Паладин

Следующий перекус. Надежда застать Солигоста таяла. Крэйвел мог только догадываться, знает ли объект его преследования планировку подземелья или шастает здесь так же вслепую. В первом случае, Крэйвел уже опоздал, во втором – еще был шанс отбить у ренегата кристалл. Точно было неизвестно, что Солигост будет делать с кристаллом, но так или иначе, времени для любых его планов было предостаточно.

Бессонница стала куда большей проблемой, чем ожидал Крэйвел. Ее последствия усугубились нелицеприятной обстановкой, наводящей на неприятные мысли о тщетности бытия и о собственной смерти. А также она делала более уязвимыми старые душевные раны. Последние заныли еще в тот момент, когда Крэйвел узнал в описаниях мальчика старого знакомого. Ну а сейчас с сонных глаз ему то и дело мерещились в темноте неприятные силуэты. Некоторые помещения казались подозрительно знакомыми. Крэйвелу привиделись решетчатые двери там, где их не было. Он понял, что у него началось помутнение рассудка.

Решив, что стоит поторопиться, Крэйвел предпочел пожертвовать осторожностью. Больше никаких проверок на ловушки и тщательных осмотров. Он снял шлем для лучшего обзора. Если ему срубят голову топором в дверном проеме, что ж… так тому и быть. Морщась от неприятных видений к коим начали присоединяться слуховые галлюцинации и знакомые до дрожи запахи, Крэйвел продолжал исследование подземелья. Он уже начал подозревать, что тратит время впустую, и здесь никого нет. Может быть, Солигост пришел, сделал свое дело и ушел, а Вингрис, вполне возможно, уже давно здесь не живет. Полностью заброшенная обстановка и отсутствие следов чьего-либо присутствия наводила на такие мысли.

Увидев очередную решетчатую дверь, Крэйвел внимательно присмотрелся к ней, пытаясь понять, настоящая она или нет. Ему было трудно заставить себя подойти к ней. Сквозь прутья решетки он видел только тьму, оттуда доносились хаотичные звуки глухих ударов об металл. Этот звук часто преследовал паладина в кошмарах, а сейчас явился в виде галлюцинации. От двери так же исходил отвратительный запах застарелой мочи – еще одна галлюцинация, которая с некоторых пор частенько мерещилась ему.

Какое-то время Крэйвел постоял перед дверью, он пытался убедить себя в том, что он в порядке, и сейчас он подойдет и откроет эту дверь. Ему не было страшно. Его терзали эмоции несколько иного толка. Отчаянье, фрустрация, скорбь. Он не хотел снова возвращаться в эти воспоминания. Но порой они приходили, не спрашивая разрешения, и подавить эту боль было сложно. Сейчас Крэйвел совершенно не справлялся.

В очередной раз сказав себе, что хочешь не хочешь, а надо – Крэйвел подошел к двери и попытался открыть ее. Он понятия не имел, куда она ведет. Его воспаленное сознание рисовало совсем не ту картину происходящего, которая была на самом деле. Что бы там ни находилось за дверью, Крэйвел увидел убогую загаженную темницу с тесными камерками: метр на метр каждая. Потряхивая головой в попытке избавиться от наваждения, нервозно сжимая и разжимая руки, запрещая себе хвататься за оружие, хотя очень хотелось, он сделал несколько шагов вперед. Почти сразу за одной из решеток он увидел силуэт висельника в грязной рванине, который в предсмертной агонии бился об решетку.

Крэйвел знал, что все это не настоящее. Но, судя по всему, это помещение действительно было темницей. По крайней мере очертания стен и планировка говорило об этом. На всякий случай паладин крикнул:

– Здесь есть кто-нибудь?

Он ожидал, что ему никто не ответит, и он покинет злополучное место и забудет про него настолько быстро, насколько его больная голова позволит. Но, к большому удивлению, он услышал женский голос, несколько озадаченный, если слух его не обманывал.

– Да, сэр, разве вы меня не видите? – произнес этот голос.

Что-то новенькое. Не похоже на часть той сумасшедшей вакханалии, которая повторялась из раза в раз по одному и тому же сценарию, когда у Крэйвела начиналось очередное помутнение. Но он не мог даже определить, откуда доносился голос, потому что громче него в его голове звучали конвульсии висельника в клетке.

