Paradisus

– Андрей!

Встрепенувшись, я невольно вскрикнул: некто темный, приподнявшись над

лестницей, уставился на меня двумя красноватыми угольками.

– Возьми, гад!
– заорал я, вскакивая, и, что было сил, ударил кованым

носком ботинка в промежуток между красными угольками.

Не издав ни звука, пришелец отпустил лестницу и, как мне показалось,

необычайно медленно отделился от металлической стены башни. Я бросился к

краю площадки и проводил взглядом темное кувыркающееся тело. Хрусткий звук

удара о промерзлую землю донесся до нас.

– Кто это был?
– прошептала Марина.

– Хер его знает. Уж точно не игрок.

– Что ему было надо?

Марина вдруг заплакала.

– Ты чего?
– растерялся я.

– Когда все это кончится? – прокричала она. – Проклятая жизнь!

Чудачка! Как будто есть другая жизнь. Я, например, другой жизни не знал.

– Успокойся, - я присел на колени и обнял ее, погладил спутавшиеся

волосы.– Я с тобой, я защищу тебя.

– Правда? – по-детски спросила она.
– Повтори.

– Я защищу тебя.

Девушка прижалась ко мне, вздрагивая. И откуда ты такая взялась в

Джунглях, где цена жизни – мгновение? Мгновение, которого не хватило, чтобы

добежать до убежища? В Джунглях никогда и ни в чем нельзя быть уверенным. Ты

думаешь: надежно спрятался, никто и ничто не угрожает, но вдруг настигает

напасть, какой не ждешь, а это самое хреновое.

Марина устала: смерть старухи, стрелки, полет над Джунглями, моя травма.

А тут еще ночной нежданный посетитель…

– Вздремни, подежурю, – предложил я.

Мы сидели на холодном металле, слушая завывание ветра, дальний гул

леса.

– Не хочу, - пробормотала она, опуская голову мне на колени. Сразу уснула.

Ныло задетое пулей плечо, да и во всем теле разливалась слабость. Но

мне было покойно, даже, пожалуй, весело. Едва ли кто-либо в Джунглях

испытывал подобное. Мне открылся новый смысл существования, заслонив

прежний - борьбу за собственную шкуру. Моя шкура! Сколько на тебе отметин от

заточек, клыков, пуль, сколько ожогов, шрамов и затянувшихся язв! Ты задубела и

потрескалась от мороза. Я спасал тебя, и буду спасать, но ты теперь не властна

надо мною, моя шкура, я не служу тебе! Лишь одно в Джунглях достойно

служения, напряжения всех сил.

Я откинул прядь волос с лица Марины, и стал смотреть — то на него, то на

звезды, сияющие над нами.

Красная полоска окаймила горизонт. Пошел редкий мокрый снег.

Неуверенно выглянул краешек солнца – луч, поплясав на обломках арматуры,

перепрыгнул на лицо спящей Марины, пробежался по припухлым покрасневшим

губам, веснушчатым розоватым щекам, блеснул в волосках бровей. Она открыла

глаза, слабо улыбнулась.

– Утро?

– Утро, – приподняв ее голову, я поднялся с колен.- О!

– Ты чего?

– Ноги затекли, - простонал я. – Дьявол!

Тысячи иголок безжалостно вонзались в мышцы – хотелось и плакать, и

смеяться одновременно. Я принялся неуклюже шагать по площадке, морщась и

вскрикивая. Марина прыснула со смеху.

– Тебе-то хорошо, – закричал я.- О! Стрелковская пытка.

– Посмотрел бы ты на себя.

Я усмехнулся.

– Поднимайся сама, - крикнул. – Посмотрим, как у тебя!

Она встала и, притворно ойкнув, принялась вышагивать рядом со мной.

– О! Пытка стрелковская.

– Не притворяйся.

Подойдя к краю площадки, я посмотрел на ночного гостя, распластавшегося

внизу, как черный крест.

– Лежит? – приблизившись, спросила Марина.

– Куда денется, с такой-то высоты.

Высота и вправду была головокружительная: при свете солнца весь город

как на ладони - белый лист с зелеными и красноватыми крапинками.

Как я и думал, ни одного здания не уцелело. Неподалеку от башни

начинался лес, уходящий к самому горизонту. Он казался сплошным, но я знал,

что есть просека, по которой стелется железная дорога.

Где-то на окраине из-под земли поднимались клубы сиреневатого пара,

будто беззубый рот старого курильщика выпускал дым.

– Андрей, пошли отсюда.

Я повернулся.

– Мне совсем не нравится этот город, - сказала Марина, глядя вдаль. – Да и

есть хочется…

Мы подошли к лестнице.

– Я первый, ты за мной.

Марина кивнула.

Я перелез с платформы на лестницу и стал медленно спускаться.

– Андрей!

– Да?

– Мне страшно! Голова кружится!

Только этого не хватало.

– Цепляйся! Не смотри вниз!

Я остановился, задрав голову.

– Хватайся за перекладину!

Марина, зажмурившись, перелезла с платформы на лестницу.

– Держись крепче!

– Держусь… Кажется…

Она неуверенно засмеялась.

Я помог Марине соскочить с лестницы.

– Больше всего боюсь высоты, - призналась она, поймав мой взгляд.

Тело ночного гостя чернело впереди. Я направился к нему, невольно держа

руку на рукоятке заточки.

– Андрей, ты чего?

– Да хочу глянуть… Стой на месте.

Я подошел к трупу, лежащему лицом вниз и припорошенному снегом.

Широкая спина плотно обхвачена черной курткой, прожженной, изрезанной –

дыры топорщатся желтым мехом; грязно-синие широкие штаны заправлены в

носки; обут в тяжелые кованые ботинки. Одежка, как у игрока… Неужели, игрок?

Таких здоровяков мне прежде встречать не приходилось. Плотный, кряжистый;

руки – что бревна, а мощный затылок оброс бурой шерстью.