Паломничество с оруженосцем

– На, пососи!..

Дама сделал несколько угрожающих шагов, потрясая колбасой, – он быстро выбежал за ворота и больше не возвращался.

Помахивая своим жезлом, воительница пошла, было, назад к крыльцу, но повернулась к друзьям. Несмотря на неустрашимость, в ней чувствовалась временами какая-то растерянность: она часто застывала в нерешительности, словно не зная, что дальше сказать или сделать.

– Вам чего? – спросила она по инерции сердито.

– Мамуля, – галантно выступил вперед Борисыч. – Наша фирма скупает у населения стеклобутылку. Если у вас есть "чебурашка", "четушка", "водочная" или "ноль тридцать три", мы готовы приобрести по сходной цене…

– Чего? – переспросила дама, наморщив напряженно лоб.

– Бутылки покупаем – цены высокие! – пояснил Борисыч.

Она посмотрела на них, что-то соображая и постукивая колбасой по широкому бедру.

– Обождите, – сказала амазонка и направилась к крыльцу, выпятив огромный зад и глядя себе под ноги.

Через минуту она вышла уже без колбасы и крикнула им:

– Ну, пройдемте ко мне в офис – там поговорим.

Андрей с Борисычем переглянулись и последовали за ней.

Через кухню и столовую, где пахло горячим киселем и котлетами, они прошли в главный корпус. Там женщина ключом отперла обитую рейками дверь, друзья оказались в комнате с письменным столом, вентилятором и несгораемым шкафом. На столе лежали какие-то документы, а также несколько путевок. Она села и растерянно посмотрела на друзей, потом передвинула бумаги, поменяв их местами.

– Садитесь, парни, – пригласила она, навалившись локтями на стол и постукивая ручкой по носу. – Бутылки мы вам организуем, это я вам обещаю. Чего-чего, а этого добра у нас выше крыши… – Однако в ее тоне послышалась недомолвка, в которой скрывалось какое-то условие.

Борисыч заерзал на стуле.

– А что такое? – спросил он, чтобы облегчить ей подступ.

– Машина у нас поломалась, не на чем продукты из города привезти. Если выручите дня на три, пока ее подшаманят, я вам все по высшему тарифу оформлю. Плюс эксплуатация транспортного средства - и бутылками загружу под завязку. Комната, питание – все бесплатно. Договорились?

Андрей взглянул на Борисыча, но тот смотрел на даму.

– А колесо у вас есть, где отремонтировать?

– Наркисыч вам все отремонтирывает.

Директриса попросила показать документы. Андрей передал через Борисыча пенсионное удостоверение. Увидев его на фотографии в форме, дама расплылась в обворожительной улыбке:

– У нас тут, сами видели, какие пертурбации: сторожа выгнала - колбаски захотел котяра. Может, посторожите, пока нового подыщу. Хорэ?

– Ну что?.. – повернулся к нему Борисыч.

Андрей улыбнулся в пол:

– Хорошо. Надо же койко-место отрабатывать.

– Ну вот и красота! Я вас, парни, как временно оформленных устрою, договорэ?..

Борисыча после обеда услали с экспедитором в город. Андрей пошел побродить по лесу: его рабочий день, точнее, ночь начиналась в девять вечера.

Пансионат расположился в бору, который обрывался головокружительной крутизной: река здесь подходила к самому береговому уступу. Железная многоярусная лестница спускалась на пляж, там сейчас было многолюдно. Но Андрей направился вдоль обрыва, обходя падающие сосны и трещины в тропинке. Дорогу ему преградил забор, сетка в нем была прорвана, и он без труда продолжил путь. Так он шел довольно долго мимо брошенных лагерей и турбаз, преодолевая их поваленные ограждения. Что-то неизъяснимо влекло его вперед, – возможно, тоска по безвозвратно утраченному, к ней сейчас примешалась еще грусть запустения.

Места эти были ему хорошо знакомы с детства. Запах горячей хвои; чешуйчатые, золотые сосны; осыпи желтых игл; далекая музыка в бору; проплывающие рубки пароходов, с мачтами и флажками (река снова отступила от старого берега, и были видны только надстройки судов, проходивших по ней), – казалось белоснежный особняк ползет по ярко-зеленому лугу, – все это вдруг напомнило время, проведенное в пионерских лагерях. Андрей сел на обросшем корой корне повисшей над бездной сосны. На него нахлынули воспоминания детства: первый поцелуй девочки (не той, в которую был влюблен), первый стакан вина в деревенской пивнушке (первая тошнота с головной болью), упоение собой и жизнью, которое должно, как тогда казалось, становиться все сильнее… А не должно – не стало. Эти образы утишили грусть, Андрей словно погрузился в дрему. Приятный холодок пробегал между лопатками, его всего охватывал прилив зябкого онемения. Огромный шар багрово-розового, мглистого, не слепящего уже солнца повис над лесистым горизонтом с синими дымками городских труб. Он поднялся и решил пройти еще немного вперед.

