Отряд
Шрифт:
– Господи, спаси и сохрани!
– Ну, что стоите, ироды?
– язвительно усмехнулась бабка.
– Стреляйте, покуда и вас не порвал.
Бабахнули выстрелы, и пес, рванувшийся было на новых врагов, заскулив, завертелся волчком, вытянулся да так и застыл навеки.
По щекам висевшей на дыбе девчонки снова полились слезы. «Матушка, пресвятая Богородица Тихвинская, заступись за меня, грешницу, - мысленно молила Мулька.
– Пошли скорую смерть, пошли…»
Подойдя к мертвому псу, Свекачиха пнула его ногой и обернулась:
– Ну, что стоите? Чай, на усадьбе делов мало? На праздник сходили, теперь и за работу пора! Птичник вон до конца
– Слетай-ка в сарай за рогатиной.
«Богородица, Пресвятая Дева…» - продолжала молиться Мулька, про себя-то у нее выходило складно, а в голосе получалось одно:
– М-мы-ы, м-мы-ы…
Взяв в руки рогатину с острым, сверкающим на солнце жалом, бабка Свекачиха отправилась к амбару. Шла одна - больше ей никто и не нужен был сейчас. Сама знала, как убьет Мульку: сначала ударит в живот, выпустит кишки, чтоб помучилась девка, повыла, потом можно попытаться достать и глаза, а уж затем… Кровавые мысли застилали жуткие глаза старухи, из приоткрытого рта капала наземь слюна. Услышав вдруг резкий звук, она и не поняла - что такое. Лишь остановилась, обернулась…
Бабах!!!
Первый же выстрел монастырской пушки разнес в щепки ворота усадьбы! Тут же - для устрашения - прозвучал и второй. Чугунное ядро, с воем пролетев над крышами, ухнуло где-то за частоколом, в лесу.
А затем во двор усадьбы ринулись вооруженные пищалями и саблями люди.
– Стоять!
– Пищальники навели ружья на холопов.
– А ну, все к стене!
Бабкины людишки не заставили себя долго упрашивать. А вот сама Свекачиха…
– А ну-ка, постой, бабуля!
– Догнав старуху, Митька попытался вырвать у той рогатину. Не тут-то было! С виду - бабушка божий одуванчик, Свекачиха оказалась жилистой и упертой, едва не поразив парня в грудь резким выпадом. Слава Богу, успел увернуться и от души лягнул бабку в брюхо. Нехорошо, конечно, со старушками драться, ну да здесь случай особый. Господь простит!
– В железа ее!
– сурово глянув на бабку, распорядился Паисий, а Митька с Иваном уже наперегонки влетели в амбар.
– Мулечка, - не скрывая жалости, плакал Митрий.
– Ты никак жива, жива…
Отвязав, девчонку осторожно опустили наземь.
– Ходить можешь?
– тут подошел и Паисий.
– Ммм… - девчонка не могла даже мычать.
– На телегу ее, смажьте раны, оденьте!
Монастырские кинулись исполнять.
У амбара внезапно появился Прохор, бледный, без шапки, с окровавленными костяшками пальцев на правой руке:
– Там, в подклети…
– Сейчас, - оглянувшись, кивнул Паисий.
– Ужо идем, посмотрим.
Дворовые люди Свекачихи не оказали никакого сопротивления - пищальникам-то подставляться охотников не нашлось. К тому же у нападавших имелась и пушка, да и были они не разбойниками, а законной монастырской властью, с которой спорить - себе дороже выйдет.
Паисий, Иван и подбежавший Митька быстро пошли вслед за Прохором. Завернув за угол, обошли крыльцо и сразу же уперлись в открытую дверь подклети. В сыром помещении полуподвала неярко горели свечи, выхватывая из полутьмы длинные лавки с привязанными к ним голыми отроками - у каждого на спине, вдоль позвоночника, змеилась кровавая полоса. Пахло мясной лавкой.
– Вот и пропавшие мальцы, - перевел дух Паисий, нагнулся к одному.
