Пасхальные стихи русских поэтов

В Гефсиманском саду

…И в этот час, гласит преданье, Когда, сомнением томим, Изнемогал он от страданья. Все преклонилось перед ним. Затихла ночь и благоговенье, И слышал он: «Моих ветвей Колючий терн – венцом мученья Возложат на главе твоей; Но терн короною зеленой Чело святое обовьет — В мир под страдальческой короной, Как царь царей, Господь войдет!» И кипарис, над ним шумящий, Кому шептал во тьме ночной: «Благослови Господь скорбящий, — Велик и славен подвиг твой! Я вознесу над всей вселенной Мой тяжкий крест, и на кресте Весь мир узрит тебя, смиренный, В неизреченной красоте!» Но снова он в тоске склонялся, Но снова он скорбел душой — И ветер ласковой струей Его чела в тиши касался: «О, подними свой грустный взор! В час скорби, в темный час страданья Прохлады свежее дыханье Я принесу с долин и гор, И нежной лаской аромата Твои мученья облегчу, И от востока до заката Твои глаголы возвещу!»

1894

Христос воскрес!

Христос воскрес! Опять с зарею Редеет долгой ночи тень, Опять зажегся над землею Для новой жизни новый день. Еще чернеют чащи бора; Еще в тени его сырой, Как зеркала, стоят озера И дышат свежестью ночной; Еще в синеющих долинах Плывут туманы… Но смотри: Уже горят на горных льдинах Лучи огнистые зари! Они в выси пока сияют, Недостижимой, как мечта, Где голоса земли смолкают И непорочна красота. Но, с каждым часом приближаясь Из-за алеющих вершин, Они заблещут, разгораясь, И в тьму лесов, и в глубь долин; Они взойдут в красе желанной И возвестят с высот небес, Что день настал обетованный, Что Бог воистину воскрес!

1896

Леонид Бутовский (1842–1893)

Мария Магдалина

Всем сердцем, всей душой, всей мыслью возлюбив Сладчайшего Христа, Мария Магдалина, И очевидною свидетельницей быв Голгофского конца Божественного Сына, Ты небоязненно во тьме ночной порой, Влекомая любви неодолимой силой, Страх женский отложив, на Гроб Его святой С другими женами Мариями спешила, Забыв спокойствие, час отдыха и сна. В печальный вертоград Ты с сердцем сокрушенным Достигла наконец, желания полна, Чтоб миром Господа помазать многоценным. Единой мыслию всецело занята… В душе твоей горит усердья чистый пламень, Гробницу видишь ты… и что ж?.. она пуста… Тяжелый отвален от двери Гроба камень. В недоумении, тогда же, поутру, Об этом возвестить ученикам желая, Ты скоро к ним идешь, верховному Петру И Иисусову наперснику вещая: «Не знаю, где теперь положен, только взят Учитель мой, Господь… и унесен из Гроба». С тобой ученики идут в священный сад — Один перед другим спешат на место оба… И вот пришли… и точно: Гроб открыт, Лишь ризы Господа в одном углу лежали, В другом же с головы сударь особо свит. Дивясь, ученики обратно поспешали. Мария ж отойти от Гроба не могла, Но, заливаяся горючими слезами, Поближе к впадине гробницы подошла И скорбными туда проникнула очами. Что видит там она? – Два Ангела сидят, У ног и у главы, как Иисуса Тело Положено было, и радостен их взгляд… Сияет празднично их одеянье бело. «Что плачешь?» – слышится ей от бесплотных глас; «Положен где… кем взят Господь мой, я не знаю!» Сказавши так, глядит, назад оборотясь, И, в вертоградаре Христа не узнавая, С словами теми же приблизилась к Нему: «Коль Господа ты взял, скажи мне, умоляю, Где положил Его, и я Его возьму?» Не опуская глаз, ответа ждет Святая… «Мария!» – издают сладчайшие уста… Мария в тот же миг Учителя узнала И, видя пред собой воскресшего Христа, В безмерной радости к стопам Его упала.

