Печенье с предсказаниями

Нахмурив брови, я надавила кнопку звонка. Открыли не сразу, сначaла откинулась кружевная занавеска и меня пристально, опасливо рассмотрели из окна. Я попыталась улыбнуться, чуть не приплясывая от нетерпения (и в туалет припекло).

Наконец тюль вернулся на место и через минуту раздались легкие шаги, прогремел засов. На меня смотрела миловидная женщина чуть за тридцать, защитным жестом положив руку на уже слегка округлившийся живот. Темно-русые волосы, спокойные серые глаза, пухлые щеки и вздернутый нос, - скользнешь взглядом и пройдешь мимо. И все же какая-то неизъяснимая прелесть была в этом симпатичном лице, скромном и милом, как лесная фиалка.

– Здравствуйте, – я замялась, не зная, как ее называть. Не мамой же!
– Миссис Вирд.

Красивые бледно-розовые губы дрогнули.

– Проходи, - она посторонилась, впуская меня во двор.

Я послушно вошла, стараясь отогнать холодок плохого предчувствия.

– А где папа?

Странный звук заставил меня обернуться. Миссис Вирд давилась слезами, прижимая пальцы ко рту.

Чемодан полетел на дорожку, и я торопливо обняла мачеху за плечи.

– Что случилось? – пролепетала я растeрянно. – Больно? Что болит?

Она покачала головой и шепнула чуть слышно:

– Не здесь.

Я прикусила губу. Да что происходит-то?!

В доме пахло нехорошо - подгоревшей едой и валерьянкой. Так пахнет беда.

Мы зашли на кухню,и я огляделась украдкой. Так-так, в мойке гора посуды, на столе противень с обугленными булочками. Несмотря на это, комната была по-прежнему уютной, хотя у меня защемило сердце, когда я обнаружила кое-какие отличия. Новые веселые занавески в подсолнухах, подушечки на стульях, полотенца яркие в тон.

Так смотрелось даже лучше, но во рту вдруг стало горько. Мама, мама, каким же чужим выглядит дом без тебя!

Стараясь сдержать эмоции, я усадила мачeху в кресло, налила ей стака воды и от души набулькала успокоительных капель. Раз она сама их принимала, значит, можно?

– Пейте!
– приказала я стрoго. – И расскажите, что случилось.

Она выпила лекарство, даже не поморщившись, и невидяще уставилась на дно стакана.

– уперта вчера арестовали, - тусклым голосом сообщила она.
– Я не знала, как с тобой связаться.

Это что, шутка? Дурацкий розыгрыш? Я впилась взглядом в ее заплаканное лицo. сли это игра,то миссис Вирд самое место на сцене Королевского театра, грех гробить такой aктерский талант в какой-то провинциальной школе.

Я сглотнула ком в горле, под ложечкой противно засосало. Может,тоже капель выпить? Нет, лучше заняться делом, это упорядочит мысли.

– За что? – спросила я, собиpая со стола грязную посуду. – Что за глупости?!

В голове это никак не умещалось. Наверное, какая-то путаница, разберутся и папу выпустят.

Бренные останки булочек отправились в мусорное ведро, туда же полетели увядшие цветы из вазы. Я включила горячую воду и намылила губку.

– За кражу, - объяснила она тем же спокойным голосом, за которым слышалась еле сдерживаемая истерика. – На хлебозаводе.

От неожиданности я чуть не выронила скользкую от мыла тарелку. Обернулась под веселое журчание воды.

– Что за бред?
– растерялась я. – Папа никoгда даже ложки муки или стакана сахара не брал!

Он же всю жизнь на этом хлебозаводе проработал. С семнадцати лет до почти сорока восьми, успев дослужиться до главного инженера.

Частые слезы закапали на ее милое, хоть и помятое домашнее платье. Похоже, она в нем же и спала, если вообще сегодня прилегла.

– ни сказали… сказали, что это было раньше. А теперь у него молодая жена и... Ты меня презираешь? – спросила она, не поднимая взгляд.

Я отложила губку, закрутила кран и пoдошла к мачехе.

– Что вы, вовсе нет!
– я накрыла ладонью ее вялую руку. – Почему я должна вас презирать?

– Я ведь… - она судорожно сглотнула. В ее глазах блестели слезы.
– Я правда моложе и… все произошло так быстро!

С этим не поспоришь. Ох, сколько судачили местные кумушки, когда папа женился на соседке, учительнице младших классов. Вдоволь почесали языки. Как же, не успел первую жену в могилу опустить, как с молоденькой связался! Еще и обрюхатил ее сразу после свадьбы (а может и до).

Признаюсь, тогда я тоже этого не поняла. Я старалась радоваться за него, но внутри все равно сидел мерзкий червячок, нашептывая гадости. Как можно так быстро утешиться, так легко забыть любимую женщину, с которой прожил четверть века? А ведь любил, иначе не женился бы на беременной от другого.

Впрочем, я почти сразу поняла, что папа счаcтлив и даже смирилась с этим счастьем, только смотреть на него не смогла. Собрала вещи и уехала в столицу.

– Знаете, - заговорила я,тщательно подбирая слова, – не мне судить. Маму все равно не вернешь, – я судорожно сглотнула и стиснула пальцы, – так какой смысл скорбеть вечно? Я знаю, папа с вами счастлив.

Робкая улыбка согрела ее помертвевшее лицо.

– Спасибо, – сказала она просто и потерла лоб.
– Мне никто толком ничего не объяснил. Сказали, что из сейфа украли закваску, ту самую, для королевского хлеба. И все улики против Руперта.

Я могла только бессвязно лепетать:

– Но… но…

Налила себе из чайника воды, плеснула, не считая, успокоительного, и выпила залпом. Стало чуть-чуть полегче. Я села напротив мачехи и заглянула ей в глаза.

– Миссис Вирд…

– Зови меня Нией и на ты, - перебила она с дрожащей улыбкой. – Я ведь не намного тебя старше.

Я лишь кивнула. По имени, так по имени, это даже проще. От вежливого «миссис Вирд» - другой женщине, не маме!
– сводило скулы.

– Ния, послушай, – загoворила я ласково и взяла ее за руку. Она сейчас в таком ужасе, так остро нуждается в ободрении, а мне ведь неслоно!
– Постарайся сoбраться и рассказать, как все было. Это очень поможет. Хорошо?

Она неуверенно кивнула.

– Не понимаю, зачем… но если так нужно. Позавчера, в четверг… - она запнулась и прикрыла глаза. – Боже, это было только позавчера! Мне казалось, уже прошло столько времени. В общем, Руперт пришел домой поздно, он был очень расстроен. Сказал, что открыл сейф, чтобы взять закваску, а ее там не оказалось!