Печать пожирателя 7

Возможно, потому он так стремительно старел? Почему его волосы побелели к тридцати годам? Почему в конце жизни он отказывался спать, говоря, что во сне Сердце говорит с ним на языке, который он начинает понимать?

Есть записи его советника — человека, который был с нашим предком до самого конца. Он писал, что однажды, во время совещания, Атилла вдруг замер, а затем прошептал:

«Оно знает моё имя. Не то, что дано мне при рождении. То… настоящее. Того, кем я стану, когда всё будет кончено».

Что это значило? Что Аттила уже не был собой? Что Сердце стало частью его сознания — или, может быть, наоборот?

Также загадочно исчезновение самого артефакта после его смерти. Ни один из сыновей Аттилы не смог найти его ни в шатре, ни у кровников, ни у многочисленных жён, ни в захваченных дворцах или тайниках.

Ни один из хранителей знаний не отследил его следов. Один из шаманов-прорицателей того времени сказал, что Сердце само ушло. Что оно выполнило свою задачу — найти носителя, научиться, подготовиться.

Подготовиться к чему?

Может быть, к человеку, кто родится через века? Может быть, к одному из нас?

Когда я пишу эти строки, я чувствую, как в моей груди стучит нечто — не сердце, нет. Что-то глубже. Что-то древнее.

И я задаюсь вопросом: а закончился ли поход Аттилы на самом деле?

Или он продолжается до сих пор — только уже внутри нас?

* * *

Из дневника потомка Салтыковых (продолжение)

Вопрос, который занимал наш род с самых древних времён: откуда берётся Эфир? Почему он собирается в определённых местах? Почему именно Урочища являются его средоточием?

Это не просто философский вопрос. Это вопрос выживания. Потому что если мы не поймём природу силы, которую используем, то можем стать её жертвами.

Наши исследования, основанные на словах Атиллы и более поздних записях, указывают на следующее:

Эфир — не продукт нашего мира. Он приходит извне.

Возможно, он является побочным эффектом магических процессов в других вселенных. Возможно, он — сама суть тех миров, что пересекаются с нашим через Урочища. Возможно, он нечто, что стремится проникнуть сюда, чтобы найти себе форму и выражение. Чтобы обжить себя в нашем мире.

Вот что записал один из наших предков, хан Салтагир, в своих заметках после одного из посещений Урочища в Сибири:

«Когда я стоял в центре этого места, то почувствовал, как Эфир вытекает из невидимой трещины в пространстве. Он не исходит из земли, как река из родника. Он приходит извне. Из того, что мы не можем видеть. И чем глубже я входил в медитацию, тем больше убеждался: Урочища — не болезнь мира. Это его раны. Прорехи в ткани реальности, через которые просачивается магия других миров».

Представьте себе, что вы строите дом на месте старого земляного провала, из которого вытекает ядовитый газ. Представьте, что черпаете воду из источника, не зная, что он питается не подземными реками, а чьей-то кровью.

Вот так мы обращаемся с Эфиром. Мы учимся им управлять, но не знаем, кто его хозяин.

Но есть ещё одна загадка.

И она появилась совсем недавно.

В последние годы, особенно после появления нового Урочища в окрестностях Лондона — которое уже получило название «Туманная Яма» — я начал замечать странное явление: в Эфире появились символы.

Неизвестные знаки, которые не соответствуют ни одному из известных алфавитов. Они появляются в субстанции, в её проекциях, если слишком долго находиться вблизи Урочища.

Некоторые из этих символов напоминают буквы из языка, которым пользовался Атилла. Другие — совершенно чуждые. Некоторые — даже опасные.

Мой племянник, попробовавший повторить один из символов на пергаменте, сошёл с ума через три дня. Говорил только на непонятном языке и рисовал одно и то же изображение: круг с глазом внутри.

Я не могу объяснить это, но уверен в одном: мы не просто используем Эфир. Мы влияем на него. И он, в свою очередь, влияет на нас.

Возможно, он не просто сила.

Возможно, он разум.

Возможно, он пробуждается.

И если это так — тогда мы стоим перед лицом чего-то большего, чем просто новая магия, чего-то, что не принадлежит нашему миру. Чего-то, что наблюдает за нами сквозь трещины реальности. Чего-то, что начинает учиться говорить на нашем языке.

И тогда возникает закономерный вопрос:

А что произойдёт, когда оно научится говорить с нами напрямую?

* * *

Из дневника потомка Салтыковых (продолжение).

Почему я пишу это сейчас, в 1857 году, когда Европа погружена в политику, войны и стремление к машинному прогрессу?

Потому что внутри меня зреет ощущение, что мы стоим на пороге новой эры. Не той, о которой будут писать историки. Не той, которую измерят паровыми двигателями или железными дорогами.

Мы стоим перед чем-то гораздо большим.

Перед тем, что не имеет названия.

Технологии развиваются — да. Но магия не исчезла, напротив — магов становится всё больше, и колдовство всё сильнее сплетается с технологиями.

Урочища растут. Их становится больше. Они появляются в городах, на островах, в пустынях.

Рядом с Лондоном — Туманная Яма.

Неподалёку от Берлина — Чёрный Сад.

На далёком русском севере — Круг Молчания, где даже звуки умирают, не долетая до ушей.

Это не случайность. Это не болезнь природы, как считают многие. Это процесс. Что-то меняется.

Что-то пробуждается.

Если мои выводы верны, то это значит, что связь между мирами усиливается. Эфир прибывает сюда в больших количествах. Возможно, другие миры тоже чувствуют это. Возможно, они наблюдают за нами. Возможно, они готовятся прийти.

Именно поэтому важно сохранить знания рода Салтыковых. Мы — не просто хранители магии. Мы — стражи границы. Мы — те, кто может слышать Эфир, понимать его и, возможно, защитить наш мир от того, что приходит извне.

Атилла первый услышал его зов. Он нашёл «Сердце Бездны». Он увидел другие миры. Он начал путь, который мы продолжаем. И если мы не забудем свои корни, если не потеряем связь с Эфиром, возможно, мы сумеем выстоять, когда придут те, кто давно уже смотрит на нас из тени.