Максимилиан Волошин (1877–1931)

Воскрешение Лазаря

(Ин. 11)

О Царь и Бог мой! Слово силы Во время оно Ты сказал, — И сокрушен был плен могилы, И Лазарь ожил и восстал. Молю, да слово силы грянет, Да скажешь «встань!» душе моей, — И мертвая из гроба встанет, И выйдет в свет Твоих лучей. И оживет, и величавый Ее хвалы раздастся глас Тебе – сиянью Отчей славы, Тебе – умершему за нас!

Михаил Вышеславцев (1757(?) – 1830)

Стихиры

***

Днесь содержит гроб Содержащего дланию тварь.

Се тесный гроб Того вмещает, Который держит дланью тварь! Се хладный камень покрывает Тебя, миров бессмертный Царь! Уснула жизнь – и ад трепещет! Адам свободен от оков, Пожерта смерть – и враг скрежещет, Христос разрушил злобный ков — Смотренье совершил страданьем, И двери неба отворил!

***

Приидите, видим Живот наш во гробе лежащ.

Воззрим на Жизнь, лежащу в гробе! Она всех мертвых оживит — Се Царь веков в земной утробе! Он смертью нам живот дарит, И ада, смерти нам не будет! Пророча он в Иуде спал — Уснул, как лев, – и кто возбудит? Восстанет Сам! – он пострадал, Он умер волею. – Воскреснет, И воскресит, прославит нас!

Петр Вяземский (1792–1878)

Одно сокровище

Одно сокровище, одну святыню С благоговением я берегу, За этим кладом я ходил в пустыню И кочевал на дальнем берегу. Весь этот клад – одно воспоминанье; Но жизнь мою, жизнь мелочных забот, Оно искупит, даст ей смысл, благоуханье, Которое меня переживет. Я помню край, опустошенья полный, Минувшего величья прах и тлен; Пожаров там прошли столетий волны И выжгли почву, жизнь и след племен. Природа смотрит дико и несчастно; Там, на земле, как будто казнь лежит. И только небо, скорбям непричастно, Лазурью чудной радостно горит. Там дерево томится тенью скудной, Поток без волн там замер и заглох И словно слышен в тишине безлюдной Великой скорби бесконечный вздох. Но этот край – святая Иудея, Но летопись опальной сей земли — Евангелие: свято, не старея, Сии места преданья сберегли. Передают дням беглым камней груды — Глаголы вечности и Божий суд; Живые там – порожние сосуды, Но мертвецы хранят живой сосуд. Текущий день мрачнее мертвой ночи, Но жизнью дышит вечное вчера: Здесь пред тобой слепцу отверсты очи, Здесь недвижимый восстает с одра. Из каменного гроба Иисусом Здесь вызван Лазарь: страшный, грозный вид! Его лицо обвязано убрусом, От плеч до ног он пеленой обвит. Но он восстал, мертвец четверодневный; Забилось сердце, жизнью вспыхнул взор: Услышаны молитва, плач душевный О милом брате плачущих сестер! Священных книг и лица, и событья Живой картиной радуют глаза. И на душе, под таинством наитья, — Любовь и страх, улыбка и слеза. И нет страны на всей земле обширной, Где бы душа как дома зажила, Где б жизнь текла такой струею мирной, Где б смерть сама желаннее была. И помню я, паломник недостойный, Святых чудес заветные места, Тот свод небес, безоблачный и знойный, Тот вечный град бессмертного Креста. И память эта не умрет со мною: Мой биограф, – быть может: Шевырев, Меня, давно забытого молвою, Напомнит вновь вниманью земляков. В итоге дней ничтожных пилигрима Отметит он один великий день, — Тот день, когда со стен Ерусалима И на меня легла святая тень. И скажет он, что средь живого храма На Гроб Господень я главу склонил, Что тихою струею Силоама Я грешные глаза свои умыл; Что в этот край, отчизну всех скорбящих, Я страждущей души носил печаль, За упокой в земле сырой лежащих Внес имена на вечную скрижаль; Что прокаженным, за стенами града Сидящим одаль, как в евангельские дни, Мне лепту подавать была отрада, Чтоб обо мне молились и они; Что я любил на берегу Кедрона Иосафатовой долины свежий мир, Что с высоты божественной Сиона Внимал я духом песням горних лир; Что, долго раб житейского обмана, Послышал раз я неземной призыв, Когда в водах священных Иордана Омылся я, молитву сотворив.

