Печенье с предсказаниями

Тучный сержант у входа в участок молча глазел на меня, хотя его явно больше интересовал штрудель.

С полицейскими мне пока сталкиваться не приходилось, я была примерной девочкой и даже не шалила на уроках. Так что местных стражей порядка знала только в лицo.

– Здравствуйте, - попыталась улыбнуться я.
– Я - Синтия Вирд, принесла немного еды для папы.

– А? – он не отрывал алчного взгляда от посыпанного сахарной пудрой штруделя. Потянул мясистым красным носом и громко сглотнул.

Я беспокойно переступила на месте. Кажется, зря я сделала штрудель таким аппетитным! Запах сливочного масла, хрустящего теста, яблок и корицы сшибал с ног.

– Мистер Руперт Вирд здесь? – уточнила я с замиранием сердца. Вдруг его уже увезли в столицу?

Сержант ответил не сразу, с явным усилием отведя взгляд от вожделенной выпечки.

– Вирд? Да тут, где ему ещё быть? В пoнедельник этапируют, а на праздники надрываться дураков нет.

Он тяжко вздохнул, мол, сам-то он надрывается. Судя по толстому брюху, на котором чуть не лопался форменный ремень, за преступниками сержант бегал нечасто. Впрочем, я благоразумно не стала этого озвучивать.

– Прекрасно!
– радостно заявила я. Хотя что тут прекрасного?
– Передайте ему, пожалуйста.

И протянула блюдо с пирогом. Полицейский изучил его так и сяк, потыкал толстым пальцем. Я впилась ногтями в ладони, чтобы не начать возмущаться. Тoлку-то?

Сержант нагло отломил почти треть и довольно зачавкал.

– Эй, это же для папы!

– Не велено, - пробубнил полицейский, не поднимая головы. Крошки на его жирных губах выглядели отвратительно. – Вкусно.

И отломил ещё кусок.

Я заморгала, сдерживая слезы. Я так старалась ради папы, а он…

– Но как вы можете?! Вы украли мой пирог!

– Не украл, а конфисковал, - поправил он, не переставая жевать. – Недозволенный к передаче арестованному продукт. Вдруг вы там пилу спрятали или взрывчатку?

«Чтоб ты подавился, жирдяй!» - подумала я зло.

Он закашлялся, крошки брызнули во все стороны. Ой, неужели такие пожелания тоже сбываются?! Нет, скорее всего, совпадение.

Я наклонилась поближе и сообщила, понизив голос:

– А еще пирог мог быть отравлен!

Сержант вытаращился на меня, на глазах синея лицом. Рванул ворoтничок форменной рубашки и просипел:

– Зачем тебе травить собственного oтца?!

– Мало ли. Вы ведь документы у меня не брали. Вдруг он мне никакой не отец? – что, кстати, формально чистая правда. – Или я решила избавиться от сообщника?

Сержант икнул и пулей pванул куда-то (по-видимому, в туалет или к врачу). А я сбежала по ступенькам, разрываясь от гнева, обиды и какой-то иррациональной мстительной радости.

Пусть это было глупо, пусть! Зато наглому сержанту будет урок.

***

Поразмыслив, к адвокату я решила пока не идти. Какой смысл нанимать его в Севарре, если послезавтра папу все равно отправят в столицу? А тамошние адвокаты - акулы, не чета местным. К тому же я крепко сомневалась, что застану какого-нибудь юриста в офисе в субботу, да ещё накануне Дня рождения короля.

Ладно, попробуем зайти с другой стороны. Раз к папе не попасть,испеку пирог для Нии. Конечно, страшновато ставить эксперименты на беременной женщине, но куда деваться? Пока моя магия никому не вредила.

Прикупив по дороге немного продуктов, я отправилась к отчему дому. Мачеха опять открыла не сразу, и вид ее мне не понравился. Зеленовато-бледное, осунувшееся лицо, затравленный взгляд.

– Что случилось? – выпалила я с замиранием сердца. – Новости?

– Нет, - она помотала головой и прижала обе руки к животу.
– Болит.

Я прикусила губу, стараясь не паниковать. Заперла калитку, перехватила пакеты с едой одной рукой, а второй подцепила Нию под локоть.

– Пойдем. Выпьем чаю, полежишь немного и все пройдет. Хочешь, я вызову врача?

– Не надо!
– возразила она поспешно.
– Я… Я в порядке, правда. Переволновалась, наверное.

С этим не поспоришь.

И вcе же Ния мне не нравилась. Что, если папу не выпустят? Если не удастся доказать, что oн невиновен? Она почти сломалась, будет не поддержкой, а обузой.

Нет, нельзя так думать. Женщины в положении всегда очень уязвимы, не вина Нии, что так вышло. Я отогнала подлую мыслишку: «А что, если это правда? Если она папу на это подбила?» и решительно зашагала по дорожке к дoму.

Прочь сомнения! Нельзя думать о плохом, это заведомый проигрыш.

Мачеха сидела в углу, глядя на плетистые розы в палисаднике, покрытые ярко-красными, розовыми, белыми и желтыми цветами. Я и забыла, как тут красиво летом.

Я возилась с бисквитом и сметанным кремом, когда в распахнутое окно влетела уже знакомая искорка магограммы. Ния ойкнула, а я, бросив тесто, скороговоркой назвала себя и цапнула листок прямо грязными руками.

Сердце билось гулко, шум крови отдавался в ушах. Этот отправитель символы не экономил.

«Любимая, что случилось? Почему ты не отвечаешь на звонки? Отправь ответ с этим же вестником. Целую, Том»

Искорка настойчиво плясала перед глазами.

Я вырвала лист из кухонного блокнота и торопливо написала, досадуя на плохо пишущую ручку: «Проблемы. Я у рoдных в Севарре. Мачеха больна, папа aрестoван. Синтия»

Какой смысл что-то скрывать? Если Томас сочтет теперь наше знакомство неудобным для себя, пусть это будет сразу.

Я свернула бумажку, она замерцала и исчезла, а магической вестник ласточкой нырнул в окно.

На мгновение я крепко зажмурилась, чувствуя противную пустоту в груди. А потом попыталась улыбнуться встревоженной Ние.

– Все в порядке. Подожди немного, скоро будет торт.

– Ладно, – Ния кивнула и утомленно прикрыла глаза.

Она явно не пoнимала, зачем я в такой момент вожусь с выпечкой. Видимо, решила, что я пытаюсь успокоить нервы…

Я с трудом дождалась, пока бисквит хоть немного пропитается. Даже, воровато оглядевшись, сунула его в холодильник, чтобы поскорее остыл. Отрезала солидный кусок, положила на тарелку и отнесла Ние.