Парикмахер

–  Ах, Томми!

Вверх по Ханс-Сакс-штрассе шагал молодой парень. Через плечо он нес «морскую» сумку с двумя ручками. Нет, это невероятно! Мне уже мерещатся призраки!

–  Договорились, Клаудия?
– спросил я, наблюдая за приближающейся фигурой. Когда он поравнялся с отелем «Олимпик», у меня уже не осталось сомнений - это он. Алеша. Как он добрался сюда? От радости у меня в горле заклокотал смех.

–  Посмотрим. Возможно, до завтра.

–  Чао, Клаудия, чао, чао.
– Я нажал на кнопку. Алеша помахал мне рукой, сумка соскользнула с его плеча. Я бросился ему навстречу, остановился и пробормотал: - Алеша! Ты!
– Я убрал волосы с его лица. Алешина кожа была темней обычного, а веснушки - по-прежнему все на месте.

Он засмеялся и спросил:

–  Ты удивлен, а?

14

Подписи были поставлены, заверены, и теперь мы смотрели, как секретарша Стефана торжественно высыпает леденцы в вазочку. Они падали звонко, как монеты. Все ждали шампанского и речи, которую я должен был произнести, как сын своих родителей. С бокалом в руке я встал перед папкой с нашими документами и заговорил. Я разглагольствовал не хуже какого-нибудь министра о «новом проекте» дома Принц и о его «грандиозных перспективах», пошло острил по поводу запрета на сладости в дни нашего детства и теперешней обязанности сосать леденцы и завершил все тостом. На этом официальная часть закончилась.

–  Спасибо, Томас, - сказала мать и дотронулась до моей щеки.

Теперь меня должна была заменить Регула.

–  Не сердись на меня, - сказал я ей.
– На обед я не останусь. Алеша приехал.

–  Ну и приведи его с собой.

–  У меня в салоне мама приняла его за Маттео и поставила меня в неловкое положение. Я с Маттео давно уже не общаюсь.

–  Как типично для мамы. Ладно уж, отваливай!

Стефан отозвал меня в сторону.

–  Том, я должен с тобой поговорить.

–  Я очень тороплюсь.

–  Больше не разговаривай ни с кем так, как сегодня утром с Каспари. К этому мужику надо относиться серьезно. Тем более к его угрозам. Он слов на ветер не бросает.

–  К угрозам?
– Я потрепал Стефана по его мощному загривку.
– Не беспокойся, я могу постоять за себя.

Тут меня снова перехватила мать.

–  Приезжай поскорей ко мне. В сентябре я буду в Ницце. Привози с собой своего симпатичного француза.

Наконец-то я был на улице. Алеша ждал меня в кафе у Хофгартена. Ему захотелось пройтись через город, схватить за золотые лапы льва перед Резиденцией, поглядеть на красные герани у Ратуши и голубой трамвай, включиться в безмятежный мюнхенский темп жизни. Алеша живет в Москве и Рейкьявике, а теперь еще и в Мюнхене. Я был счастлив, я был самым счастливым парикмахером на свете. Я почти бежал.

Алеша сидел на солнышке, вытянув ноги, и беседовал о чем-то с парой за соседним столиком. Слушая ответы, он, как всегда, наклонял голову набок. Потом я увидел то, что увидел. Кто-то подстриг ему волосы.

–  Кто это был?
– спросил я.

–  Что? Ты о чем?
– Алеша удивленно посмотрел на меня снизу вверх.

–  Волосы.

–  Волосы? Деннис, твой топ-стилист.

–  С какой стати Деннис тебя стрижет?

Парочка ухмыльнулась. Алеша встал, что-то произнес по-русски, положил на столик деньги и потащил меня за собой.

–  Что в этом плохого?

–  Почему тебя стрижет кто-то чужой? Зачем?

Алеша остановился.

–  Ну ты и деспот!

–  С боков он сильно срезал, и по-новому, мне придется привыкать к новой линии. Впрочем, - я привлек Алешу к себе, - получилось хорошо. Он действительно хорошо тебя подстриг.

–  Томас!
– Как обычно, Алеша сделал ударение на втором слоге, на «а».
– Да он ничего и не срезал, только самые кончики. Почти незаметно.

