Патрульный
Шрифт:
Ир Гролс жил и работал в Триззумском отделе вот уже как два десятка лет и редко надолго отлучался с насиженного места. Впрочем, подобным образом жили практически все патрульные. Необходимость постоянно присматривать за дырами привела к тому, что возникавшие небольшие патрульные посты превращались со временем в подобные этому укрепленные форты.
И как-то мало кто задумывался о том, что нужно отдыхать где-то подальше от рабочего места, ставшего и домом тоже. Хочешь отдохнуть — будучи в резервном десятке можешь заняться охотой или рыбалкой. Наскучило сидеть на одном месте — можно съездить с деревенскими на ярмарку, а если и это надоедает — всегда есть не такой уж и далекий Ирк, где и вовсе можно отдохнуть от привычной
В общем, коренные риоссцы и выходцы, работавшие здесь, находили себе отдых и занятия «для души». Но Кальвадос так не привык. Уж если работать, то с долгожданным месячным ну или по крайней мере двухнедельным отпуском. И если отпуск, то не у родителей на даче или у бабушки в селе, а на море с друзьями или гуляя по чужим городам, историческим достопримечательностям в других странах.
Эх, как же ему не хватало в такие моменты Земли! И как ему надоел этот лес, лес, лес...
Правда он не раз себя ловил на мысли, что начинает хандрить и впадает в мечтательное состояние, когда ничего из ряда вон выходящего не происходит в его жизни. У него и раньше такое происходило, в родном мире. Но там можно было, в крайнем случае, сорваться неожиданно с места и укатить куда-нибудь на пару дней.
«Так, значит, скоро что-то случится, — через пару дней такой весенней хандры отметил для себя Кальвадос. — Перед тем как нарвался на дракона, тоже так маялся. Лишь бы на этот раз поменьше чертовщины...»
И его внутренний «барометр неприятностей» (как он про себя назвал это чувство) не обманул и на следующее утро он в числе десятка Верга несся по дороге к той части леса, где обнаружили всплеск активности дыры.
И вот уже ускоренно бьется сердце от скачки, возможной опасности и предвкушения того, что они увидят или кого встретят. Облачка пара вырывались из лошадиных ноздрей и при дыхании патрульных — по утрам все еще довольно холодно. Ранее слышимый птичий стрекот смолкал, они въезжали в так называемую «зону тишины» — когда все живое по возможности убиралось подальше от выплеска аномалии или если не было иного выхода — замирало в ожидании.
Капитан свернул отряд на еле видную тропку, коней пустили шагом, а через несколько метров и вовсе спешились, привязали к деревьям и пошли полукругом, чтоб взять вскоре показавшуюся полянку в кольцо.
Обычная мера предосторожности, столько раз выручавшая патрульных.
Взору солдат предстала необычная картина. Всю маленькую поляну заняло собой огромное кресло, своей конструкцией отдаленно напоминавшее Кальвадосу стоматологические кресла. Но лишь отдаленно, потому как это выглядело гораздо большим, черного цвета и располагалось будто на куске такого же черного пьедестала, от которого, путаясь между собой в пока еще невысокой траве, тянулись обрывки толстых кабелей. Провода различного диаметра свисали с подлокотников и изголовья этой конструкции. По всей видимости все эти кабеля разорваны еще недавно — по некоторым еще пробегали туда-сюда искры.
И, что самое интересное, — в кресле полулежал человек, правда, странноватого вида. Пока еще непонятно, мужчина это или женщина.
Верг выждал некоторое время, но человек не шевелился, и он дал команду Вирсту, пожилому дядьке с вечно всклокоченными бакенбардами и Кальвадосу подойти осмотреть пришельца. Остальные остались на своих местах прикрывать в случае неожиданных казусов.
К странной конструкции патрульные подходили с особой осторожностью, не забывая смотреть себе под ноги, чтоб не наступить на лежащие в траве и на «пьедестале» провода.
