Паломничество с оруженосцем

Однако Борисыч уже спал. Снилось ему, что он поднимается по ступенькам – и вот запнулся и падает… Он вздрогнул, его пронизал холод ужаса, проснулся на мгновение – ему показалось, что лежит дома в постели, – и, успокоившись, заснул снова.

Андрей почувствовал, как Борисыч дернул во сне ногой, и понял, что тот его уже не слышит. Глядя на звезду в потолке, он думал над тем, что минуту назад говорил и что еще можно было сказать по этому поводу. Ему казалось, что говорил он не так и не то – сейчас бы сформулировал гораздо лучше. То есть силен он лишь задним умом, а "передним", когда это нужно, как раз не силен. Из-за недостатка образования, думал Андрей…

Борисыч же спал и видел сон, но думал, что это -– настоящая жизнь. А по силе ощущений она и была самая настоящая. И он, во что бы то ни стало, хотел в ней чего-то добиться, но чего – было неясно ему самому. В той жизни Саня был тоже Саней и одновременно царем Навуходоносором. Коллизия заключалась в том – как все более выяснялось, – что подданные отказывались его слушаться, и это вносило разлад во внутренний мир Борисыча. Он желал, во что бы то ни стало, доказать свое навуходоносорство, но не знал, как это сделать. Они же собрались небольшой толпой внизу на площади и ничего не предпринимали, однако он все равно чувствовал, что подданные его не признают или признают, но не полностью. За ним же по оборонительному валу шло много людей, – по-видимому, свита, – и эти сопровождающие были вместе с тем его одноклассниками. И вот они подошли к одному месту в окружении садов, где стоял беломраморный храм, или дворец, или дом культуры, или что-то в этом роде. На его ступенях сидела девушка, в которую он был влюблен еще в школе, имени он ее уже не помнил. И девушка была не похожа сама на себя, но Борисыч был почему-то уверен, что это именно та девушка, а не кто-нибудь другой, - возможно, благодаря закипавшим слезам и сладостному надрыву, готовому разорвать грудь. Саня хотел намекнуть о том, кто он на самом деле, но девушка, кажется, догадывалась, потому что ласково улыбалась, и с ней ему было так хорошо и радостно, как никогда и ни с кем. Он даже подумал: ну вот, надо было еще в школе открыться ей, что он царь вавилонский, и это счастье случилось бы гораздо раньше. А неблагонадежные подданные все маячили где-то на периферии его сновидения. На лестнице не то храма, не то дворца культуры становилось все жарче, – очевидно, из-за того, что белый мрамор отражает солнечные лучи. И приближенные стали уговаривать его пойти на вечер выпускников, уверяли, что она, эта девушка, тоже там будет, но все не могли договориться, где им встречаться. На лестнице уже было невыносимо из-за палящего зноя. И вдруг все начало портиться: сон словно заело, и он никак не мог двинуться дальше. Борисыч старался его как-то стронуть с мертвой точки, но он все время пробуксовывал на одном и том же: вечер выпускников – «Где встречаемся?» – зной… И девушка уже начала таять – он пытался удержать ее образ, однако сам увлекся спором, – она куда-то затерялась, мелькнула позади толпы и пропала совсем… Вдруг он отчетливо почувствовал едкий запах дыма и еще подумал, что это подданные восстали и подожгли храм… Борисыч вскочил на колени и закричал: "Горим!" Все сразу вернулось: грузовик, деревня, спящий рядом Андрей. Вокруг и в самом деле все горело: стога, лес, трава под колесами. Саня растолкал Андрея и вылетел вниз головой из будки. И, как ему показалось, в то же мгновение вскочил на водительское сиденье. Кабина была вся в дыму.

– Где дорога? – крикнул он запрыгнувшему следом Андрею. Они уже ехали по полю, но из-за дыма ничего не было видно.

– Блин, там бочка ворованного бензина! – кивнул Борисыч назад.

Андрей открыл дверь и встал на подножку, чтобы осмотреться.

– Ничего не видать! Езжай прямо: пожар был сзади, – крикнул он и сел снова.

– Все пузыри расколотим, – процедил Борисыч.

Они пробирались почти вслепую на первой скорости, Саня привстал и, согнувшись над рулем, вглядывался в светящийся перед фарами дым. Их встряхивало на колдобинах, они чуть не въехали в березняк, обогнули и снова резко затормозили у зарослей тальника, ткнувшись лбами в стекло. Один раз уже сползли передним колесом в большую канаву, но Борисыч тут же дал задний ход и, побуксовав, выехал из нее.

Так они блуждали довольно долго, стало казаться, что теперь их жизнь заключается в кружении внутри дымного облака. И вдруг белая мгла впереди начала редеть, над головой показалось темное небо, и они вырвались из дыма. Он белесым айсбергом остался лежать в кромешной черноте позади. Борисыч издал победный клич и застучал по рулю, но не стал останавливаться, прибавил газу, чтобы подальше уйти от огня.

– Как огонь смог нас обойти? – размышлял вслух Андрей. – Ветер, что ли, переменился?

Борисыч только посмотрел на него и ничего не сказал.

