Отряд

–  Нет, мы еще вернемся в Москву, - шагая рядом с возом, оглянулся Иванко.

–  Конечно, вернемся, - на губах Митрия заиграла улыбка.
– Ужо наведем там порядок, верно, Прохор? Кому и наводить, как не нам? Ведь мы же русские люди, к тому же верстаны в государеву службу! Клятву давали Руси-матушке послужить!

–  Послужим!
– кивнул Иван.- Обязательно послужим, Митрий. И не корысти ради, но чести и верности для!

А Прохор ничего не сказал, лишь мечтательно улыбнулся. Ярко светило клонившееся к закату солнце, перелетные птицы собирались в стаи, по обеим сторонам дороги улыбались припозднившиеся васильки. Синие, как глаза у Василиски.

Грамота самозванца. Книга 2

Пролог

In Perator

Крупнейший знаток «смутного времени» С. Ф. Платонов полагал, что вопрос о личности Лжедмитрия Первого не поддается решению.

Р. Г. Скрынников. «Россия в начале XVII века. Смута»

Март 1604 г. Краков

Папский нунций Александр Рангони, еще не старый и довольно привлекательный для женщин мужчина с посеребренными сединой висками, в задумчивости прошелся по кабинету. Небольшой, с полом, устланным ворсистым персидским ковром, с резным столом и тремя креслами, кабинет, как и все прочие помещения трехэтажного дома на тихой Дубовой улице, были предоставлены посланцу местным отделением ордена иезуитов в Кракове, столице Речи Посполитой, государства, являющегося, пожалуй, единственным восточным оплотом католической веры, а потому - крайне важного для Ватикана особенно сейчас…

Нунций уселся в кресло, в который раз уже пробегая глазами секретные донесения одного из краковских иезуитов, Лавицкого - человека, несомненно, умного, но явно себе на уме. Впрочем, эти поляки все были себе на уме, и доверять им без особой нужды не стоило. Вот и Лавицкий - вроде бы на первый взгляд предан ордену и Папе, но… Кто знает, что он там думает о происходящих сейчас событиях? Событиях, крайне важных для Речи Посполитой, Швеции, России… и для самого Папы.

–  «Некий молодой человек… при загадочных обстоятельствах объявился в имении князя Андрея Вишневецкого, - шепотом перечитал Рангони.
– Затем по прошествии некоторого времени открылся князю в том, что является не кем иным, как Димитрием Иоанновичем - чудесно спасшимся сыном московского государя Иоанна, прозванного Грозным». М-да-а…

Честно сказать, нунций не очень-то верил всем этим сказкам - мало ли бывало самозванцев, достаточно вспомнить Жоана и Мануэля Португальских. Однако… Однако все же что-то его зацепило. Нунций был неглуп, очень неглуп, да Папа Климент Восьмой и не послал бы в Польшу глупца, тем более со столь деликатным поручением.

Колокола Мариацкого костела пробили полдень. Рангони вздрогнул и, встав с кресла, подошел к окну, вглядываясь сквозь тонкое венецианское стекло в весеннюю синь неба. Ничего себе - весна! Промозгло, холодно и сыро. Иное дело - в благословенной Италии. Нунций вздохнул. Лавицкий… Он вскоре должен прийти. Пусть разъяснит, расскажет. Что-то задерживается этот хитрый иезуит, подвизающийся при королевском дворе под видом врачевателя-бенедиктинца. Придет ли? Должен, ведь вчера обещал. И - тем более - обещал устроить встречу. Очень важную встречу.

В дверь чуть слышно постучали. Ну, наконец-то! Рангони поспешно спрятал довольную улыбку:

–  Войдите, сын мой.

–  Здравствуйте, монсеньор!
– Вошедший - юркий мужчина лет тридцати пяти, с узким лицом и плутоватым взглядом - поклонился и, поцеловав руку нунция, растянул тонкие губы в улыбке.

– Как вы узнали, что это я?

–  А я сегодня не жду никого, - усмехнулся Рангони и, подумав, уточнил: - Никого, кроме вас, синьор Лавицкий и… еще одного человека. Вы понимаете, о ком я?

–  О да.

–  Он придет?

–  Да, ближе к вечеру. Такова договоренность.

–  Что ж.
– Нунций милостиво кивнул.
– Посмотрим, посмотрим… Знаете, Лавицкий, я бы хотел задать вам несколько вопросов относительно донесения. Не совсем понятно, что означает фраза «объявился при загадочных обстоятельствах». Как это понимать?

–  А так и понимать, монсеньор.
– Усаживаясь в предложенное кресло, Лавицкий пожал плечами.
– Никто ничего точно не знает. Ну, объявился в работниках у князя Вишневецкого какой-то там парень, да и ладно. Мало ли работников у такого магната, как князь Андрей?

–  Вишневецкие, кажется, не католики?

–  Нет.
– Иезуит покачал головой.
– Схизматики. Сами себя они называют православными. Впрочем, думаю, вы об этом осведомлены.

–  Схизматики - богатейшие люди католического королевства!
– Рангони вздохнул.
– О времена, о нравы! Король Сигизмунд что, ничего не может с этим поделать?

Лавицкий с сожалением причмокнул губами, но тут же улыбнулся:

–  Вы же знаете, у нас короля выбирают. Да и не так быстро делаются дела, монсеньор. Личное войско Вишневецких раз в пять больше королевского. И это я еще не говорю о таком православном магнате, как киевский князь Константин Острожский. Схизматики сильны… но, к счастью, не вечны. Их дети, внуки… О, эти смотрят на королевский двор - балы, развлечения, женщины, знаете ли! Наконец, университет, ученость! И все это, заметьте, связано именно с католичеством - все передовое, красивое, веселое. К тому же католики имеют большие привилегии, очень большие, монсеньор. И, не забывайте, схизматики не одни в Речи Посполитой, есть еще и сторонники Лютера и ариане. Их довольно много.

–  Знаю.
– Рангони кивнул и цепко взглянул на собеседника.
– А что король? Двор? Как там отношение к этому… Дмитрию?

Лавицкий ухмыльнулся:

–  Сказать по правде - не очень. Его величество что-то не очень хочет влезать в столь сомнительное предприятие. Ведь признание Дмитрия означает войну с Россией, а ее далеко не все хотят.

–  К тому же наследник Иоанна Грозного, Рюрикович, будет иметь права и на корону Польши, - вскользь заметил нунций.

Иезуит хмуро кивнул:

–  Вы, как всегда, проницательны, монсеньор.

–  А это открывает большие возможности для интриги, о-очень большие, - не слушая Лавицкого, продолжал посланец.
– Как там ваш виднейший интриган, пан Юрий Мнишек? Небось, уже начал обхаживать новоявленного русского государя?

Лавицкий дернул шеей - поистине, очень похоже на то, что папский легат имеет при дворе и других информаторов, кроме иезуитов. Больно уж четко представляет себе расстановку сил. С тем же Мнишеком, к примеру…

–  Да, пан Мнишек поддерживает Дмитрия. А его красавица дочь без труда вскружила молодому человеку голову.

–  Мнишек богат?

–  Был. Но все промотал и даже должен королю деньги… которые его величество милостиво разрешил потратить на военную помощь самозванцу.

–  Вот как?
– Нунций прикусил губу.
– Значит, все ж таки король поддержал его?

–  Не совсем. Дмитрия поддерживают крупнейшие магнаты и Мнишек, а также множество всякого сброда, вроде приговоренного к казни разбойника Лисовского с его бандой и казаков.