская, наша! Значит, и незачем им туда идти, значит, один путь у лиходеев - по Свири через Сермаксу, дальше - по озеру, через Орешек, а там везде стража! Без таможенной грамоты не проедешь! Да и грамота нужна особенная - чтоб не сунулись проверять, что везут. На Руси голод, царь Борис Федорович строго?настрого хлеб за рубежи продавать запретил. А лиходеи эти что вытворяют? Людям сеять нечем, а они зерно возами вывозят! И ведь это только первая ласточка!
– Угу, - согласно кивнул Митрий.
– Тогда они должны карбасы нанять. Ежели, конечно, с корабельщиками свейскими не договорились.
– Не думаю, чтоб договорились. Свеев-то на границах ой как проверять будут! Зачем им лишний риск? Нет, Акинфий на свеев сам выходить будет, а значит, ты, Митрий, прав - и баркасы ему понадобятся, и лоцман. Много на посаде лоцманов, что свейский путь знают?
– Полно.
– Вот видишь. За каждым не проследишь. А вообще, где мореходный народ по вечерам собирается?
Митька ухмыльнулся:
– Ясно где - в корчме у Бастрыгина либо на Кабанова улице, в царевом кабаке.
– Славно!
– Иванко потер руки.
– Вот туда-то я сегодня и отправлюсь.
– Смотри не упейся там, - пошутил Митрий и уже серьезным тоном добавил: - И не худо б было Прошку с собой взять, для верности.
– Ну уж, - скривив губы, Иванко поправил на поясе нож.
– Как-нибудь и своими силами обойдусь.
– Смотри-и-и…
Простившись, Митька покинул постоялый двор и первым делом направился в гостевую избу Введенского монастыря, навестить сестрицу Василиску, ну а уж от нее планировал пойти на торжище, поискать Онисима… и в Большой монастырь неплохо было б зайти, так, на всякий случай.
Вечер выдался дождливым, серым. Вроде бы до полудня небо было лазурным, чистым, и вдруг к вечеру на2 тебе - появились поначалу маленькие облачка-тучки, быстро собравшиеся в сожравшую небо синь. Ждали грозы, однако ничего подобного не было: не гремел гром, не сверкали молнии, а просто полил дождь и лил весь вечер, мелко, нудно и не переставая. Иногда, правда, почти прекращался, словно сбираясь с силами, чтоб немного погодя хлынуть опять. Дороги быстро раскисли, превратились в месиво из песка и глины, в многочисленных лужах, довольно похрюкивая, разлеглись свиньи - дождь-то был теплый, грибной.