– Представьтесь, пожалуйста, – попросил Крэйвел.

Он стоял скрючившись, по его носу скатывались и падали на пол капельки пота, и голос совсем не вызывал уверенности, подобающей паладину. Но все же по обращению незнакомки Крэйвел мог судить, что она узнала в нем святого рыцаря Сельи.

– Фелисия Малафракт, волшебница, – ответили Крэйвелу. – Я в камере прямо перед вами.

Девушка явно была в недоумении от происходящего. Паладин не видел ее в упор и выглядел в целом безумно.

– Я сейчас попробую вытащить тебя, хорошо? – сказал он, все еще не поднимая глаз от пола.

Как только он попытался выпрямиться и взглянуть на пленницу, то тут же отскочил назад, столкнувшись нос к носу с висельником. Тот продолжал биться в агонии, его лицо, до боли знакомое Крэйвелу, было обезображено предсмертной мукой, от него исходил смрад мочи и скисшего пота.

Крэйвел был вынужден ретироваться. Не то чтобы это было его решение, он просто не мог находиться в той комнате. Хладнокровие вернулось к нему, когда он пробежал уже пару коридоров и комнат. Он надеялся, что безумие отступит, но обернувшись он увидел, как висельник медленно плывет в его направлении, продолжая судорожно дергаться и мочить пол под собой.

Чертыхаясь и разбрасываясь проклятьями, Крэйвел спорил с собой в попытке убедить в необходимости вернуться и достать пленницу из темницы.

«Давай, Крэй, соберись! Как будто в первый раз! Ну!» – уговаривал он себя уже вслух.

Желание схватиться за меч и разделаться с галлюцинациями при помощи старого доброго насилия сводило руки, но Крэйвел знал, что это рисково и не очень эффективно. Так что каждый раз, когда рука рефлекторно ложилась на эфес меча, он ее отдергивал.

Чтобы как-то отвлечься от отвратительных видений, Крэйвел решил подумать над тем, а как, собственно, вызволять пленницу из темницы? Он был полным профаном во вскрытии замков, так что вариант был один – высадить дверь. Сделать это в условиях нулевой видимости из-за галлюцинаций, не зашибив при этом саму пленницу было затруднительно. Крэйвел предположил, что раз девушка – волшебница, то она закована в антимагические кандалы. Как правило они были выполнены в форме ошейника, чтобы пленник не мог избавиться от них, отрубив себе конечность. Если получится избавиться от этих оков, то волшебница сможет выбраться сама. Но вот как снять с нее ошейник?

Крэйвел решил сначала поговорить с волшебницей. Он хотел выяснить, из чего сделаны ее кандалы: из камня, металла или чего-то еще. Возможно, девушка сама предложит какой-нибудь рабочий вариант ее спасения, все-таки она волшебница, должна быть умной.

Немного повальсировав с призраком из прошлого, Крэйвел проскочил мимо него и устремился обратно к темнице. Он обратил внимание, что размышления над насущными вопросами немного улучшили его состояние, галлюцинации стали не такими навязчивыми. Вместо решетчатой двери, которая повсюду ему мерещилась, Крэйвел увидел обычную каменную дверь, характерную для построек нежити. Но запах и звук все еще преследовали его, да и призрак висельника все не отставал, хоть и двигался медленно.

Паладин решительно ворвался в темницу, надеясь опередить свое безумие и разглядеть пленницу, прежде чем снова ослепнуть. В ужасной камере, с пола до потолка покрытой грязью и нечистотами, находилась удивительно чистая для такого помещения девушка: красивая, высокая, явно аристократка, еще бы, волшебница же! На вид ей было немного за двадцать, на скуластом лице проступали веселые веснушки, каштановые волосы аккуратно убраны, а карие глаза смотрели на горемычного спасителя с удивлением. Она сидела в неестественной позе, словно под ней стул, но его не было, потому что Крэйвел его попросту не видел. Паладин догадывался, что скоро он перестанет видеть и пленницу, так что поспешил осмотреть ее.