Память льда
Шрифт:
И куда только девалась прежняя беспечность госпожи Зависти? Она с нескрываемым испугом глядела на зловещее сияние, наползающее с севера.
— К’чейн че’малли и… яггуты. Если это союз, то самый невообразимый. Скажи, а в прошлом бывало нечто подобное?
— Нет, — коротко ответил Тлен.
Снежная крупа, сыпавшаяся с неба, превратилась в град. Ток чувствовал удары градин, обжигающие шкуру Баалджаг. Волчица опустила голову. Вопреки словам Тлена госпожа Зависть и ее спутники двинулись навстречу слепящему ветру.
Горы впереди покрывались мантией — белой с зеленоватыми прожилками…
Ток моргнул и вытер слезящийся глаз. Он опять был в башне, возле стола с угощением. Провидец стоял к нему спиной, окутанный яггутским чародейством.
«Корни питают яггута! — догадался юноша. — Он черпает силы из другого магического источника, и тот гораздо древнее Омтоза Феллака».
Паннионский Провидец отошел от окна.
— Ты меня разочаровал, Ток-младший. Неужто ты думал, что сможешь отправиться на свидание к своей волчице, а я об этом не узнаю?.. Впрочем, сейчас важно не это. Тот, кто внутри тебя, готовится к возрождению.
«Тот, кто внутри меня?»
— Увы, — продолжал Паннионский Провидец, — Звериный трон пустует. Что ты, что звериный бог — вы оба не можете тягаться со мною силой. Но все равно, прояви я беспечность, ты сумел бы меня убить. Ты мне соврал! — Последнюю фразу он выкрикнул, и Ток вдруг увидел перед собой не старика, а ребенка. — Лгун! Мерзкий обманщик! И за это ты познаешь страдания!
Паннионский Провидец неистово взмахнул руками.
Тело Тока-младшего сжало железными обручами боли. Боль подняла его в воздух. Хрустнули кости. Бедняга закричал.
— Я разломаю тебя! Да, разломаю на куски. Но я не стану тебя убивать. Нет, ты проживешь еще долго, очень долго. Ну что, каково корчиться от боли? Не обольщайся, смертный, это пока еще цветочки. Что ты можешь знать об истинном страдании? Но погоди, я дам тебе познать настоящую боль, Ток-младший. Не сомневайся: ты отведаешь ее.
Паннионский Провидец сделал еще один взмах.
Ток вдруг оказался в полной темноте. Мучительная боль не ослабевала, но и не усиливалась. Воздух вокруг был тяжелым и спертым. Юноша застонал, и стоны его отдались от стен глухим эхом.
«Он отверг меня. Мой бог прогнал меня, и теперь я… совсем одинок. По-настоящему одинок…»
Кто-то надвигался на него, шумно дыша. Послышался какой-то странный, мяукающий звук, который становился все громче. И вдруг чьи-то костлявые руки обвились вокруг малазанца, заключив его в удушающие объятия. Некто прижал его к дряблой, шершавой груди. Малазанец увидел множество трупов: одни были полностью разложившимися, другие — лишь наполовину. И всех их обнимали огромные змееподобные руки.
У Тока были сломаны ребра, а кожа взмокла от крови. Однако исцеляющая магия, дарованная ему Паннионским Провидцем, еще продолжала действовать. Раны затягивались, кости срастались, чтобы вновь треснуть в диких объятиях неведомого существа.
В мозгу зазвучал голос Провидца:
«Остальные мне наскучили, но тебе я сохраню жизнь. Ты достоин занять мое место и испытать всю сладость материнских объятий. Она безумна, но в ней еще остались искры желания. Великого желания. Берегись, иначе она поглотит тебя, как прежде поглотила меня. А потом настолько изжевала, что выплюнула обратно. Желание, затмевающее собой все, становится ядом. Запомни это, Ток-младший. Безграничное желание убивает любовь. Оно начнет уничтожать и тебя самого. Твою плоть. Твой разум. Чувствуешь? Это уже началось. Милый мой юноша, ты ведь ощущаешь это?»
Току не хватало воздуха, чтобы закричать, но громадные руки уловили дрожь его тела и сжали несчастного еще сильнее… И теперь они оба тихо всхлипывали: Ток и его безумная мучительница.
