Перекрестки

На середине главной лестницы располагалась площадка, с которой можно было попасть на парковку за церковью. За стеклянными дверьми некто в бушлате курил сигарету. У Бекки екнуло сердце: это был Клем.

Она замялась на площадке. Обычно при виде Клема ее охватывала радость, сейчас же она не обрадовалась, а наоборот. Его новый бушлат напомнил Бекки, как они гуляли в День благодарения, как Клем хвастался, что занимается сексом со своей университетской подружкой, но причина заключалась не только в этом. Бекки боялась, что Клем осудит ее. Она курила марихуану и, что еще хуже, молилась. Он презирает религию и наверняка пристыдит ее за то, что она обрела Бога.

Бекки испугалась, что Клем пришел в церковь специально за ней, и устремилась вниз по лестнице. Она надеялась, что брат ее не заметил, но тут за спиной лязгнула дверь, и Клем окликнул ее. Бекки виновато обернулась.

– А, привет.

– Привет, привет, привет.

Клем подбежал к ней, обнял, от его бушлата пахло сигаретами и зимой. Он не желал ее отпускать, но Бекки вывернулась из объятий.

– Где ты была? – накинулся он на нее. – Я тебя везде ищу.

– Я… иду есть.

Она пошла по коридору к залу собраний.

– Подожди, – Клем схватил ее за руку. – Нам надо поговорить. Я должен кое-что тебе сказать.

Она вырвала руку.

– Я очень голодна.

– Бекки…

– Извини, ладно? Мне нужно поесть.

В зале было гораздо жарче, чем в коридоре. Бекки подняла руки, чтобы занимать меньше места, и ступила в мокрую чащу темных тел. Руки хлопали в такт Бифу Алларду и его конгам, Гиг был прав: Биф действительно смахивал на Донни Осмонда. Народу был полный зал, до самых столов с едой возле дальней стены. Бекки направилась к ним, Клем следом. Первый стол оказался почти пуст, но торта “Бандт”, украшенного зеленой и красной черешней, оставалось еще порядочно. Бекки достала кошелек, заплатила за кусок торта и отошла к дальней стене, чтобы его съесть.

– Где ты была? – крикнул Клем.

Она уже набила рот тортом и в ответ только вяло отмахнулась. Клема буквально трясло от нетерпения. Бекки с облегчением заметила, что к ним идут Ким Перкинс и Дэвид Гойя.

– Вот ты где, – крикнула Ким. – А мы волновались.

– У меня все в порядке.

Ким потянулась к торту, но Бекки подняла бумажную тарелку над головой. Ким подпрыгнула, пытаясь достать торт.

– Успокойся, – крикнул Дэвид.

Со сцены загремела кода, все инструменты звучали на полную громкость. Зал взорвался аплодисментами.

– Спасибо, – крикнул Биф Аллард. – Будет еще одно отделение, выступят наши Таннер Эванс и Лора Добрински с единственной и неповторимой группой “Ноты блюза”, так что не расходитесь! Хорошего всем вечера!

Зажегся свет. Бекки прикончила торт, но не наелась, а лишь раздразнила аппетит.

– Надо было тебя предупредить, – сказал Дэвид. – Это мощная штука. Ее выращивают в парниках в Монреале. – Он похлопал Бекки по руке, словно чтобы убедиться, что она действительно цела и невредима, и кивнул Клему: – Спасибо, что нашел ее.

Клем наблюдал за ними пристально – так смотрят душевнобольные, – лицо у него было измученное.

– Еще хочу, – заявила Бекки.

– Кого-то пробило на хавчик, – заметила Ким.

Бекки решительно направилась к другому столу с едой. Посередине, точно божественное видение, лежали две трети сырно-луковой буханки.

– Можно я заберу всё? – спросила Бекки у десятиклассника, который брал деньги.

– Конечно. Полтора доллара?

Это было слишком мало, но она не предложила больше. Бекки, как белка, схватила хлеб, повернулась, и Ким тут же попыталась его отобрать.

– Ладно, ладно, – Бекки отломила кусок хлеба.

Дэвид, как ни в чем не бывало, завел с Клемом беседу на какую-то интересную для себя тему, а Бекки, улучив минуту, юркнула в толпу и вышла в коридор к питьевому фонтанчику. Хлеб был очень вкусный, но в горле пересохло. Она склонилась к фонтанчику и услышала за спиной шаги. Бекки испугалась, что это Клем, и продолжила пить.

– Бекки!

Голос Таннера. Она обернулась, и ее охватила такая радость, какой она не почувствовала при виде Клема. Таннер показался ей еще красивее – оттого ли, что она решилась его бросить? Ни дать ни взять, молодой Иисус в бахромчатой замшевой куртке. Не говоря ни слова, он заключил ее лицо в ладони и страстно поцеловал Бекки в губы.

Она так удивилась, что не ответила на поцелуй. Руки ее были вытянуты вдоль тела, в одной она сжимала дурацкий хлеб. Едва Бекки оправилась от удивления, как Таннер потащил ее прочь от фонтанчика, в коридор.

– У нас полная жопа, – сказал он. – Лора сбежала. Ушла домой.

– Ушла домой?

– Час назад. Бросила группу.

Бекки ужаснулась. Как будто узнала, что в той аварии, с места которой она сбежала, погибли люди. А ведь Гиг приехал послушать Лору.

– Играйте без нее, – решительно заявила Бекки. – Все будет отлично. Я видела концертного директора наверху, он ждет вашего выступления.

Таннер остановился, взволнованно оглядел коридор. Остановил взгляд на Бекки, будто ее и искал. Снова сжал ее лицо в ладонях.

– Я сделал, как ты просила.

– Ох.

– Но теперь придется менять весь список песен. Дэррил с Бифом не знают и половины.

– Все будет хорошо. Гиг сказал, что хочет заключить с вами контракт.

– Ты говорила с ним? Какой он?

– Не знаю. Мужик как мужик.

– Черт. Черт, черт, черт. – Таннер выпустил Бекки, посмотрел в сторону зала, где его ожидал провал. – И ведь надо же, чтобы это случилось именно сегодня. Я ведь правда не… а теперь… черт. Это будет полная жопа.

– Прости.

– Тебе не за что просить прощения. Ты была права. Это надо было сделать.

– Ладно, но… – Она вздохнула. – Со мной случилась удивительная вещь. Там, наверху, в алтаре. Таннер, это удивительно. По-моему, я видела Бога.

Таннер насторожился.

– Я хочу быть христианкой, – продолжала Бекки. – Я хочу, чтобы ты помог мне стать настоящей христианкой. Даже если это значит… я не знаю, что это значит. В смысле, для нас с тобой. Ты мне поможешь?

– Ты видела Бога!

– Мне так кажется. Я долго молилась. И почувствовала в себе Бога – почувствовала Иисуса. Он был там.

– Ух ты!

– Тебе когда-нибудь доводилось чувствовать подобное?

Он не ответил. Похоже, она его напугала.

– Хочешь, возвращайся к Лоре, – предложила Бекки. – Мне не следовало на тебя давить. Я поступила эгоистично и хотела сказать тебе об этом. Я хочу стать лучше. И если ты хочешь быть моим другом или просто общаться, ничего страшного. Прости, что давила на тебя.

Он уставился на нее.