Остановились они, когда начало подбрасывать на болотных кочках, а впереди вырос стеной камыш. Андрей выскочил из кабины и сказал, что под ногами вода – огонь вряд ли сюда доберется. Дальше, очевидно, было болото. Борисыч сдал назад, чтобы не застрять, и пошел осматривать колеса и днище. В свете фар кружился гнус, мелькали вспышками крупные мошки.

– Ну вот, чуть не прихлопнул! – попробовал пошутить Андрей.

– Ничего смешного. Могли и не проснуться, – ответил Борисыч серьезно.

– Я про что и говорю, – сказал Андрей, хлопая себя по шее и щекам. – Комаров тут… Эх, дымку бы! А? Саша?.. Ты чего не веселый такой – радуйся, что жив остался!

– Я и радуюсь,– закричал, отбиваясь от комаров, Борисыч и заскочил в кабину. – Злые, как собаки!

– Сон хороший видел, – продолжал он, закуривая, – а эта сволочь все испортила.

– Какая сволочь?

– Ну та, что нам покоя не дает, палки в колеса вставляет – или нет ничего?

– Не знаю. Но если есть, то Он очень не хочет, чтобы мы доехали до манихейца.

– Почему?

– Этого я тоже не знаю – пока. Мне кажется, что вставлять палки в колеса он нам по-настоящему еще не начинал.

– Ну тогда, как выберемся на трассу, так и рванем к твоему другу. Деньги у нас теперь есть, а бутылки на обратном пути поспрошаем.

Начинало сереть. Прорисовывались незнакомые окрестности, словно облитые темным лаком, объемные и отчетливые. Утром все выглядело иначе, чем ночью: там, где маячил вчера лес, оказались заросли боярышника, а лес поднимался дальше, да и камыш был не таким высоким, а болото не таким большим, как в свете фар. Позади широкой полосой, будто гребень дракона, стлался над лесом пепельно-белый дым.

– Ну что, в путь? – сказал Борисыч, и, не дожидаясь ответа, отпустил сцепление. Будка послушно закачалась на кочках в объезд болота.

Глава восьмая

Лучи восходящего солнца разогнали облака – мир стал снова цветным, только во все был подмешан нежный оттенок утра. И, как всегда, перемена эта показалась чудесной, невероятной. Перед ними лежало большое поле с перелесками, стогами и сиреневыми макушками деревьев, торчащими прямо из земли. «Там, наверно, река или овраг», – сказал Андрей. Они вышли из машины и тут же запрыгнули назад, оказавшись по пояс в росистой траве. Красные стога вдалеке отбрасывали еще синюю, прохладную тень, между ними висела лиловая дымка, по земле стлался белый туман. В воздухе стояла влажная тишина, вот-вот готовая пролиться стрекотом насекомых. Роса была как молоко, она сливалась ближе к стогам в сплошное озеро, исчезавшее под золотистым краем тумана. Вдалеке поднялась стая птиц, полетела над землей, перевиваясь веретеном и пропадая в собственном блеске.

– Если есть стога, где-то есть и дорога, – сказал Андрей.

Не успели они тронуться, как впереди с электрическим всполохом взлетел выводок куропаток. Значит, они все время сидели здесь, в десяти шагах от грузовика! Андрей высунулся в окно, провожая их глазами. Похожие в лучах зари не летящие шаровые молнии, куропатки, расправив дугой крылья, на бреющем полете стремительно ушли за край поля.

Вскоре они нашли дорогу и стали решать, в какую сторону направиться. Вспомнили, что когда позавчера вечером покидали монастырь, солнце было сзади, значит нужно и сейчас ехать так, чтобы оно светило в спину. Однако минут через пять дорога повернула, и солнце было уже справа. Саня с беспокойством поглядывал на Андрея, но тот невозмутимо смотрел вперед.

Через полчаса пути он сказал:

– Надо было, наверное, ехать в обратную сторону.

– Так что, разворачиваемся? – спросил Саня.

– Да нет, поехали вперед: куда-нибудь выедем.

Пошли перелески пореже, заросшие в нижнем ярусе черемухой, рябиной, волчьей ягодой. Некошеные луга пестрели цветами, горящие на солнце насекомые совершали свой целенаправленный полет в отличие от хаотично летящего, светящегося пуха. Становилось жарко. Места здесь были сухие, стали попадаться одинокие сосенки. Неожиданно они выехали на асфальт. Узкая дорога извивалась и пропадала в тенисто-солнечном березняке. Ласковые, манящие зайчики танцевали на ее полотне.

– Куда теперь? – спросил Саня, сложив руки на руле и глядя на Андрея.

– Налево, – указал тот подбородком.

Не прошло и пяти минут, как они проехали мимо ворот какого-то дома отдыха.

– Не понимаю… – бормотал Борисыч. – Не может быть…

Андрей тоже озирался с недоумением. По сторонам дороги, в лесу, начали мелькать веселые домики заброшенных лагерей и пансионатов. Кое-где за забором бегали дети, прогуливались взрослые, в бейсболках и шортах, – очевидно, отдыхающие, – значит, некоторые из них были обитаемы. На дороге им встретился сбившийся на обочину отряд детей, управляемый двумя толстыми женщинами, в панамах, с красными флажками в руках. А когда они свернули на широкое шоссе и въехали под сень корабельного бора, сомнений уже не оставалось.