Глава тринадцатая
В те времена войско Дуджека Однорукого было, пожалуй, самой лучшей армией, которой
когда-либо располагала Малазанская империя, даже с учетом того, что большая часть сжигателей мостов погибла при осаде Крепи. Состав этой армии был далеко не однородным: она собрала под свои знамена уроженцев Семиградья, Фалара и острова Малаз. Личный состав ее насчитывал десять тысяч солдат (в том числе четыре тысячи девятьсот двенадцать женщин). При этом одна тысяча двести шестьдесят семь бойцов были совсем молодыми и еще не перешагнули рубеж в четверть века, а семьсот двадцать были старше тридцати пяти лет.Еще более знаменательным является то обстоятельство, что среди солдат Дуджека Однорукого можно было встретить ветеранов Виканских войн (причем представителей обеих враждующих сторон) и участников Арэнского бунта (см. главу, посвященную Колтейну), а также битв в Чернопсовом и Моттском лесах.
С какими мерками нам следует подходить к оценке этой армии? Критерий тут один — одержанные победы. Пройдя через испытания, ожидавшие его на землях Паннионского Домина, войско Однорукого стало легендой, достойной того, чтобы быть запечатленной на каменных скрижалях.
Высокие травы на равнинах уже успели выгореть, и к их сочному зеленому цвету добавилась желтизна. Неизменными оставались лишь тучи злой прожорливой мошкары. Отчаянно мычали и ревели волы, у которых все тело, включая даже глаза, было покрыто жужжащей черной коркой. Мхиби не удивлялась: таковы тяготы лета. За многие века рхиви нашли способ отпугивать этих маленьких демонов как от животных, так и от людей. Мазь из сала бхедеринов, перемешанная с толчеными семенами лимонной травы, хорошо помогала быкам, да и сами кочевники вовсю пользовались чудесным средством, правда чуть более жидкой его разновидностью. Большинство солдат из армии Каладана Бруда по достоинству оценили эту довольно вонючую, но зато действенную смесь. Тисте анди мошкара вообще не кусала. Оставались малазанские солдаты, которые нынче и служили основной пищей для окрестных кровососов.
«Опять чужеземцы шагают по Генабакису, этому забытому богами континенту. Долгие годы войны измотали их. И все это время малазанцев здесь ненавидели и боялись. Однако теперь эти солдаты в серых мундирах — наши новые союзники. Их выцветшие знамена обещают верность и преданность общему делу — войне с Паннионским Провидцем. Они идут, повинуясь приказам одного-единственного человека, не рассуждая и не спрашивая, зачем это надо».
Из-за облаков проглянуло солнце. Его косые лучи заставили Мхиби поглубже надвинуть на глаза капюшон плаща, сшитого из грубой ткани. Она сидела задом наперед в рхивийской повозке, разглядывая малазанский обоз и сопровождавших его солдат.
«Надо же, малазанцы подчиняются приказам Каладана Бруда, с которым еще недавно воевали не на жизнь, а на смерть! Он был первым полководцем, который сумел нанести поражение имперской армии. Малазанцев никто сюда не звал. Они явились на Генабакис сами, решив сделать наши исконные земли частью своего государства. Мы знали, за что воюем, и радовались, что у нас есть армия и командир, способные дать врагам достойный отпор. Теперь над нашей родиной нависла другая угроза, и опять Каладан Бруд ведет нас в бой. Если он прикажет отправиться в бездны Хаоса — пойдем ли мы за ним? А как поведу себя я сама, с учетом того, что теперь знаю?»
С Каладана Бруда мысли Мхиби переметнулись на Аномандера Рейка и тисте анди.
«А ведь они тоже чужеземцы. Да вдобавок еще и представители иной, нечеловеческой расы. Но тисте анди почему-то сражаются за нашу свободу. Они беспрекословно повинуются Рейку. Если бы тот велел, не раздумывая прыгнули бы в пропасть. По нашим меркам, глупцы».
Рхиви снова переключилась на малазанцев.
«Десять тысяч несгибаемых душ, свято следующих кодексу чести. Интересно, почему честь так много значит для этих людей?»