Пепел к пеплу (сборник) -

А уж если чувства впитали натуральные материалы, а меня так прошибло, что я в буквальном смысле слова рухнула со стула… Я застонала, уже не от боли, а от предчувствия новых неприятностей.

Ведь этот вульгарно-роскошный дневник проходил уликой по делу о доведении до самоубийства. Когда профессор Лонг говорил мне «что такие дела очень трудно доказать, и хорошо, что у нас их никогда не было», он не иначе как сглазил.

Три дня назад жена Аллена Торнуайта выпала из правой башенки особняка ее мужа. Высоты хватило. Записки не было. Горюющий муж заявил, что это был несчастный случай – жена якобы любила курить, сидя на подоконнике, хотя он неоднократно умолял ее не делать этого.

А родители Клары Торнуайт убеждали полицию, что она покончила с собой, и довел ее до этого любящий муж. Многие им верили.

Аллен Торнуайт и его дом были главной достопримечательностью Танвича. Архитектурное безумство из красного кирпича напоминало кукольный замок-переросток, а его владелец был похож на Кларка Гейбла и Кэри Гранта вместе взятых. Он старательно отыгрывал в нашем захолустье роль светского льва и плейбоя.

Почему именно здесь, в столь неподходящем месте? Скорее всего, для более крупного пруда ему уже не хватало капиталов. К пятому десятку Торнуайт успел изрядно растрясти состояние, нажитое отцом и дедом, в Вегасе, Лос-Анджелесе, Париже, Нью-Йорке и прочих ярмарках тщеславия.

В сорок шесть лет он вернулся, купил в долю в рыбзаводе, пристроил к отцовскому особняку нелепые башенки; а спустя год женился на девятнадцатилетней мисс Кларе Чепмен. Кажется, Торнуайт был всего на пару лет младше ее отца, Джозефа Чепмена, владельца местного магазинчика с громким названием «Все для женщин». Там продавались украшения, косметика, кремы, лак для ногтей, маски, ароматические соли, а также средства для мытья посуды, фартуки, полотенца, щетки и прочие прозаические кухонные принадлежности.

Клара Чепмен регулярно появлялась на последней странице в местной газете, рекламируя магазин отца: то со вздыбленными кудрями натурального светло-золотого цвета и баллончиком лака для волос, то с тройной нитью «совсем как настоящего!» жемчуга на длинной изящной шейке.

Торнуайт влюбился в ее фото, приехал в магазин, назначил свидание, а спустя месяц женился. Это было похоже на сказку – Принц и Золушка.

А в годовщину их свадьбы Клара Торнуайт выпала из окна. Отсутствие записки и пепельница говорили в пользу несчастного случая, но я так и не нашла зажигалку, зато нашла втоптанные в ковер хлопья мягкого, – не сигаретного, – пепла.

Слуги, которые работали еще у отца Торнуайта, а некоторые и у деда, твердили, что «мистер и миссис Торнуайт были прекрасной парой».

А вот родители Клары утверждали, что у нее была депрессия; что она уже пыталась покончить с собой; что муж запрещал ей видеться с родителями. И сегодня Торнуайт, с подобающим вдовцу скорбным видом пришел в участок и сам заявил, что хочет положить конец беспочвенным обвинениям. Как доказательство их счастливой жизни он предъявив дневник жены.

У Чепменов взяли старые письма и дневник Клары для сравнения, и вот, сегодня утром я приступила к работе. К вечеру я уже могла сказать, что это был именно ее почерк: округлый, полудетский, со слабыми связями между буквами и короткими пугливыми хвостами «у, «т», «ф».

А содержание дневника заставило меня едва ли не презирать миссис Торнуайт.

«Утром я проснулась и до восьми утра лежала в постели.

В полдевятого я оделась и вывела на прогулку наших чудесных Блэка и Уайта. Они ласковые, как щенки, а преданность и любовь в их глазах трогает меня до глубины души.

Мы гуляли с ними полтора часа по нашему чудесному парку. Аллен сказал, что он спланирован в итальянском стиле, и правда – там очень много статуй.

В одиннадцать я вернулась и разбудила моего любимого мужа. Он был немного не в духе – болела голова, – но я смогла его утешить как полагается хорошей жене.

Мы позавтракали с ним только в половине первого. Я обсуждала с ним свой план декорирования дома. Затем мы вместе пошли в спортивный зал.

Потом Аллену нужно было поехать в город на заседание совета директоров, и я попросила его подвезти меня на занятие моего кружка по керамике. В шесть часов мы встретились и поужинали в ресторане и только к восьми вернулись домой. Дома я села за вышивку, я очень хочу закончить мой подарок милому Аллену до его дня рождения, а он пошел немного потренировался в тире, потом вернулся с двумя чашками моего любимого какао! Какой он заботливый, мое золотко!»

Меня просто передернуло от этого «золотко», а ведь это была одна из самых подробных и связных записей в самом начале дневника. Постепенно они выродились во что-то вроде этой записи за 13 апреля.

«Я проснулась – 8.00,

С 9 до 10 выгуливала собак.

11.00 – села в машину, еду в город.

11.30–14.00 – ходила по магазинам, купила чудесную накидку, облегающее синее платье и шляпку-клоше. Встретила Мими Селлерс.

14.00–15.30 – сидела с Мими в «Яблочном пироге»…

И вот, на середине очередного расписанного по часам «безумно счастливого дня» меня накрыло.

Такого горя и отчаяния я не ощущала даже в самые черные свои дни, а это дорогого стоит.

… Я опасливо повернулась к своему столу, размышляя, что же мне теперь делать. Клара Чепмен была несчастна, когда писала этот дневник, но, пока сюда доедет настоящий Талант с правом давать экспертные заключения, все эмоции выветрятся. Натуральные материалы их надолго не удержат. Чудо, что я вообще смогла их воспринять.

Жаль, что дело не федеральное, тогда можо было бы пригласить некропата…

Я перевела взгляд на дневник Клары, который она вела еще в школе. Темно-зеленая глянцевая обложка, приклеенный к ней коллаж из багряно-желтых осенних листьев и вьющийся по краю переплета золотой шнур. По сравнению с безобразием в сердечках это был шедевр.

Затаив дыхание, я прикоснулась к одному из высохших хрупких листьев и тревожно прислушалась к себе. Тишина. Я облегченно вздохнула и принялась за чтение. Когда я работала над дневниками, я сравнивала, изучала записи, но, строго говоря, не читала. Теперь я снова не могла поверить своим глазам.

Одна из записей в самом начале дневника, задолго до встречи с Алленом.

«Мы с Кэти все же сумели выбраться на «Платиновую блондинку». Я недоумевала, почему так много парней на сеансе, пока не увидела Джин Харлоу на массажном столе, небрежно прикрытую простыней. Когда видишь такую необычную красоту, сочетание детского кукольного личика и роскошной фигуры, завидовать как-то глупо. Я так и сказала Кэти. Хотя, конечно, у меня внутри тоже шевельнулся какой-то завистливый червячок. А фильм очень веселый – изящная легкая комедия, мы хохотали взахлеб. И героиню Джин мне на самом деле от души жаль. Когда сразу получаешь все, что хочешь, просто перестаешь хотеть. Ведь и бедняга Маллиган был интересен платиновой блондинке только пока сопротивлялся…»