Падение владык
Шрифт:
— Вы поэтому вступили с ней в заговор?
— Разумеется, нет, — легкое пожатие обтянутых сукном плеч. Барс вообще одевается просто. — Потому что предан моему прежнему императору. Даже свергнутому. А чего порой стоит кровное родство — вам известно самому, мой император.
Увы.
А на доске уже нет половины фигур. С обеих сторон. Быстро они сегодня.
— Вы всё еще преданы Константину? Надеюсь, не настолько, чтобы вновь добиваться для него трона?
— Вам самому известно, что Константину будет лучше без трона. А еще лучше — вдали от трона. Будь у меня выбор между ним и вашим братом —
Как и со Скорпионом. А тот как раз ставил на Романа. Надеялся им вертеть.
— Но поскольку есть вы…
Только отнюдь не молитвами Барса. Как и Юлианы.
Именно на Евгения не ставил никто. Ему отводили роль ратника на доске. Или мелкой фигуры.
А его убийство здесь не планировал только один участник. И это даже не Мария, а Константин. Ему бы развели руками. Дескать, пытались спасти и взять живым, но…
Потому Октавиану и незачем знать, куда направится Константин. Так, чтобы не было искушения.
— Юлиана потому и хотела избавиться от меня? Чтобы лишить вас выбора?
— Она не собиралась убивать вас первым, — не стал валить всю вину на сообщницу Октавиан. — С одной стороны, это разумно. С другой — роковая ошибка. Но все мы порой поддаемся… эмоциям. А к вам у принцессы не было личной ненависти. С кого она собиралась начинать и кого убирать чьими руками — вам лучше спросить у нее самой. Я — убийца, интриган и даже в чём-то предатель, но не доносчик. Хотя, должен сказать, вас недооценил даже я.
— Вы просите пощады для Юлианы?
— Мой император, я — честен. Насколько это возможно в нашей с вами любимой стране. И вы — честны, насколько я вас знаю. Вы потому и обратились ко мне. А я потому поверил вам. Я не собираюсь менять условия уже заключенной сделки. Жизнь, свобода и здоровье Константина — не меньше этого, но и не больше. Даже брак с вашей сестрой Марией вы подарили ему сами. Я не знал, что принцесса Юлиана окажется на грани светлого Ирия или Бездны. И не просил за нее изначально. Значит, судьбу Юлианы решать вам.
— Даже если она — и впрямь ваша дочь?
Барс лениво двинул чудом уцелевшую «башню». «Кардиналов» они разменяли еще на пятом ходу.
— Скажите, мой император, вы любили бы Викторию по-прежнему, окажись она вдруг не вашей дочерью?
— Да, конечно. Нельзя перестать любить лишь потому, что узнал то, в чём нет вины любимого человека. И я ненавидел Романа — хоть он и был моим братом. Я вас шокировал, Барс?
— Нет, мой император. — «Башня» ушла с доски. Прихватив с собой вражескую. — Но и внезапно полюбить нельзя — лишь потому, что в чьих-то жилах может течь твоя кровь. Как вы не любили вашего брата. И абсолютно правы, что не льете о нем слез.
— Он уже мертв. — Евгений двинул последнюю конницу.
Такими темпами ни победит никто.
— И не станет святым лишь потому, что уже успел сдохнуть. Но вы сами себе ответили. Я не растил принцессу Юлиану. Она никогда не звала меня отцом. Так с чего я должен видеть в ней дочь?
— Она, возможно, сочла иначе. Потому и обратилась к вам.
Удастся ли провести хоть одного из трех чудом выживших ратников? У Октавиана осталось только два.
— Тогда она станет не первой, кто рановато
сунулся в политику. И свернул себе шею. Я и с ней был абсолютно честен, мой император. Она никогда не просила меня о покровительстве — в случае неудачи. Жаль — из Юлианы мог со временем вырасти толк. Но девочка поторопилась.Как и самый левый ратник. Увы.
— Возможно, у нее не было времени. Игра началась раньше.
— Возможно. У Константина тоже не было времени. Впрочем, ему бы время не помогло. А Юлиане… Вы могли остановить ее намного раньше.
— Когда и зачем?
Последние копытные уничтожили по последнему ратнику.
— У вас был способ привлечь ее на свою сторону. Вам лучше знать когда, мой император. Это — всё, что я могу сказать. Я уже сказал, что не доносчик. И не раскрываю чужих тайн.
Два короля и два коня. Победа любого игрока — невозможна.
— Разрешите еще один личный вопрос?
— Я весь ваш, мой император, — без улыбки проронил Барс.
— Вы с Гизелой — из совсем недавно враждовавших кланов. Как же так вышло?
Угадал Евгений или нет?
— У нас нашелся общий враг. Весьма подлый. И я очень удачно спас ее милую младшую сестренку. Если вы намерены пойти моим путем, то сестренки у Юлианы нет. Братишки — тоже. А ее родство с вами — столь же пустой звук, как и мое — с ней.
Барс не бросает слов на ветер. Никаких. И не упомянул бы о своем отцовстве, будь ему действительно всё равно.
И уж точно не стал бы делать столь прозрачных намеков.
— Позвольте и мне вопрос, мой император. Прежде вы ведь вели совсем иную тактику?
— Я часто играл сам с собой за разные стороны. А с живым противником выбирал более осторожную.
— Чтобы, если он изучит вашу досконально, в следующий раз всё равно его разгромить?
Евгений устало улыбнулся:
— Ну или, как любит говорить Юлиана, не проиграть.
2
Отец не позволил бы вытащить Марию с площади просто так. Взамен он потребовал доказательства верности Евгения. Личного участия в расправе над Константином. И сам сообщил об этом помилованной Марии. С огромным, непередаваемым удовольствием. Особенно его повеселило, как Евгений кинулся ловить падающую сестру, а та еще пыталась его оттолкнуть. С ужасом и отвращением.
В тот день Юли была на стороне Евгения. Когда они вывозили «на прогулку» истекающую кровью Марию. Чтобы скрыть рождение мертвого ребенка у якобы девственной принцессы. Пока отец не передумал с отменой наказания.
Ее любовь с Константином не осталась без последствий. Едва не случившаяся экзекуция на площади — тоже. Не говоря уже о том, что стряслось с ее любимым. По крайней мере, когда изменилась Мария — можно понять. И понять, почему.
А тогда она, еле живая от слабости, проклинала Евгения, называя палачом и садистом. И он решился открыть ей — только ей! — тайну искусства лекаря. Константину лишь чуть надрезали веки. Он будет видеть.
Юли была там. Еще одна тайна спелым яблоком упала ей в подставленные ладони. Юлиане доверяли — и Евгений, и Мария. Полностью. Как той, кто никогда не предаст. С кем выросли вместе. На чьих глазах и расцвела любовь Марии и Константина.