По песчаной дорожке мы вошли в Хофгартен. Иногда Алеша забегал вперед, то купаясь в солнечных лучах, то ныряя в длинную тень деревьев. Я медленно шел за ним, замечая, как во мне нарастает ощущение близости. Мы были в разлуке почти три месяца. У фонтана я догнал его. Погрузил руки в воду. Вдруг Алеша ударил ладонью по поверхности и сильно обрызгал меня, как делают иногда дети. Он хотел убежать, но я схватил его за плечи и крепко сжал. Алеша совсем размяк, когда я плеснул водой ему на лицо и волосы, а потом слизнул влагу с его губ. Две дамы, сидевшие в тени, тут же встали и удалились.

В конце парка мы пролезли сквозь дыру в колючем кустарнике и вышли на узенькую тропинку, которая существует там все годы, что я живу в Мюнхене. Алеша рассказал, что ему понадобилось продать одну статуэтку - для этого он и приехал в Мюнхен. Выгодная сделка, о которой он договорился со своей галеристкой Екатериной Никольской еще до того, как мы с ним познакомились. Мы сели на лужайку, спускавшуюся к реке. Алеша откинулся назад и оперся на локти. Я положил голову на его колени. Журчал Эйсбах. Алеша щекотал мне подбородок сухим стебельком, водил им вокруг моей ямки.

–  Алеша, - спросил я, - что означает русское слово «мускус»?

–  Мускус? Это, ну… у оленей жир такой… секрет железы, понятно?

–  А-а, понятно.

–  Почему ты спрашиваешь?

–  Долго рассказывать. За последние дни столько всего произошло. Я даже звонил тебе и хотел обо всем рассказать. Мы все в шоке. Недавно была убита Александра, одна из моих клиенток. Полиция допрашивала меня, потому что я сделал ей прическу буквально за пару часов до ее смерти. В ее редакционном кабинете я нашел письмо, адресованное ей по-русски и по-английски, там кириллицей написано слово «мускус».

–  Она что, торговала мускусом?

–  Не знаю. У нас это запрещено.

–  В Сибири браконьеры охотятся на кабаргу, мускусных оленей. Кажется, мускус ценится едва ли не дороже золота, и нелегальная продажа мускуса приносит бешеные доходы, - сказал Алеша.

–  Кому он нужен? Ведь в парфюмерии используется синтетический мускус.

–  Кажется, он ценится в китайской медицине. Например, хорошо повышает потенцию. Ты не знал этого?

–  Пойдем.

На мосту через Эйсбах, который в этом месте похож на горный поток, мы присоединились к другим зевакам. Мальчишки-серфингисты в блестящих черных гидрокостюмах пытались сохранить равновесие на волнах, носясь зигзагами поперек речки, туда-сюда, туда-сюда, словно гибкие зверьки. На них нацелилось множество объективов. Один парень сорвался с волны, доска подлетела в воздух, словно выброшенная катапультой, гидрокостюм скрылся в потоках воды. Алеша перегнулся далеко за каменный парапет, я крепко держал его на всякий случай. Неудачник выбрался на берег, на старт вышел следующий участник.

На Максимилианштрассе мы шлялись вдоль витрин, словно у нас не было никакой цели и мы просто искали приключения, в котором могли бы вместе поучаствовать. Алеша отпускал шутки в адрес минималистского стиля, в котором были оформлены многие витрины - один-два флакона, пара тряпок. Он говорил, что у них прежде, при социализме, всегда были такие витрины, а теперь это стало признаком стиля.

–  Теперь у нас тоже всего полно, - сказал он.

Я разглядывал нас обоих в тонированном стекле. Один чуть-чуть более приземистый, волосы не взъерошенные, а гладкие и почти до подбородка, другой повыше, с непослушной шевелюрой. Картина все еще казалась мне новой, непривычной.

Алеша открыл передо мной дверь какого-то магазинчика одежды.

Я посмотрел разложенный товар, словно был обязан что-нибудь купить, и нашел брюки из прочного материала с накладными карманами и не на молнии, а на кнопках - они мне больше нравятся. Примеряя их в кабине, я услышал такой разговор.

–  Вы куда едете?
– спросил продавец.

–  На Кубу, - ответил мужской голос.

Ну вот, опять Куба, подумал я; сначала Александра, потом Ким, теперь этот мужчина - все хотят на Кубу. Неужели на свете нет других стран?