Паладин

Пока Крэйвел ощипывал и свежевал дичь, Фелисия осматривалась, прикидывая, сможет ли она раздобыть каких-нибудь плодов или яиц. Мысль о поедании яиц девушку тоже не радовала. Ведь она знала, что, в отличие от яиц фермерских птиц, эти яйца должны были стать птенчиками, она сожрет чьих-то детенышей. Изучать законы леса по книжкам оказалось проще, чем участвовать в круговороте природы.

К сожалению, ничего съестного в округе не наблюдалось. Все было неспелым. Альтернативой поеданию животного было разве что поедание травы, и Фелисия всерьез подумывала над этим, но все же манеры не позволили ей пасть настолько низко. Она была очень голодна, но все еще недостаточно.

– А есть что-то попить? – спросила она.

Крэйвел протянул ей флягу с водой, предусмотрительно запасенной в ливневке подземелья. Фелисия предложила сварить из дичи похлебку, чтобы еда хотя бы очертаниями не напоминала животное, но Крэйвел настоял на том, что воду надо экономить. До Акрефа оставались еще сутки полета, тратить ресурсы попусту не следовало.

Фелисия осмотрела долгожданный завтрак. Он выглядел ужасно. Истекающий жиром, в черном налете от огня, повторяющий формы убитого животного кусок плоти. Инстинкты жадно принюхивались, и они подсказывали, что это съедобно. Но Фелисия так привыкла к ровным, румяным кубикам или пластикам нежного мяса, а это было совсем не похоже на домашнюю еду! Рискнув отведать, она кое-как оторвала кусок мяса от... кости? Испытав приступ отвращения от осознания того, что она поедает труп, Фелисия отложила еду и выплюнула оторванный кусок. Судя по ощущениям, прожевать жилистое резиновое мясо она все равно не смогла бы. Крэйвел не стал принуждать ее есть. Он знал, что голод все равно возьмет свое рано или поздно. Он с аппетитом завтракал, и его ни что не беспокоило.

Так и не найдя в себе сил употребить в пищу труп, Фелисия прибыла в Акреф голодной. На этом их с Крэйвелом дорожки разошлись. Паладин отправился в Храм Справедливости, чтобы предоставить местному капеллану подробный отчет, а также отдохнуть по-человечески и запастись припасами в дорогу. Паладины почти никогда не сидели на одном месте, а городские храмы обеспечивали их всем необходимым для путешествий, по мере возможностей, конечно.

Фелисия же направилась в Храм Изобилия, чтобы выведать подробности плачевной ситуации в городе. Местные маги уже работали над формированием нового священного кристалла, он крошечной блестяшкой парил над постаментом и очень медленно рос. С такой крохой еще не было смысла работать над восстановлением утраченного хозяйства. Фелисия даже не заикнулась о том, чтобы ее накормили. Закрытые таверны, рюмочные и рестораны, оскудевшие рыночные развалы описывали ситуацию красноречиво.

Пока не придет помощь из соседних городов, Акрефу придется жить на строгом пайке. Какие-то умники расплодили столько нелепых домыслов и прогнозов, что это посеяло панику. У людей было довольно поверхностное представление о запасах провизии в соседних городах, да и факт того, что другие Храмы Изобилия тоже были ограблены, добавил масла в огонь.

Люди подумали, что через месяц-другой им станет совсем нечего есть и начали метаться. Кое-кто даже уходил из города. Фелисия видела у ворот паникеров, запрягающих телеги. Они пытались и других убедить, что ситуация хуже, чем кажется. Кто-то прислушивался, кто-то крутил пальцем у виска.

Фелисия провела в городе одну единственную ночь. За эту ночь, она чуть с ума не сошла от голода. Она уже жалела, что не поела тогда вместе с Крэйвелом. На следующий же день мозг рисовал ей красочные картины смерти от истощения, и она невольно вспоминала кошмар, подсмотренный у паладина. «Голод может быть таким?» – с ужасом думала она. Ее тоже ждут вот эти незабываемые ощущения, если она не раздобудет себе поесть? Эта мысль пугала ее.

