Перекресток судеб

Караванщики уснули быстро, и на площадке наступила сонная тишина. Бор Бар отошел в сторону и, усевшись в позу лотоса, погрузился в медитацию. Захар и Акая уже спали, а Самир явно хотел меня порасспрашивать, но не решался, и я, подсев к нему поближе, сказала:

— Спрашивай, не стесняйся.

— Ты, правда, из другого мира? — прошептал он.

— Правда, — ответила я со вздохом.

— И ты не стремишься вернуться домой? — Изумленно спросил он.

— Там меня никто не ждет, мой жених от меня отказался ради другой девушки, моя тетка про меня вспоминает, только когда нужно отправить деньги на обучение, и то только потому, что друг моего отца следит за выполнением условий завещания, а по нему моя тетка управляет магазином моего отца, пока она обо мне заботится. А теперь она вообще вольна жить, как ей заблагорассудится. Да и Бог с ней, мне тут больше нравится, даже несмотря на то, что за нами вчера монстры гонялись. Знаешь, мне там в нашем мире одна женщина сказала, что я жила не своей судьбой, и что я должна найти свою судьбу, может, вот тут я ее и найду.

— Может, — сказал рыцарь и, заглянув мне в глаза, все же добавил, — а тебя не пугает, что тебя тут могут назвать блудницей, или ты тут никогда не выйдешь замуж?

— В моем мире на замужество смотрят куда как проще, — улыбнувшись, ответила я, — у нас многие женщины даже не хотят замуж и детей рожают без мужа, для себя.

Похоже, зря я это сказала, у Сарима лицо в изумлении вытянулось, и он недоверчиво спросил:

— Как без мужа? А куда ваши храмовники смотрят, это же позор на всю семью!?

— Тише ты, — чуть не рассмеявшись, ответила я и добавила, — у нас женщины часто сами о себе заботятся, работают и неплохо зарабатывают, сами могут прокормить своих детей, а многие безответственные мужчины бросают свои семьи на произвол судьбы. Поэтому так все и сложилось. А храмовники у нас не имеют права вмешиваться в жизнь людей.

Сарим возмущено задохнулся, услышав мои слова о бесправии храмовников и, взъерошив свои волосы пятерней, смущенно отвернулся, видимо, пытаясь сдержать рвущиеся на волю слова возмущения.

— Тогда я понимаю, почему ты не хочешь возвращаться в свой мир, — вдруг сказал он и, не прощаясь, пошел спать.

А я осталась сидеть у костра и, подбрасывая маленькие веточки в огонь, стала пробовать увидеть магию площадки отдыха, но в результате заработала себе лишь головную боль и уже хотела лечь спать, когда услышала шорох в кустах и увидела череп крупной собаки с огненно-красными глазницами, я испуганно моргнула и череп исчез. Я встала, подошла к краю площадки и, не пересекая безопасного периметра обошла площадку по кругу, никаких черепов я больше не увидела и решила, что просто переутомилась и пошла спать.

21 июля. Тракт к городу Осирион

Утром все суетливо собирались в дорогу, и я уже решила, что череп с сияющими глазами мне приснился, и потому никому про него не стала говорить. Солнце поднималось золотисто- оранжевое, величавое и гордое, оно разогнало небольшие пушистые облака, и караван тронулся в путь, как только все позавтракали и собрались. Мы снова сидели в повозке, а парни шли рядом, караван шел неторопливо, чтобы не утомлять перегруженных лошадей, и мы с Акаей уже начали клевать носами, когда караванный маг поднял тревогу.

— Что случилось? — Спросил у купца Сарим, и тот непонимающе развел руками. Тогда рыцарь пошел к старшему караванщику, а мы с Акаей спрыгнули с повозки и подошли к Захару, из повозки выглянул заспанный Тихоня и тоже поинтересовался происходящим.

— Непонятно пока, — ответила ему Акая, и в этот миг мы услышали, вопль полный боли и ужаса.

В наших с Акаей руках появились кинжалы, а Захар выхватил свой ятаган. Бор Бар спрыгнул с повозки и хотел уже пойти за Саримом, когда мы услышали яростный рык и вопли ужаса. А над всей этой какофонией разнесся звонкий девичий смех, и мы увидели, как к нам бежит Сарим.

— Это Лёка, она спустила на караван костяных гончих, надо уходить, они пойдут за нами и не тронут людей! — крикнул он нам, и мы побежали за ним в глубь леса.

— Кто-нибудь знает, как спастись от костяных гончих? — на бегу спросил Захар.

— Огнем! — одновременно крикнули Самир и Акая.

Мы бежали изо всех сил, но наши преследователи не знали усталости, и у них была одна цель существования, и ею были мы. Поэтому вскоре мы стали замедляться, тем более что наш Тихоня еще был очень слаб.

Акая неожиданно остановилась, когда увидела, как спотыкается Бор Бар и, развернувшись, на ходу отрубила у ели большую игольчатую лапу и положила ее перед собой.

— Ты что задумала? — Спросила я подругу и только тут увидела, что она достала из рюкзака один из амулетов, что мы забрали из потайной комнаты.

— Попробую остановить их огнем, если сил хватит, — ответила мне подруга, и тут рядом с ней встал запыхавшийся бледный Тихоня, он взял ее за руку и улыбнулся, как будто говоря, что поможет ей.

— Ты потом идти не сможешь, — ответила она ему и обратилась к Сариму, — присмотрите за ним, чтоб глупостей не наделал.

— А ты-то потом сможешь ходить? — спросил в ответ рыцарь.

— Я сильно рисковать не буду, а без огня мы скоро все равно попадем им в зубы.

Акая подняла вверх серебряную пластину с золотой гравировкой и произнеся слова-активатор, сломала пластину пополам и из разлома на лапу ели полился жидкий огонь. Акая слегка качнулась, и огонь полился на палые иголки ели и уже высохший мох. Огонь загорелся мгновенно и стал живой змейкой ползти в разные стороны, создавая огненную преграду.

— Кажись, перестаралась. — Пискнула, Акая и посмотрела на рыцаря.

— Ладно, леший лесу сгореть не даст, а вот нам напинать может, так что бежим вдоль полосы огня и как только добежим до воды, поворачиваем к тракту. Огонь и вода собьют со следа гончих, а там, глядишь, и до города добежим, благо он уже недалеко, — на ходу проорал Сарим, стараясь перекричать треск огня, что становился все сильнее и сильнее.

Глава пятая

21 июля лес вблизи города Осирион

– Мы заблудились! — Возмущенно выкрикнула Акая, когда мы во второй раз вышли к дереву, на котором она сделала зарубку.

– Да, похоже, леший все-таки решил нас наказать, — тихо сказал Захар и, покрутившись на месте, показал на спуск со скал, на которые мы умудрились забраться, убегая от огня и костяных гончих.

– Зато от костяков оторвались — сказала я, со стоном опускаясь на землю и снимая с ног легкие сапожки, которые были уже истоптаны так, как будто я их год носила не снимая. — Мои пальчики! Я, наверное, не смогу уже ни шагу сделать.