– Дышит!
– Надругался над ними содомит, успел все же, - тихо произнес Митрий.
– А я-то думал, что это там под рогожкой шевелится?!
– Надругался?
–
– Нет, пожалуй, тут не только в надругательстве дело. Гляньте разрезы-то! Как на свиньях, что для убоя.
– Там, у дальней стены, какие-то бочонки, соль, - вынырнув из полутьмы, доложил Иван.
– Бочонки? Соль?
– Митька вдруг дернулся и шмыгнул носом.
– Засолим!
– воскликнул он.
– Вот что они мне говорили! Так, значит, об этом и речь шла! Это ж… Это ж они их на мясо! И меня хотели… Людоеды! Сволочи! Каты!
– Отрок зашелся в рыданиях.
– Прохор, а ты Акулина не видел?
– озабоченно поинтересовался Иван.
– Неужели сбег?
– Никуда он не делся, - Прохор хмуро подул на раскровяненный кулак.
– Эвон, за бочками валяется, никак в себя не придет. Слабак! Я его всего-то один раз и двинул… Правда, от души.
– Грузите содомита в телегу, - распорядился Паисий.
– А может, допросить здесь?
– возразил Иван.
– Нам ведь еще на пристань идти.
– Здесь?
– Паисий насмешливо посмотрел на Прохора.
– А он говорить-то сможет? Ты, парень, ему челюсть не выставил?
– Не, - неожиданно обиделся молотобоец.
– Нешто я не понимаю? В грудину бил.
Отвязав от лавок, выносили на двор отроков. Привели и Акулина - пришедший в себя содомит держался нервно, то и дело опасливо косясь на Прохора.
– А ну, привяжите его к лавке!
– подмигнув Ивану, громко распорядился Паисий.
– Сейчас разделаем, как он хотел отроков несчастных… на мясо… Ведь так? Отвечай, подлый содомит! Ну?!
– Не своей волею, не своей, - в страхе залопотал Акулин.
– Это не я, не я, клянусь! Это все бабка придумала, мол, чего зря отроков ловить, используем, засолим да отправим в Москву обозом, там продадут на пироги - голод ведь.
– Обоз!
– не давая содомиту опомниться, закричал Иван.
– Что про обоз знаешь? Когда придет, сегодня?
– Д-да… к вечеру… Я не виноват, не виноват, это все…
– Кто выписал таможенную грамоту? Варсонофий?
– Он…
– За мзду?
– Не только… Он ведь тоже отроков любил, пока монасем не стал. И бабка ему про то напомнила. Но это еще до моего появления было, я тут не при делах.
– Тебя послал Акинфий, московский купец?
– Да-да, он. Да вы все и так знаете!
– Почему Варсонофий должен был тебе поверить? Был какой-то знак?
– Был… Олам с кораблем, на шапке. Мне его Акинфий дал, сказал, чтоб после вернул.
– Заплатили щедро?
– Да… Но уже все кончилось.
– И ты захотел поправить дела человечьим мясом?!
Содомит завизжал, упал на колени:
– Это не я, не я. Это Свекачиха все придумала, все-о-о!
Связанного Акулина увели, бросили в телегу. Отец Паисий, Прохор, Иванко вышли из подклети наружу. Митька убежал еще раньше и теперь искал по двору Гунявую Мульку.
– Ну, Варсонофий, - тяжело вздохнув, судебный старец покачал головой.
– Ну и ну… Мало нам шпиона, так еще и тайный содомит в обители окопался.
– Так, может, он и есть шпион?
– слово «шпион» Иванко произнес на английский манер - «спай».
– Не думаю, - Паисий покачал головой.
– Слишком уж много для одного человека. Впрочем, сегодня вечером увидим.
– Так уже вечер!
И впрямь, воздух вокруг стал холоднее, небо сделалось белесым, туманным, по разгромленному двору пролегли, протянулись длинные тени, а солнце спряталось за дальним холмом. Монастырские колокола забили к вечерне.