1853

Зинаида Гиппиус (1869–1945)

Христу

Мы не жили – и умираем Среди тьмы. Ты вернешься… Но как узнаем Тебя мы? Все дрожим и себя стыдимся, Тяжел мрак. Мы молчаний Твоих боимся… О, дай знак! Если нет на земле надежды — То все прах. Дай коснуться Твоей одежды, Забыть страх. Ты во дни, когда был меж нами, Сказал Сам: «Не оставлю вас сиротами, Приду к вам». Нет Тебя. Душа не готова, Не бил час. Но мы верим – Ты будешь снова Среди нас.

1901

Николай Гнедич (1784–1833)

У Бога мертвых нет

Сменяйтесь времена, катитесь в вечность годы, Но некогда весна бессменная придет. Жив Бог! Жива душа! И, царь земной природы, Воскреснет человек: у Бога мертвых нет!

Сергей Городецкий (1884–1967)

У Гроба Воскресшего Господа

Солнце плыло из-за утренней зари, Мироносицы ко гробу тихо шли. Скорбь овеяла их облаком седым: Кто у входа камень тяжкий сдвинет им? Ароматы держат в трепетных руках. Выплывает солнце в медленных лучах, Озаряет солнце темный, низкий вход. Камня нет. Отвален камень. Ангел ждет, Ангел белый над гробницей Божьей встал, Мироносицам испуганным сказал: – Не ищите Иисуса: Он воскрес, Он на Небе и опять сойдет с Небес. Тихий ужас, сладкий трепет и восторг Вестник чуда из сердец всех жен исторг. Лобызают ткани светлые пелен. Солнце встало. В небе светлый, вечный звон…

Эдуард Губер (1814–1847)

Предательство Иуды

Дремлют воды Иордана, Спит развенчанный Сион, В ризе влажного тумана Исчезает Елеон. — Тихо воздух благовонный Нежит знойный прах земли, И шумит волною сонной Море Мертвое вдали: — Мнится, тайны величавой, Средь томительного сна, Или дум борьбы кровавой Ночь тяжелая полна. В небе дальнем месяц блещет, Смотрит весел и игрив; Бледный свет его трепещет В темной зелени олив, И, в лучах его блистая, В сон глубокий погружен, Листья длинные качая, Озарился Елеон. Полон муки беспредельной И любви горячих слез, Человек в тоске смертельной Руки чистые вознес; Ближе смерть! Страшнее битва! Кровь с лица Его бежит; Безответная молитва На устах Его дрожит. Он один, в часы ночные, Полон страха и скорбей, Где же спутники младые, Где семья Его друзей? Или, чуждые заботы, Преклонясь на прах земли, Одолеть ночной дремоты В час тяжелый не могли? Или спят? а Он с любовью Тихо молится за них; И скорбит, и плачет кровью За Апостолов Своих. Спите тихо до рассвета! Ближе, ближе страшный час! Ныне кровь Его завета Проливается за вас. Но вот, к пещере сокровенной, Среди страстей неодолим Народ толпой ожесточенной Идет, сомнением томим. Во тьме ночной мечи сверкают, При бледном свете фонаря, И лица грозные мелькают, Безумной злобою горя. Народ! – Давно ли он одежды К ногам Учителя бросал, И очи, полные надежды К Нему, моляся, обращал? А ныне, грозною толпою, Как дикий зверь, освирепев, Он поздней крадется тропою В тени развесистых дерев. Давно ли он водил с мольбою К больным и немощным Врача? А ныне злобно дышит кровью И машет лезвием меча. Сбылось. Народ остановился! И вот, покорствуя судьбе, Один, в неслыханной борьбе, От них украдкой отделился; Стоит в волнении страстей, С преступной мыслию своей; Дрожит и борется, и очи Кружит в мучительной тоске — В сей страшный час великой ночи Судьба земли в его руке! И тихо ждет его Спаситель; Он медлит… страшно… он идет, И, молвя: «Радуйся, Учитель!» — Его лобзаньем предает…