Волшебница провела эту ночь на постоялом дворе. Обычно за скромную плату там кормили, но не в этот раз. Фелисия получила комнату в обмен на бесплатный ремонт кое-какой утвари, но ни за какие чудеса она не могла купить себе еды.

Поднявшись с кровати, Фелисия ощутила сильное головокружение и едва не упала. Пришлось потратить некоторое время, чтобы заставить свое тело работать, оно решило устроить забастовку, и планировало оставаться в лежачем положении до тех пор, пока его не покормят. Будь Фелисия дома, может быть, это бы и сработало, но не здесь.

Девушка отправилась в Храм Справедливости, оттуда она могла отправить весть родным, о том, что жива здорова, а также она планировала встретиться там с Крэйвелом. Она переживала, что тот мог уйти без нее. Ради ее же блага, так сказать. Это был единственный человек в Акрефе, которого она знала, и была уверена, что на него можно положиться. Ей было, откровенно говоря, страшно оказаться в столь скверной ситуации в одиночестве.

В храме сказали, что паладин на рынке, закупается. На самом деле Крэйвелу было особо нечего запасать. У него уже было почти все необходимое. Он искал ремесленника, способного сделать шарнир для браслета, который спасал его от безумия. Сто лет он мучился от этой проблемы, и какая-то случайная пленница решила ее в кратчайшие сроки столь простым способом, Крэйвел испытывал легкую досаду оттого, что сам не придумал что-то подобное.

Паладин сидел около ремесленной лавки под навесом и наблюдал за тем, как мастер работает над браслетом. Из дома ремесленника выбежал мальчик, он узнал Крэйвела.

– О, я вас помню, сэр! – восторженно воскликнул он.

Ребенок нахмурился в мучительной попытке вспомнить его имя. Паладин улыбнулся.

– Крэйвел, – представился он. – Можно просто Крэй. Я тебя тоже помню, Джесси.

Мальчик просиял от счастья. Крэйвелу было немного грустно видеть впалые от худобы щечки мальчишки, которые паладин помнил круглыми и румяными. Однако энергии у Джесси, похоже, нисколько не убавилось. Он прыгал и носился вокруг паладина, размахивал новеньким деревянным мечом.

– А ренегата так и не поймали? – спросил мальчик, когда радость поутихла.

Крэйвел с досадой помотал головой. «Как же так?» – нарисовалось на лице мальчика, который все еще был убежден в том, что добро всегда побеждает зло.

– Не переживай. Будет трудно, но вы справитесь, – приободрил его Крэйвел и похлопал по плечу, словно сослуживца.

Тот пошатнулся, но зато снова засветился от восторга и гордости. Мастер, он же отец Джессвела, закончил работу над браслетом и передал его паладину. Крэйвел застегнул его прямо поверх латной перчатки, убедился, что все отлично держится и расплатился с ремесленником. Когда-то такой щедрой оплате за столь простую работу семья очень обрадовалась, особенно ребенок, ведь можно было купить вкусного сверх того, что распределял храм. Но в этот раз деньги уйдут на всякие скучные вещи вроде ремонта или обновления ремесленных инструментов.

Когда Крэйвел направился обратно в Храм Справедливости, он увидел Фелисию. Волшебница наблюдала всю сцену с Джессвелом, стоя чуть поодаль и не решаясь прервать идиллию. Она почувствовала, как затрепетало сердце, и это заставило ее зардеться. Отголоски трепета блестели в ее глазах, когда их взгляды встретились. Крэйвел ответил лишь чуть грустной улыбкой.

– Как дела? – буднично спросил он, Фелисия демонстративно приложила руку к желудку. – Ты определилась? – спросил паладин.

– Да, я с тобой, – ответила волшебница.

– Я уже готов к отправлению, так что…

– Я тоже, – Фелисия растерянно развела руками, демонстрируя, что ей нечего собирать.

Крэйвела это вполне устраивало. Магия Фелисии и была ее припасами.

Сначала они еще разок завернули в храм, чтобы отметиться о своем уходе. Вписав их имена в храмовый журнал, Крэйвел обрисовал волшебнице приблизительный план действий. Сейчас им предстояло снова вернуться к Лирэю и притвориться, что и Крэйвел, и Фелисия все-таки приняли решение поразмыслить над перспективой отказаться от света Сельи.