Перешагнул два или три забора и вдруг остановился как вкопанный: он узнавал и не узнавал это место. "Нет!.. – проговорил Андрей. – Слишком невероятно…» Но вот камера хранения… Дальше - корпус… Какое все маленькое и неказистое! И даже стол в кустах, где глотал слезы над первым в жизни письмом, состоявшим всего из одной фразы: «Мама приижай», – сквозь него пробилась трава, он облез, но еще цел. Только все пришло в запустение, заросло пыреем и осотом. Краска с заколоченных деревянных корпусов осыпалась, щиты с горнистами и барабанщиками упали. «Да, это – тот самый лагерь». Будто кто-то на мгновение сжал его сердце и горло нежной, сильной рукой. Андрей вспоминал более поздние годы в других лагерях, а про него и думать забыл. Вот и та аллея… (Он брел по колено в траве, как по лугу.) И беседка (где они сидели с мамой, а он ел соленые от слез груши) наполовину развалилась, но еще стоит… Через неделю родители погибли – маленького Андрея оставили еще на месяц в лагере. Когда дед забирал его, то сказал, что они надолго уехали. Правду от него скрывали целый год. Но он все равно почувствовал неладное: потому что их вещи переехали к старикам вместе с ним и бабушка часто без причины плакала, а дед на нее цыкал. Только через год признались, что мама с папой не приедут уже никогда… У Андрея страшно защипало в носу – он вскочил и пошел прочь от беседки, стараясь убежать от того нестерпимого горя, вырвавшегося из глубин, словно не было сорока притупляющих лет…

На выходе из лагеря поднял глаза и испытал нечто похожее на испуг: на него в упор смотрел назнакомец. Тот сидел на перилах жилого когда-то корпуса с книгой на коленях и, опершись спиной на столбик, поддерживающий навес, ковырял в носу. Андрей никак не ожидал здесь кого-нибудь встретить. Человек уставился на него с сосредоточенной рассеянностью, сдвинул сердито брови, при этом скроил идиотскую мину, – по всей вероятности, мысли его были где-то далеко. Напоминал незнакомец желчного херувима, с поредевшей кудрявой шевелюрой. Кажется, он не очень обрадовался появлению постороннего. Андрей тоже никого не хотел видеть – развернулся и пошел назад. В дом отдыха он возвратился той же дорогой, которой покинул его.

После ужина он отправился с Верой Киприяновной, как звали директрису, знакомиться с "объектом". Она потащила его по задворкам, в числе прочего показала гараж. В одном из боксов стоял их грузовик. Андрей не видел Борисыча с тех пор, как тот уехал в город. Вера Киприяновна вела себя загадочно-нерешительно: говорила с заминкой, растягивала слова, опускала глаза. Дала ему фонарик, ключи от сторожки и на прощанье игриво погрозила пальцем: «Чтобы никого сюда не приводил!» Многообещающе улыбнулась через плечо: «Я приду проверю…»

Андрей вернулся в отведенный им на двоих с Борисычем номер и застал там теплую компанию. За столом сидели сам Борисыч, экспедитор Володя, с которым они ездил в город, и две поварихи. Володя с самого начала показался Андрею бестолковым: он все время молчал и только улыбался. У него были, большие уши, круглое, веснушчатое лицо, сонные глаза. Все были уже пьяны, веселье шло полным ходом. Борисыч сообщил, что они разогреваются перед танцами.

– Иди садись, Сергеич, – пригласил он широким жестом.

– Нет, спасибо – я на работе, – сказал Андрей, протискиваясь к своей сумке.

– Какая работа, майор! Пропусти соточку, а потом пойдешь спать в свою халабуду! – не унимался Борисыч.

Даже Володя открыл рот и пробубнил что-то вроде:

– Ты что, закодированный? Сейчас раскодируем…

Одна повариха визгливо захихикала, а другая исподлобья серьезно посмотрела на Андрея. Он достал куртку, ничего не сказал и вышел из номера.

Танцы, на которые собирался Борисыч с новыми знакомыми, отменили. Публика сначала толпилась у танцплощадки, а потом разбрелась по бору. Но Сани с компанией там не было. Когда совсем стемнело, Андрей решил еще раз обойти «охраняемый объект».