Оказавшись у этого своеобразного кресла Кальвадос, наконец, смог рассмотреть человека. Какой-то сероватый тонкий комбинезон, к которому
и подключались провода, облегал все тело. Из-за того, что кожа выходца была практически в тон костюму, складывалось впечатление, что он без одежды. На голове крепился продолговатый шлем или не закрывающая лицо каска. Основная масса проводов как раз выходила из него и соединялась с изголовьем кресла. Сейчас веки человека были закрыты.Вначале Кальвадос не мог понять, что же его смущает во внешнем виде выходца, но присмотревшись к его лицу, понял — полное отсутствие волос на коже! Даже ресницы отсутствовали... А на руках, вцепившихся в подлокотники, всего четыре пальца и все необычно длинные для человека.
— Ну что у вас? — первым не выдержал сержант.
— Сейчас... — Кальвадос пощупал пульс на тонкой шее выходца. Жилка билась еле-еле. — Скорее всего, он без сознания, — крикнул он Кёрспу, вспомнив свое состояние, когда впервые очнулся в Триззумском лесу.
Услышав эти слова, патрульные понемногу стали подходить ближе, не забывая тем временем быть начеку. Двое из них держали на всякий случай пузырьки с усыпляющим составом.
— Гхм-гхм... — задумчиво остановился Рыжая Борода возле кресла. — И что нам с этим чудом делать теперь? — Почесывая бороду, он осмотрел своих подопечных. Кто-то из них пожимал плечами, кто-то разводил руками, говоря этим, что уж если капитан и десятник не знают, то они и подавно.
— У меня есть пара идей... — Кальвадос немного неуверенно тронул за плечо Верга.
— Ну, раз надумал, действуй, — посторонился десятник.
Получив добро на решение проблемы, парень более уверенно подошел к выходцу в сером комбинезоне.
— Расстелите пока плащ, я попробую этого чудика отсоединить от кресла. И это, пожалуй, надо съездить в Каньи за телегой, думаю, гномы будут рады поэкспериментировать с этой бедовой конструкцией.
Сослуживцы расстелили на траве плащ, и пока Кальвадос возился с проводами и шлемом, Кёрсп отдал распоряжение и Вирст пошел к своему коню.
Сняв, наконец, шлем, вернее эту сложную фиговину, парень увидел еще одну странную особенность чужака — полностью лысый и немного вытянутый череп с высоким лбом. «Шибко умный, что ли, раз мозги не помещаются в нормальную черепушку?» — удивленно думал патрульный. С отсоединением проводов с рук и ног вышло меньше возни, и он справился быстрее.
Выглядел выходец тощим и хрупким, тонкие руки и ноги казались длиннее, чем есть. Когда подняли его, чтоб переместить на плащ и укутать (неизвестно из какого там материала этот серый костюмчик, но на вид он не очень теплый), так и вышло — веса в выходце наверно от силы 35-40 килограмм.
— Что ж это его, голодом что ль заморили? — выразил общую мысль Манарис, в котором веса было раза в два с половиной больше, чем у серокожего, а мышц и жил тем более.
Пока телега не приехала, Кальвадос попросил сослуживцев помочь подвязать провода, чтоб не мешали при перевозке и просто не путались под ногами. Искры по ним уже не пробегали, но патрульные тем не менее с опаской брали их в руки даже будучи в перчатках.
Закончив с креслом, Кальвадос подошел к лежащему на плаще выходцу. Он еще не приходил в сознание. Вновь прощупав пульс, парень убедился, что выходец еще жив. Теперь оставалось лишь ждать телегу и патрульные, выставив пару постовых, развели небольшой костер на расчищенной земле. Вирст-то быстро домчится до поселения, а вот с телегой по лесным дорогам не поскачешь во весь опор.
— Кальвадос, а может мы этого серого тут приведем в чувства? Зелья-то есть, — предложил один из солдат, склонившись над чужаком, чтоб проверить его дыхание.
— Не стоит, Лим. Мне кажется, лучше его состоянием займемся в поселении, а сейчас пусть так побудет, вдруг ему хуже сделаем?
Пока не приехала телега из Каньи, Кальвадос еще несколько раз подходил к выходцу проверить пульс. Наконец, на телеге приехал сам Джорро а с ним вернулся и Вирст. Такое дело вполне могли доверить бывшему патрульному, а нынче конюху и владельцу местной таверны.