Память льда

— Нет, не для нас, — возразил древний дух, и его слова невидимой плетью хлестнули Серебряную Лису. — Мы не настолько могущественны, чтобы править этим миром. Он сделался слишком обширным и обрел силу. Не бойся, мы не собираемся уходить отсюда. Мы постараемся поладить с новыми хозяевами. Уверен, они позволят нам остаться. Наверное, мы даже будем рады им служить.

— Нет! Такое просто невозможно!

— Заклинательница костей, напрасно ты разгневалась. Создание этого мира еще не закончилось. Исполнение твоих желаний по-прежнему возможно… только не совсем так, как виделось тебе.

Серебряная Лиса больше не слушала древнего духа рхиви. Она задыхалась от отчаяния.

«Вначале украла я, теперь крадут у меня. Что ж, вполне справедливо, и нечего сетовать. Надо принять горькую правду…

Но неужели всего, что есть во мне, оказалось мало? От Ночной Стужи я взяла силу воли. От Рваной Снасти — умение сострадать. От Беллурдана — верность. И ко всему этому добавила бесхитростный восторг маленькой девочки-рхиви… Значит, мало. Ни поодиночке, ни все вместе мы не сможем исправить содеянное.

Нужно оставить все как есть. Оставить их наедине с этим миром: таким, каков он сейчас и каким станет впоследствии».

— Найдите ее, — приказала Серебряная Лиса. — Немедленно. Отправляйтесь на поиски!

— А разве ты не пойдешь с нами? Ведь это твой дар матери.

— Отправляйтесь!

«Мой дар ей. Мой дар вам. Все это — одно единое целое. Великое поражение, неудача, рожденная моими недостатками и изъянами. Быть свидетельницей собственного позора? Нет, такого я точно не выдержу. Мне не хватит на это мужества… Простите меня… Все простите».

Серебряная Лиса побрела прочь.

«Яркий цветок-однодневка. За один день он успел расцвести и отравить все вокруг… Зря я негодовала на Каллора. Я и впрямь… чудовище».

Их было совсем немного: мужчин, женщин, детей и стариков. Духов рхиви в одеждах из меха и шкур. Прикрывая ладонями свои круглые, обожженные солнцем и обветренные лица, они глядели вслед удаляющейся Серебряной Лисе. Старик, что говорил с нею, дождался, пока колдунья не скроется за гребнем холма. Тогда он провел четырьмя пальцами по своим глазам. Жест этот означал печальное расставание.

— Зажгите костер и приготовьте лопатку ранага, — велел старик соплеменникам. — Мы давно уже ходим по этой земле, и она должна подсказать нам направление.

— Опять, — вздохнула старуха.

— Заклинательница костей повелела, чтобы мы нашли ее мать.

— И что потом? Она снова сбежит от нас, как сбежала от т’лан айев? — досадливо плюнула женщина. — Заячья трусость.

— Мы все равно должны выполнить ее повеление. Мы положим лопатку ранага в огонь и узнаем, куда нам идти.

— А с чего ты взял, что в этот раз лопатка подскажет правильный путь? — недоверчиво спросила старуха.

Старик нагнулся и провел по мягкому мху морщинистой ладонью:

— С чего я взял? Раскрой глаза пошире, упрямица! Земля… ожила.

Быть свободным и бежать! Бежать, неся в себе душу бога, заключенную в сильное, мускулистое тело древнего зверя. Душу, поющую от радости… Лапы слегка утопают во мху. Иногда они попадают в лужицы, оставшиеся от дождя, и мех покрывается брызгами. А какие запахи вокруг! Упоительные ароматы живой, пробудившейся природы. Запахи жизни.

Бежать. Мчаться по мшистой равнине, издавая торжествующий вой, от которого дрожат небеса. Давящая боль, клетка, где он задыхался, — все это позади; все это теперь — воспоминания, бледнеющие с каждой секундой.

Он снова завыл. Ему ответили. Айи были далеко, но они бежали ему навстречу.

Серые, бурые, черные пятна, несущиеся по равнине, выныривающие из расселин, сбегающие с холмов. Сородичи. Дети Баалджаг… Фандерея… души т’лан айев. Баалджаг не расставалась с ними, удерживая в своей душе, скитаясь по миру, где не существовало времени. И теперь кто-то из древних богов наполнил этот мир жизнью.

Т’лан айи.

Призывный клич их бога сотрясал небо, и сородичи мчались к нему… И не только к нему.

Тогг побежал медленнее. Куда ни глянь — повсюду были айи. Длинноногие северные волки. Их становилось все больше.

И она тоже была здесь. Она нашлась! Вернулась!

Теперь он бежал рядом с Баалджаг, столь долго носившей в себе израненную душу богини и ее мечты о сородичах. Мечтания стали реальностью.

Чувства, готовые хлынуть через край… Плечом к плечу, бок о бок с Фандереей… Два звериных разума соприкоснулись. Им хватило мгновения. Этого оказалось вполне достаточно.

Два древних волка. Бог и богиня.

Радость, которой не требовалось бешено бурлить и выплескиваться через край. Мудрая, зрелая радость.

Бог и богиня бежали туда, где их ожидали троны.

Мхиби вскинула голову. Она напряглась всем телом, пытаясь вырваться из рук Круппа. Но коротышка оказался сильнее.

— Не бойся, дорогая. Волки не сделают тебе ничего плохого.

«Да неужели? Неправда. Они гнались за мной. Они безостановочно преследовали меня. Я убегала от них по бесплодным равнинам. И теперь они здесь. Они явились за мной, а у этого глупого даруджийца нет даже ножа».

— Впереди что-то виднеется, — шумно дыша, сказал толстяк. — Крупп должен признаться, что, когда ты была старухой, твое иссохшее тело было гораздо легче таскать. А теперь я боюсь рухнуть под твоей тяжестью. Пожалуй, сейчас ты сама смогла бы нести меня!

«Если бы мне хватило сил, я бы вывернулась из твоих толстых коротких рук. Я бы убежала. Но куда?»

— Дорогая, Крупп умоляет тебя прислушаться к его словам. Мир вокруг тебя — это больше не сон, снящийся Круппу. Понимаешь? Он должен перейти от него к другому человеку!

Пыхтя, коротышка карабкался на пологий склон холма. Сзади слышался вой быстро приближающихся волков.

«Оставь меня здесь».

— Дорогая Мхиби, тебя ведь не зря так назвали. Воистину ты являешься сосудом. Так наполни себя. Забери этот сон. Пусть он напитает твою душу. Крупп должен передать этот сон тебе. Понимаешь?

«Как же мне нужны силы».

Мхиби изогнулась и ударила Круппа локтем в живот. Толстяк ойкнул и сжался. Рхиви высвободилась из его рук, упала, но тут же вскочила на ноги.